— У меня знаешь, сколько знакомых? Везде! Что раньше было, что сейчас. И те говорят: «Алекс, да нормально всё. Постреляли тушек, ничего сверхъестественного». И знакомые из поисковиков тоже говорят, что тишь да гладь, туман только один. И я верю им, я с кем попало контакты не углубляю, только с реальными пацанами, которые вовсе не трепло какое-то там. Поэтому повторюсь ещё раз: дед просто запугивает всех, чтобы вы все в страхе жили и вами было легче управлять.
— По-моему, это ты тут пытаешься лапшу всем на уши повесить, — ответила девушка. — Говоришь, снаружи всё гладко? Так почему же второй отряд поисковиков не вернулся? Куда они пропали?
— Да ушли они, вот и все дела тут! — возбуждённо ответил Алекс. — Смылись просто, посчитав, что лучше там, на свободе, чем здесь в этих стенах чахнуть.
— Господи… услышал бы тебя сейчас Виктор Петрович… Или Андрей. Что ты тут говоришь… — с презрением ответила Саша.
— И чё мне будет? — вызывающе спросил Алекс, шагнул к ней, заглядывая в глаза девушки. — К стенке поставят? Расстреляют? Да тут и так уже все постепенно по стеночке ходят! Здесь, мне кажется, жуть похлеще творится, чем там, снаружи. Здесь и рты затыкают, и кошмары снятся. Скажи, вот ты сама не была там, ничего не видела, как ты можешь жить и мыслить теми сведениями, которые тебе предоставляет другой человек?
— Да легко! Мы, благодаря этим сведениям, и живы до сих пор! — ответила девушка.
— Мы живы, потому что работаем. А мы работаем постоянно. Вся жизнь крутится вокруг нас, мы ей руководим! Мы – молодые студенты, а не этот зазнавшийся старый охранник, который возомнил себя тут, мля, президентом! Генерал, мля, херов!
— Он своей жизнью рискует, приносит извне еду, вещи, медикаменты. Если бы не он, не его группа, мы бы уже давно здесь сгинули!
— Я не говорю, что он вообще бесполезный, — усмехнулся Алекс. — Он умеет стрелять – и спасибо на этом. Он нас защищает, но пусть вот этим и занимается, а не пытается организовывать здесь всё самолично! Внутренние проблемы мы решаем сами, мы плантацию построили, грибы, бобы выращиваем и жрём их. Плантация нас кормит сейчас, а не чипсы и сухарики, которые он приносит нам из магазина. Так что, ты не права тут, когда придаёшь ему значение больше, чем оно реально. А вот с кошмарами реальная тема уже. Тут все уже с ума сходят, а ему хрен бы что! Решил всех нас по аудиториям запереть. Нет уж, такого допускать нельзя!
И они спорили между собой на повышенных тонах: Саша пыталась доказать Алексу его неправоту, то же самое делал и он в ответ. Я сидел у костра, слушал их гомон. Слова про пропавших поисковиков зацепили меня, но то, что несёт этот самоуверенный павлин – просто невообразимая чушь. Не может быть такого просто, не может. Поисковики всегда возвращались назад, и у них была только одна уважительная причина не вернуться…
Я следил за ними, за их столпотворением, а потом снова посмотрел на костёр. Сквозь пламя возле барной стойки я заметил Илью. Поисковик, облокотившись об неё, стоял, пил и внимал разгоревшемуся спору у окна. С его губ то и дело спадала какая-то странная, неприятная улыбка. На чьей он стороне в этом споре? И какого мнения придерживается он сам?
Я следил за ним, за его короткими движениями, а рядом со мной раздался вопрос:
— Как думаешь, почему всё-таки пропало оружие? — спросил Владислав, сидевший рядом со мной, у Максима.
— Я думаю только одно – его украли с какой-то конкретной целью, — ответил Максим, кидая окурок сигареты в огонь.
— Например? — не отставал Владислав.
Максим посмотрел на него, некоторое время молчал, потом перевёл взгляд на толпу впереди и тихо сказал:
— Крыса у нас завелась. Самая настоящая… Саботажем попахивает, или же кто-то решил слинять. Как тот чокнутый. Хотя, на хрен столько оружия брать, я не понимаю.
— Может, для группы, — подключился ещё один студент, сидевший с противоположной стороны. — Одному человеку такая поклажа точно не нужна. Далеко не уйдёт, а с группой есть шансы.
