Он отстранился, уходя за Семёна Владимировича, а я чуть замедлил шаг и, не оборачиваясь, спросил у Ильи:
— А почему нельзя возвращаться назад той же дорогой?
— Потому что таков закон нового мира, и мы его придерживаемся. Нельзя возвращаться обратно, если не достиг своей цели впереди. Пропадёшь тогда.
И больше Илья ничего не сказал.
Теперь мы в полной тишине преодолевали автостоянку, заполненную целой армией машин. Искорёженных, обугленных, более-менее уцелевших. Площадь превратилась в одну братскую могилу из брошенной техники. Хотя, брошенной ли?...
Вскоре из тумана прорезались очертания огромного строения. Прежде отчётливая и яркая, жёлто-синяя краска сейчас выцвела, потускнела, и гипермаркет встретил нас унынием своего внешнего вида. Пустота и одиночество зародились во мне, когда я увидел это здание. Оно опустошённо раскрыло свою пасть, безучастно приглашая нас внутрь, в свою утробу. Виктор Петрович остановился у стены и замер; идущий рядом с ним поисковик, держа автомат навскидку, шагнул в разбитый проход и медленно двинулся вглубь здания, тихонечко переступая ногами и держа во внимании левую от себя сторону. Пройдя метров десять, он становился, махнул рукой и Виктор Петрович вошёл внутрь. А за ним все остальные.
Мы оказались в продольном коридоре. Справа от нас у стены громоздились камеры хранения, а слева, за разбитыми стеклянными дверями, был вход в просторное помещение. Поисковик держал на прицеле вход, а Виктор Петрович шагнул вперёд. Мы с Семёном Владимировичем стояли на месте и ждали команды. Илья тем временем подошёл к камерам, открыл одну из них и что-то достал оттуда и сунул себе в рюкзак.
— Как раз хотел забрать, когда вернёмся, — сказал он, подойдя к нам.
Второй поисковик лишь качнул головой. Изнутри здания послышалось:
— Чисто.
— Вперёд, — скомандовал поисковик.
Он вошёл вторым, потом двинулись мы с Семёном Владимировичем.
Внутри стоял унылый сумрак и низко лился туман. Свет дня неохотно вливался сквозь огромную пробоину в крыше посреди здания. Мы шли вдоль запустелых павильончиков, некоторые из которых были раскрыты, и в них я увидел человеческие останки. За запустелыми кассами слева возвышались длинные полки, идущие в ряд – высокие и тоже запустелые. Почти все они были опустошены; с их полок взирала на нас одна лишь темнота.
Пройдя вдоль линии кассовых отделов метров двадцать, Виктор Петрович остановился.
— Так, судя по всему, он где-то здесь находится. Магазин большой, поэтому следует разделиться. Илья, ты идёшь со мной. Осмотримся, а остальные будьте тут, следите за входом, — командир махнул на застеклённые двери, за которыми располагались ещё одни, выходившие наружу. — Если что-то увидите, уходите за кассы и прячьтесь.
Распорядившись, Виктор Петрович кивнул Илье и вдвоём они, перебравшись через ограду, прошли мимо остановившихся кассовых лент и исчезли.
Я, Семён Владимирович и поисковик остались на месте. Пока была возможность, я осмотрелся. Во всём огромном помещении стояла мертвенная тишина, и было лишь слышно, как слабо завывает ноябрьский ветерок, проникая сюда сквозь выбитые стеклянные двери. Когда-то здесь ощущалась некая теснота: от заполненных товарами полок, от людей, от света, от постоянного рабочего гула. Сейчас же, осматриваясь, я чувствовал, как и внутри растёт тёмная пустота, и ощущалось какое-то измельчение перед царившей пустотой снаружи.
Я мотнул головой и отвернулся. За разбитыми стёклами был такой же пустой, холодный мир. И от этого мне казалось, что я был зажат между безысходностью и безнадёжностью. Прессуя, они всё сильней сдавливали меня, желая размазать, превратить в серое пятно, которое только и останется от маленького человека, смеющего ещё брыкаться и пытаться бороться с самой неизбежностью.
И мне вспомнился мой недавний сон. Продолжение кошмара, которое, как я думал, должно было дать ответы на вопросы, но оно ещё больше погрузило меня в мутные воды непонимания. Что это за дверь, которая обозначилась в моём сне, и почему Виталик меня подвёл к ней? Зачем он мне сказал её открыть? А ещё признание Григория… Имеет ли мой сон какую-либо связь с этим, как сон Саши?
