Виктор Петрович достал из нагрудного кармана почерневшую пачку сигарет, вытащил одну, прикурил её о горящий фитилёк свечи и стиснул в зубах, а пачку кинул на стол. Выпустив сизый дым, старик продолжил:

— Эти твари чувствуют наш страх. Ими движет не только голод, но и что-то ещё. И кроме этих стен нет больше безопасного места. — Он снова вдохнул и выдохнул дым. — Библиотека – это теперь большой могильник. Раз вы бывали там, то наверняка видели гору хлама, сваленную у выхода. Это мы специально оставили там, чтобы потом забрать всё сюда. Но после последнего рейда было принято туда больше ни ногой.

— Из-за того, что оставляет на потолке паутину? — обеспокоенно спросил я. — И эти странные тряпки?

— Это не паутина, а помёт, — выдыхая дым и прищуриваясь, ответил Виктор Петрович. — Не знаю, чем испражняется этот птеродактиль, но эта дрянь липкая как клей. И никакие это не «тряпки», а коконы. Эта тварь обустроила на верхних этажах библиотеки что-то вроде гнезда. И раз вы видели коконы раскрытыми, то значит «птенцы» уже вылупились, и теперь там целое семейство обзавелось. Пока они нас не замечают, благо туман скрывает наше присутствие от них, а то были бы как мыши полевые у них на ладони. Но когда эта стая подрастёт, то рано или поздно они захотят наведаться к нам в гости.

Виктор Петрович замолчал, выкуривая сигарету. Сбросив пепел в жестянку, он снова пригубил её, о чём-то задумавшись.

— Мы видели там и ещё кое-что… — сказал я спустя минуту молчания.

Я поведал о странном существе, которое мы встретили в читательском зале. И о том, как оно каким-то образом смогло воздействовать на мутировавшую птицу.

Выслушав нас, Виктор Петрович резко изменился в лице: его глаза расширились, морщины будто умножились, а рука, чуть дрогнув, опустилась на стол. Он молча потушил бычок и тяжело поднялся со стула, затем медленно прошёл к окну. Обернувшись возле него, он обратился к тёмному силуэту, всё это время безмолвно стоявшему поодаль от всех, во тьме.

— Илья, позови сюда ректора.

Поисковик молча вышел и закрыл за собой дверь. Виктор Петрович скрестил руки на груди и спросил:

— Ты точно уверен в том, что ты видел?

Я молча кивнул в ответ, а потом перевёл взгляд на Андрея. Тот тоже был глубоко озадачен.

— Вы знаете, что это за существо? — спросил я, смотря то на него, то на старика.

Виктор Петрович не ответил, лишь приложил пальцы к подбородку и задумался. Вновь повисло молчание, и мой ответ так и остался витать в воздухе. Спустя несколько минут Андрей, молча изучавший меня взглядом всё это время, произнёс:

— Меня поразил один факт: вы вернулись обратно без факела. Я это отчётливо запомнил.

Оба охранника теперь пристально глядели на меня. Виктор Петрович, приподняв брови, спросил:

— Как это возможно?

— Я не знаю… — неуверенно ответил я.

— Ты выбросил факел перед университетом? — продолжал Виктор Петрович.

— Нет, мы лишились его ещё там, в библиотеке. От неё до университета мы шли без факела.

— Бред какой-то… — прыснул старик. — Быть такого не может. В тумане невозможно находиться без факела. Тот, кто всё-таки пытался, сгинул в нём.

— Однако мы вернулись, — ответил я. — Целые и невредимые…

— И вы ничего не чувствовали, когда возвращались? Ничего не ощущали? — спросил Андрей.

— Мне было плохо, — отозвалась Саша, зажмурившись и вспомнив свои ощущения. — Голова страшно гудела, а ещё перед глазами… — она тут же смолкла, видимо, не желая вспоминать о подобном.

— А ты ничего не чувствовал? — удивлённо спросил Виктор Петрович у меня.

Я помотал головой.

Снова повисло молчание. Виктор Петрович не сводил с меня глаз, видимо раздумывая, говорю я правду, или же лгу. Но потом, взглянув на Андрея, сошёлся на чём-то конкретном.

— Ладно. Всё это очень странно, но есть проблемы поважнее. Насчёт вас же, — Виктор Петрович прошёл вперёд, остановившись перед нами, — стоило бы вас наказать и запереть, как того поехавшего чудака, для острастки. Тем более за кражу пистолета. Но думаю сейчас это будет лишним. Вам даётся первое и последнее предупреждение.

