Потом дорога разрослась, и мы оказались на повороте. Прямо впереди гремели выстрелы; шум боя скрывался за туманом, словно за стеной соседней комнаты. Я уверенно двинулся вперёд, не опасаясь, что в любую секунду из мглы на нас выскочит одно из страшных исчадий, по которым вёлся интенсивный огонь. Саша вновь застонала, шаг её сбился, и мне пришлось поддерживать её. Мы брели некоторое время в обнимку, пока впереди не показались очертания поднимающихся ступеней. Я резко притаился: шагах в пяти от нас в тумане резво промелькнуло что-то тёмное, направляясь в сторону ступеней, а через мгновение раздалась очередь и округу вновь залил гортанный вопль.

Переждав немного, я двинулся дальше, медленно поднимаясь по ступеням. Шагать мне становилось всё тяжелей: Саша обмякла и практически полностью навалилась на меня. Мне пришлось взвалить её на руки, после чего я продолжил подниматься наверх. И спустя мгновение туман впереди рассеялся, медленно выплыли смутные очертания белых стен высокого каменного строения, а затем и вереница огоньков, что разгоняли сумрак ночи.

Я выбрался из мглы, поднявшись к асфальтированной площадке перед центральным входом в университет. Под ногами лежали убитые туши мутантов, распластавшиеся то тут, то там. А сверху резко донесся чей-то крик и прогремел выстрел. Пуля впилась в бетон, радом с моей ногой, разбрызгиваясь её крошками.

— Не стреляйте! — заорал я что было сил. Саша лежала на моих руках и поднять их не представлялось возможным. — Не стреляйте! Я свой! Я Павел! Павел! — горланил я во весь голос через респиратор.

Тихонечко семеня вперёд, я глядел на застывшие тёмные фигуры на балконе сверху. Ощетинившись дулами винтовок и автоматов, они замерли как истуканы. Свет факелов озарял их очертания слабо, и от этого они все до единого казались замершими статуями. Но потом одна из «статуй» пошевелилась и до меня долетел зычный бас:

— Какого чёрта?!

Я узнал этот голос, слегка приглушённый респиратором. Это был Виктор Петрович.

— Это что – шутка, что ли?! — продолжил орать старый охранник.

— Нет! Нет! Я это! Я! Павел!

И тут же за моей спиной вновь разлетелся многоголосый, гортанный вой. Я обернулся, вперился глазами в туман, а по спине пробежал холодок. Вой постепенно усиливался. А потом к нему подключилось и громкое верещание…

Сверху позади раздался надрывный голос охранника:

— К дверям иди! Тебе откроют! Мы прикроем!

Я ринулся к центральному входу, забежал под навес балкона и остановился возле одного из столбов. Саша тем временем постепенно приходила в чувство. Непонимающе озираясь по сторонам, она слабо застонала и схватилась за голову. Я усадил девушку за столб, потом выглянул из-за неё. Площадка впереди пустовала; на ней лежали лишь мёртвые тела убитых тварей, однако вой угрожающе подползал всё ближе, скрываясь за туманом и норовя выплеснуться из него новой волной в любой момент.

Девушка вздохнула, видимо, полностью придя в себя. Я посмотрел на неё.

— Пистолет! Дай пистолет!

Без лишних вопросов она просунула руку за спину и достала «макаров». Я снял оружие с предохранителя, передёрнул затвор и прицелился, скрывшись за столбом.

Долго, пристально смотря на марево впереди, я ждал. В этот момент минута растянулась для меня целой вечностью. Туман молчал, спокойно перетекал на горизонте, но это спокойствие было напускным, фальшивым. В его утробе разбредались исчадия, выжидающие также, как и я, чтобы кинуться в новую атаку. И вот одна из них вылезла из мглы…

Её тут же сняли выстрелом со стены. Потом из тумана выпрыгнула ещё одна, и ещё, и сверху нечленораздельно загромыхало. Твари бежали вперёд, ко мне, на меня, чтобы смять меня вместе с дверями, но их останавливали; они падали, переворачивались, и тогда я выуживал одну из них через прицел и добивал уже своим выстрелом. Исчадия шли напролом; их было не так много, но они всё равно усиливали натиск.