— Да, но только куда? — спросил Владислав. — Куда идти-то?
Они рассуждали вслух, а я молча следил за Ильей. Какое-то странное ощущение у меня разгорелось внутри в этот момент. Через некоторое время поисковик выкинул пустую бутылку в мусорное ведро и направился к выходу из коворкинга. Я проследил за ним поверх голов рядом сидящих, а потом, когда тот исчез, вновь переключился на огонь.
Вскоре этот непрекращающийся спор уже начал изрядно доставать меня, а после того, как действие алкоголя пошло на спад, ко мне вернулась усталость и я понял, что хочу спать. Я молча встал, отряхивая джинсы.
— Ты куда? — спросил Владислав, проследив за мной.
— Спать пойду. Заколебало уже это слушать, — ответил я, кивнув на столпотворение.
— Спокойной ночи, — сказал музыкант, переведя взгляд на огонь.
Я вышел из коворкинга, оставив там на мгновение поднятое настроение, какую-то уверенность в себе и малую долю оптимизма. Вновь на меня нахлынуло ощущение тревоги, чувство одиночества и тоска. Такие перемены меня уже не удивляли.
Я спустился на второй этаж, и когда шёл по коридору к своей аудитории, увидел у её двери студента, сидящего на стуле. Тот читал какую-то книгу. Услышав шаги, он посмотрел в мою сторону.
— О, а вот и ты. Ну наконец-то! — сказал студент, бодро захлопнув книгу и поднявшись. — Я тебя уже заждался.
— Ты что тут делаешь? — спросил я, остановившись возле двери.
— Как «что»? Охраняю! — кивнул он на дверь. — У тебя теперь новый сосед по аудитории. Вот, сказали, побыть здесь, приглядеть за ним, пока тебя не будет. Но вот ты пришёл, и я могу уже пойти и завалиться дрыхнуть. Кстати, что было на собрании-то?
— О пропаже оружия говорили, — ответил я, а сам всё смотрел на дверь. — Странно, почему именно ко мне кого-то подселили?
— Ну, это уже не я тебе скажу. Ладно, давай, я пошёл.
Студент ушёл. Я проводил его взглядом, некоторое время постоял возле своей двери, а потом открыл её. В ночном мраке комнаты я увидел стоявший возле заделанного дощечками окна силуэт. Шагнув внутрь и закрыв дверь, я присмотрелся. Силуэт обернулся, и привыкшими к темноте глазами я разглядел его лицо.
Это был Григорий.
Глава 8. Новый сосед.
Мы стояли в полной тишине, смотря друг на друга сквозь плотную темноту. Не было видно лица моего нового, неожиданного соседа, с которым отныне я должен был делить четырёхстенный кусочек личного пространства. Теперь уже, получается, не совсем личного. Но внутри меня в этот момент что-то кольнуло, очень неприятно. Словно тогда, когда находишь на улице брошенного, бездомного щенка, подкармливаешь его, а на следующий день замечаешь животное уже под своим окном. И такое чувство возникает, будто ты теперь ответственный за него, за его жизнь. Поручившись за него один раз, отныне связывают вас узы, разорвать которые уже не получиться.
Именно такое чувство я испытывал сейчас, и от этого не мог выговорить ни слова; не приходило ничего на ум. Так мы и стояли, в тишине и мраке комнаты. Григорий, наверное, и сам находился в растерянности, а возможно в нём были какие-то иные чувства, не позволявшие ему первым начать диалог, разорвав тем самым это неловкое молчание. Или же слова были, но отнюдь не дружелюбные, неприятные на вкус, как и то чувство внутри. Мы оба не знали, как грамотно среагировать в этой ситуации, хотя внутри нас уже звучали посылаемые друг другу ментальные сигналы; внутри нас уже вовсю созрел диалог друг с другом и наши глаза, прорезая выискивающим взором темноту, безмолвно транслировали его.
Наконец Григорий первым решил прервать это уже затянувшееся до бесконечности молчание.
— Ну привет, — сказал он как бы разведывательным тоном.
— Привет, — ответил я. — Неожиданно, если честно.
— Да уж. Я думал, меня отправят куда угодно, но меня отправили, почему-то, к тебе.
— А кто именно?
— Так решил Андрей Скворцов.
— Понятно.