Он подошёл к своему стулу и опустился на него.

— Ты, Павел, свободен. А твоя подруга ещё немного задержится. Нужно с ней кое о чём поговорить.

Когда он закончил, дверь караулки открылась и внутрь вошла ректор. Виктор Петрович попросил Андрея проводить меня до моей аудитории. Выходя в вестибюль, я остановился у выхода и взглянул на Сашу. Она выглянула из-за спины ректора и посмотрела на меня, а потом дверь передо мной закрылась.

Мы с Андреем миновали вестибюль, в котором располагалось сейчас с десяток дозорных, поднялись по лестнице и пошли по центральному коридору второго этажа.

— Виктор Петрович старается удержать ситуацию под контролем, — сказал Андрей, идя со мной вровень. — Сейчас очень трудное положение у нас, поэтому он всячески старается откинуть всё, что может помешать ясно видеть основные задачи. Но это не значит, что он не верит в то, о чём вы говорите.

— Хотите сказать, он просто делает вид, что не верит? — спросил я, задумавшись.

— Он делает вид, что его заботят куда более приземлённые вещи, — Андрей посмотрел на меня и остановился. — Обеспечение защиты и порядка. На этом человеке и держится вся наша жизнь. Ни на профессуре, ни на ректоре. Все бы мы давно уже сгинули, если бы не его организация. И его жёсткость, его скептицизм следует принимать как должное и необходимое для нас самих же. Он не впадает в крайность и старается рассуждать взвешено, когда того требуют обстоятельства.

— Ну а вы верите нам? Верите в то, что здесь поселилось что-то непонятное… Что-то страшное?

Андрей некоторое время молчал, отведя взгляд куда-то в сторону. Ответил он не сразу.

— Я думаю, проблема находится не только там, снаружи. Но та проблема явная для нас – это мутанты. А проблема внутренняя – это то, что нам ещё не понятно, а потому и является проблемой как таковой. И может быть, это и не проблема на самом деле, — он слабо улыбнулся.

— Поэтому мы и пошли туда, в библиотеку. Чтобы понять, разобраться.

— Но вы подвергли себя смертельной опасности. Здесь каждая жизнь имеет свою цену, и нельзя ей так безответственно распоряжаться.

— Я понимаю.

Андрей снова замолчал, смотря на меня, потом прошёл с мной ещё несколько шагов и спросил:

— Какого это было – без факела в тумане?

Я подумал и спустя минуту ответил:

— Как без солнца. Холодно, словно бредёшь впотьмах. Но вокруг обычная темнота, которая скрывает за собой что-то, но сама из себя ничего не представляет.

Мы подошли к повороту в другой корпус и остановились.

— Может, я лучше на стену? — сказал я. — Опасность ещё не миновала, они могут снова полезть.

— Сейчас уже утро, твоя смена, по подсчётам, уже вот-вот закончится, поэтому не имеет смысла. Да и отдохнуть тебе нужно, как и Саше. Вы многое пережили за эту ночь. Так что иди в аудиторию и ложись спать.

— Я не хочу спать.

— Ну и плохо.

Андрей пошёл обратно, а я остался возле входа в другой корпус. Потом обернулся и сказал:

— Я думаю, держать кого-то взаперти сейчас уже не имеет смысла.

Охранник остановился в десяти шагах от меня и обернулся тоже.

— Ты про Григория?

Я кивнул.

— Я поговорю с Виктором Петровичем. С тобой согласен, смысла держать его под присмотром нет. Только человека нужного лишаемся.

Потом он удалился, а я медленно пошёл по коридору, где располагалась моя аудитория. Возле неё дежурил один из студентов. Сидя на стуле и держа в руке длинную палку – непонятно зачем – он смотрел вперёд и словно не слышал приближающихся шагов. Это мне было на руку: я молча прошёл мимо него и направился дальше, так как заходить к себе мне сейчас не хотелось.

Я поднялся на третий этаж и пришёл в коворкинг. Здесь было абсолютно пусто и слишком темно. Тускло горящие серым светом окна не могли рассеять здешний сумрак, окутавший большое помещение и жадно поглотивший его самые дальние углы. Из всех свечей, стоявших возле стен, горели всего две, а остальные потухли. Видимо, от безнадёжной борьбы с этой тьмой. А может, это не просто тьма? Не обычный мрак уходящей ночи, а тоже что-то живое, имеющее свою собственную волю?