Саша встала, упёрлась в столб всем своим телом и замерла, словно статуя. Она боялась высунуться, боялась увидеть их вблизи, почувствовать их запах, их жестокость и голод. Девушка уже насмотрелась за сегодня, и, прерываясь на очередном выстреле, я крикнул ей:

— Не высовывайся!

Одна из тварей подползла слишком близко. Это была расплата за проявленную мной халатность. Пригнувшись к земле на своих кривых мохнатых лапах, она готовилась прыгнуть на меня, но в моменте рывка её остановила очередь, резко загрохотавшая за моей спиной. Мутант пролетел вперёд по инерции и рухнул прямиком у моих ног. Позади взревел голос:

— Внутрь! Живо!

Схватив Сашу, я ринулся ко входу, а мне навстречу полетели пули и взревел огонь из автоматного ствола, и уже позади послышался чей-то скулёж. Андрей Скворцов, отойдя от раскрытого входа и присев на одно колено, прицельно отстреливал по периметру. Мы проскочили мимо него; внутри нас уже силком втащили через вторые двери. Возле турникетов сгрудились дозорные. Они грубо оттянули меня и Сашу в вестибюль, а сами вновь сомкнулись возле освобождённых от мешков дверей.

Здесь была целая толпа студентов. Вооружённые в основном тупым или колющим оружием – лишь некоторые из них держали в руках винтовки и укороченные автоматы, – они обступили турникет организованной живой стеной. Мы с Сашей оказались позади этой ощерившейся изгороди; я выглядывал из-за их спин, смотрел на выход. За стеклом дверей молниеносно мелькали вспышки от выстрелов и не умолкала автоматная трель, но спустя минуту всё резко стихло. Потом передние двери в спешке закрыли, завалив их мешками, и следом принялись нагромождать гору у внутренних дверей.

Наступило затишье, однако никто из дозорных в вестибюле не спускал глаз с выхода. Впереди всех стоял Андрей, замерев с оружием в руках как статуя; рядом с ним были ещё двое вооружённых, в одном из которых я узнал Илью.

Всё внимание было устремлено на выход; в вестибюле висело тягучее безмолвие. И в этой тишине я слышал многочисленные сопения и взволнованные дыхания дозорных; ощущал их страх, их эмоции, их нервы. Саша, стоявшая рядом со мной, тоже излучала вереницу этих чувств. И только сейчас я заметил, что наши руки всё ещё сомкнуты в крепкой хватке. Я посмотрел на них, и сквозь гримасу отчаяния прорвалась на моих уставших губах слабая улыбка. Девушка, почувствовав мой взгляд на себе, посмотрела на меня, и через какое-то время тоже улыбнулась. Слабо, но этого было вполне достаточно.

За дверями вновь раздались выстрелы; вновь из мглы начали вылезать твари, но уже вяло, неуверенно. Обрушившаяся их атака на наши стены захлебнулась, и сейчас мутанты огрызались остатками своих сил.

Прошло ещё некоторое время – наверное, минут десять или больше, прежде чем выстрелы снаружи затихли окончательно. Когда обстановка разрешилась, Андрей перекинул автомат через плечо, растолкал скопившихся дозорных и вышел к нам с Сашей.

— В караулку их. Под стражу, — скомандовал он железным голосом.

Миновал час. Долгое, утомительное ожидание. В караулке стояла тишина.

Мы с Сашей сидели на стульях возле стены; на пустующем столе перед нами в жестянке из-под кофе пыхтела маленькая восковая свечка. Сумрак медленно рассеивался, и комната постепенно озарялась серым светом подходящего утра, что вливался сюда через высокое и широкое окно слева от нас. А справа, притаившись в темноте, словно ночной хищник, стоял Илья, облокотившись спиной о пластиковую стену и бережно обнимая свой «калашников». Поисковик не проронил ни слова с того момента, как его к нам пристроили, чтобы стеречь; но под его пристальным взглядом, стреляющим из темноты, я чувствовал его укор и грубую ругань. Я изредка смотрел в его сторону, лица его не видел, но его чёрная фигура в чёрном длинном плаще была сама по себе красноречивой. Поисковик молча материл и меня, и Сашу. За то, что мы сделали. И ещё больше за то, что именно его пристроили здесь нас охранять, хотя дела сейчас были и поважнее.