«Открой путь и приди к спасению». Эти слова из сна сейчас витали в моей голове, но до конца понять их смысл я не мог. Однако во мне рылось и иное ощущение, очень тонкое и почти неосязаемое моим разумом наощупь. Оно цеплялось не за него, а скорее за интуицию. И когда я понял, что до конца разобраться в своих ощущениях не смогу, меня кольнула одна мысль: я сейчас ищу ответ не там, где следует…
— О чём задумался? — спросил поисковик.
Я, выдернутый из размышлений, исступлённо помотал головой.
— Да мысли всякие.
— Плохие?
Я неуверенно кивнул.
Позади нас раздался отдалённый треск и шипение, очень слабое, но уловимое. Мы обернулись, выждали немного, а потом снова перевели взор на выход.
— Это бывает. Знаешь, а ведь так я себе конец света и представлял, и мир после него. Ведь мы раньше и в игры играли, и книжки всякие читали, по подобной тематике. И всё так же, в итоге, как и там. Но все ощущения, все переживания героев представляли себе отдалённо. Вот читаешь, как он попал в передрягу, и в голове своей представляешь эту картину. А сейчас, стоя здесь и всматриваясь… — Он замолк, внимательно вглядевшись в ощетинившийся осколками проём в стекле. Его автомат чуть приподнялся, и сам поисковик немного согнулся. Некоторое время он вглядывался вперёд, но потом вновь распрямился и опустил оружие. — В общем, ощущения совсем другие. И мысли постоянно в голову лезут нехорошие. Поэтому, лучше стараться говорить о чём-нибудь, если есть возможность, а иначе можно и приуныть… А это может привести к большим неприятностям… — поисковик усмехнулся сквозь респиратор. — Кстати, меня Иван зовут.
— Павел, — ответил я.
Позади раздались шаги. Мы обернулись. К нам возвращались Виктор Петрович и Илья. Не одни. Старый охранник вёл под руку парня в облезлой и испачканной кожанке, чуть сдвинутой шапке и респираторе. Шли они из дальнего края.
Когда они приблизились, Виктор Петрович небрежно толкнул парня вперёд и тот, запнувшись, свалился на пол. Он развернулся, осмотрел нас каким-то взъерошенным взглядом, его дыхание учащённо срывалось сквозь респиратор. Я узнал Алекса, хоть тот изрядно изменился.
Виктор Петрович перекинул ремень автомата через шею, подал Илье, держащему ещё пару винтовок, факел, после чего обратился к нам:
— Нашли его возле хозяйственных стеллажей. Одного.
Старик возвысился над скомканным, словно бумага, Алексом, глядя на него сверху вниз своим железным взглядом.
— Недалеко было ещё одно тело. Поисковика. С вышибленным затылком и ружьём рядом. Скажи, это ты Степана грохнул?
Повисло молчание, прерываемое частыми всхлипываниями Алекса. Похоже, тот всё ещё не мог прийти в себя, либо же совсем тронулся головой, не узнав тех, кто за ним пришёл.
— Ну! — старик пнул парня носком ботинка.
— Он сам! Он сам! — заскулил Алекс. — Он решил покончить с собой, когда понял, что выхода нет…
Мы окружили его. Алекс нервно елозил по полу, глаза его бегали от одного к другому.
— Рассказывай, что произошло, когда вы ушли, — ровным голосом спросил Виктор Петрович.
Алекс звонко сглотнул.
— Мы первым делом добрались до общаги… — с прерыванием на вздохи начал он. — Хотели посмотреть, что там. Вошли внутрь. Двое поднялись наверх. Д-долго ждали их, те не возвращались… Уже хотели подняться тоже, но на первом этаже почувствовали что-то… необычное… Решили остаться и подождать ещё немного, но те не вернулись обратно….
Алекс замолчал, впиваясь глазами то в Семёна Владимировича, то в Илью.
— Потом мы отправились сюда. Х-хотели еды взять… На дорогу… Здесь было пусто… Нашли только пару консервов… Решили пойти в жилой комплекс… П-п-посмотреть там… — слабый вздох и всхлипывание. — Когда оказались внутри… На третьем этаже…
Он резко замолчал. Его глаза вперились в пустоту перед собой, а мы все выжидающе смотрели на него.