Я посмотрел на него: Платон пронизывал меня глазами, будто насквозь. Его взгляд ощущался внутри, и чувствовалось, будто кто-то разжёг огонь в груди.

— Откуда вы знаете про кошмары? Я и о них сказал тогда? На крыше?

Повисло кроткое молчание. Платон застыл, взирая на меня, и его ответ я словно услышал где-то глубоко внутри себя.

— Вы… Вы тоже один из них?... Из Детей?

— Не стоит бояться, Павел. Но нет, я не один из них. Скорее, я промежуточное звено между ними и обычными людьми. Тех, кто также обладает определёнными способностями, в народе именуют экстрасенсами. Однако, данное определение весьма расплывчатое. Более точное звучит так – медиум.

Платон чуть склонил голову, словно изучая меня изнутри.

— Но твой страх направлен не на меня. Он покидает эти стены и уходит далеко отсюда. К стенам университета.

Я почувствовал, как внутри заколотило сердце. Я был словно лист бумаги, по которому старик считывал нужную ему информацию, и от этого ощутил острую несправедливость. За то, что тот пытается ухватиться за самое глубокое.

— Ты боишься за тех, кто там. Боишься того, что находится там…

— Хватит. Прекратите!

— Ты сам раскрываешь передо мной все створки. Страх выдаёт человека.

Потом Платон опустил взгляд на огонь. По его морщинистому лицу плясали багровые отсветы, а в глазах отражался словно разбушевавшийся пожар.

— Неведение заставляет человека бояться, невозможность объяснить определённые вещи. И в страхе человек воспринимает эти вещи как нечто враждебное себе, ибо чует от них опасность.

Я резко поднялся, и это вызвало лёгкое головокружение и потемнение в глазах. Ухватившись за стену, чтобы не упасть, я вновь подошёл к окну. Что я хотел увидеть за ним? Там была абсолютная тьма, бездна без конца и края. А где-то за этой бездной скрывалось и то странное сияние.

— Вы знаете, что это за зелёный свет, исходящий из торгового центра?

— «Огонь богов» – так его именуют некоторые. Однако всё намного сложней. Я думаю, это открытый проход между измерениями.

— То есть? — я обернулся, недоумённо вперившись в старика широко раскрытыми глазами.

— Я не могу сказать наверняка, потому что и сам ещё не до конца разобрался. Когда случилась катастрофа, и землю окутал туман, во многих местах образовались зоны повышенной аномальной активности. Я был раньше преподавателем физики в Московском государственном университете, и у меня есть прибор для изучения аномальной активности. Рядом с такими местами показатели всегда зашкаливают. Но больше всего удивляет то, насколько множится популяция различных существ там. Они размножаются в геометрической прогрессии. И это невозможно объяснить с точки зрения всех имеющихся теорий эволюции. Я предполагаю, что после так называемого «астероидного дождя» в определённых местах образовались точки, соединяющие пространственно-временной континуум Вселенной. Это своего рода червоточины, пронизывающие измерения. И всё, что расплодилось в нашем мире, может исходить из них.

— Огромные кристаллы…

— Именно.

— Значит, это порталы в другие измерения? И все те твари, что нападали на нас… и эти существа… Они все пришли извне?

— Как я уже говорил, я не могу утверждать наверняка, лишь предполагать. И на некоторые вопросы найти однозначные ответы невозможно.

Вновь повисла тишина в комнате. Платон достал из своей маленькой сумки, лежащей рядом с рюкзаком, две жестяные миски, похожие на кошачьи. Я прошёл по комнате, погрузившись в свои раздумья, а потом остановился возле матраса и сел на него, смотря на огонь.

— Всё это время мы жили в неведении. Постоянно оборонялись, думали, что единственным отголоском человечества в этом мире являются наши крики и звуки выстрелов. Что мы последние представители своей цивилизации, и природа просто решила избавиться от нас, как от надоевших микробов, что постоянно мучили её. Избавиться, создав этих уродливых тварей. Но, оказывается, эти твари вовсе не отсюда, и не порождённые природой. Они пришли сюда извне и ведомые этими существами… Они начали войну против нас, и на протяжении всех этих лет пытались уничтожить. — Я на мгновение замолчал, смотря на колышущееся пламя костра. Спустя минуту продолжил: — Мы шли сюда, чтобы узнать правду. В этой правде была надежда: на спасение, на выживание, на будущее как-никак. Но теперь мне почему-то от неё не легче, от этой правды. Хоть человечество и выжило, но оно разбрелось. И как можно вновь объединить людей перед лицом такой смертельной угрозы?

— Человек всегда выживает. Войны, эпидемии – человек находит выход из сложных ситуаций, становится победителем, ибо тогда он не был бы венцом творения всего. В этом заключается движение истории нашей цивилизации. И мира в целом.

Я посмотрел на Платона через огонь.

— Мне нужно вернуться назад. Нужно рассказать всем, что я узнал.

И я встал, собираясь выйти из зала. Позабыв об усталости и о своём оружии, оставленном у матраса. Платон остановил меня.

— Не спеши. Каждому уготован свой черёд, и возвращению тоже.

— Но я не могу медлить… Мне нужно рассказать им всем. Они все должны знать правду.

А потом я вспомнил ту волну мутантов, на которую мы наткнулись в гипермаркете. И меня охватил ужас.

— Господи… Нет… Так не может быть. Не должно!

— Сейчас ты боишься, что все твои друзья погибли. Но бояться не значит знать наверняка.

— Вы не видели сколько их там! Не видели, чтобы спокойно об этом говорить!

— Я видел многое из того, что казалось предречением чьей-то судьбы. Многое из того, что лишало всяческих надежд. Однако, многое мной воспринималось ошибочно, сквозь призму страха и незнания.

— И что Вы предлагаете? — я подошёл к старику и посмотрел на него сверху вниз через костёр. — Сидеть здесь и ждать «прозрения»?

— Я предлагаю тебе поужинать. — Платон протянул наполненную миску. — Ты ослаб, и нужно время, чтобы организм полностью восстановился. К тому же, по тебе видно, что ты давно не ел. Поесть не помешает, а потом, когда ты немного отдохнёшь, мы отправимся с тобой вместе.

Я смотрел на старика, на его невозмутимый взгляд, а потом перевёл глаза на миску с каким-то варевом зелёного цвета. Внешне похлёбка напоминала собой суп, и пахла довольно ободряюще. Я почувствовал, как у меня засосало под ложечкой. Не размышляя особо долго, я принял миску и ложку, сел на матрас и принялся за трапезу. Аппетит нарастал с каждой ложкой, подгоняемый приятным вкусом Платоновой похлёбки.

Мы просидели долго, ужиная в полном молчании. Я лишь единожды прервал её, попросив добавки; старик охотно подлил мне ещё. Когда закончили, я откинулся к стене и взялся за живот, в котором расползалась приятная сытость. Старик вновь закурил, и мы оба слушали, как трещат уничтожаемые огнём палочки, ручки кресел и корешки книг. Увидев это, Константин Александрович бы точно рассвирепел.

Потом, когда молчание мне наскучило, я спросил:

— А остальные? Вы их видели? Тех, с кем я пришёл сюда?

— Нет. Одни убитые тела упырей на лестнице, следы крови вокруг, но тел твоих спутников я не обнаружил. Кроме одного, конечно же.

Я обречённо вздохнул. Конечно, услышать однозначный ответ, живы они или нет, было бы нелегко. Но если бы старик сказал, что они все мертвы, я бы по крайней мере знал наверняка.

— Что же с ними стало?... — проговорил я почти себе под нос.

— Они были тебе друзьями? — Платон посмотрел на меня через огонь, в глазах у него отражались языки пламени.

— Они были… частью семьи, что ли. Одной, большой семьи. Все.

— Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что с ними могло стать.

— Надеюсь, что это не так…

Я ещё какое-то время сидел, смотрел на огонь, вспоминая Виктора Петровича, Илью, Ивана, Семёна Владимировича…. Алекса. Я искренне надеялся, что старому охраннику и двум поисковикам удалось избежать ужасной участи. Удалось спастись. Ведь не может быть так, чтобы прирожденные для таких дел – для такого сурового и тяжкого мира подходящие могли вот так сгинуть. Не про них было это...