— Что ж ты меня так зацепила, ромашка?.. Гордая, наивная… хорошая, милая, нежная… красивая, удивительная девочка…

Слова словно обволакивают, манят поддаться им, ответить, а осторожные, едва ощутимые поцелуи дарят негу.

Но где-то внутри противный дребезжащий голос настойчиво бубнит:

"Нет, Соната, ты никогда не будешь с ним, не смей даже думать о нём!"

И я не могу удержаться от слёз.

— Я не могу… Не могу… Нельзя… — шепчу, и горячие капли текут по щекам.

Слышу чей-то тяжёлый вздох, объятия крепчают, становятся почти болезненными. Глубоко вздыхаю, и ощущение тепла пропадает.

Медленно выплываю сна.

Открываю глаза и вижу, что сижу в машине. Горин облокотился на руль и молча смотрит на меня. Его взгляд кажется слишком пристальным, слишком тёмным. И весь он какой-то уж слишком… сжатый, подобравшийся, будто хищник, готовый для прыжка.

Осматриваюсь, стараясь унять смятение. Машина стоит на стоянке метрах в пятидесяти от общежития.

— Сколько времени? — голос хрипит, будто я плакала.

Провожу ладонями по лицу и чувствую влагу. Щёки мокрые. Плакала? Во сне? Почему?

— Начало седьмого, — коротко отвечает Горин.

— Ого! — тут же вскидываюсь. — Мне надо идти!

Он молча нажимает кнопку, разблокировав двери. Тяну за ручку и быстро выскакиваю из машины, но внезапно останавливаюсь, наклоняюсь и смотрю на Горина. Его взгляд давит на меня, и я смущаюсь, облизываю внезапно пересохшие губы.

Моё хриплое "спасибо" не вызывает у Горина никаких эмоций, поэтому смущаюсь ещё больше, захлопываю дверь и бегу в общагу. Спину почему-то буквально жжёт. Но убеждаю себя, что это мои фантазии, и Горину совершенно на меня наплевать.

И всё же смутное ощущение тёплых объятий не исчезает, и где-то на подкорке крутится жаркий шёпот: "…хорошая, милая, нежная…" Жаркий, пугающе близкий голос.

Если это был сон, то почему он кажется настолько реальным, что по коже до сих пор бегут мурашки?

— Глупости, Соната, — тихо шепчу, пытаясь взять себя в руки. — Ты думаешь не о том, о чём надо. Всё, что тебе кажется, оно… просто кажется. Реальность гораздо жёстче и, увы, печальней.

Девчонок обнаруживаю спящими в своих кроватях. От сердца отлегло. Выдыхаю. Тихонько раздеваюсь и ложусь спать, но, видимо, выспалась в машине. В голове постоянно прокручиваю вчерашний вечер и катание по городу, а также всё, что мне сказал Горин.

Хочется отмотать время назад и опять проснуться в его машине. И чтобы этот шёпот, и эти объятия стали реальными…

Примерно через час просыпается Алина.

— О, Сонь, ты пришла? Давно?

Странно, что она не удивлена.

— Мне Игнат сказал, что ты с Гориным уехала, — смущается подруга, а потом весело подмигивает. — Расскажешь?

Хмурюсь.

— Не было ничего, если ты об этом. Просто покатались, а потом я уснула в машине. Случайно.

Глаза подруги блестят. Явно ждёт подробностей.

— Ну не было ничего! И не смотри на меня так, я не вру. Лучше расскажи, как у вас прошёл вечер?

Сажусь на кровати и внимательно слежу за подругой. Вижу, что хочет ещё расспросить, но не решается.

— Отлично всё было, — в итоге отвечает она. — Ты с Гориным уехала, А мы с Риткой и ребятами ещё потусовались, а потом они нас проводили до общаги. Всё.

— И вас ничего не беспокоило? — подозрительно прищуриваюсь.

— Нет, — тянет Алина и удивлённо смотрит на меня. — А что?

— Да, шампусик ваш оказался не совсем обыкновенным, — рассказываю то, что узнала от Горина, и у Алины отвисает челюсть.

— Да ладно, так вроде же нормально всё было.

— Нормально, — киваю, — для тех, кто выпил по глоточку. А у меня совсем ненормально. Передайте вашим подружкам, чтобы сами переставали этой дрянью баловаться, и другим не подсовывали.

Из-под одеяла показывается голова Риты.

— Сонь, они нам не подружки. Они вообще с параллельного потока. Мы случайно познакомились, у нас несколько раз спаренные предметы были.

Про себя выдыхаю. Не хватало ещё, чтоб мои девчонки влипли в неприятности. И даю себе зарок больше никогда не пить. Даже обычный алкоголь и из проверенных рук.

Через пару часов девчонки собираются. Обещали родным приехать на выходные.

— Мы завтра вернёмся, так что не скучай, — пищит Рита, обнимая меня у двери.

— А хочешь, поехали со мной, — предлагает Алина.

Мотаю головой.

— Нет, спасибо. Я останусь. Буду учить конспекты. К тому же, через две недели реферат по экономике сдавать. Надо готовиться.

Девчонки уходят, а я сажусь на кровать и закрываю лицо руками. Представляю, как вечером выползу на кухню и увижу Горина, обжимающегося с очередной красоткой. И так тошно делается, что хоть волком вой.

Хотя, после всего, что произошло, уже не верится в его непробиваемое наплевательство по отношению ко мне. И это плохо. Очень плохо. Для меня…

Целый день усиленно учу конспекты, подгрызаю оставшиеся в вазочке крекеры, но к вечеру желудок уже буквально воет от голода.

Собираюсь с силами, морально готовлюсь, беру продукты и иду на кухню. Сердце буквально сжимается от страха, но на лице это никак не отражается. Привычное отстранённо-каменное выражение.

Почти все студенты разъехались на выходные, поэтому на кухне практически никого нет. Занимаю свободную конфорку, ставлю кипятиться воду и отхожу к окну.

Залезаю в интернет, просматриваю всякие видюшки, но нервы натянуты, как струна. Слышу даже, как капает кран в раковине.

Каждая клеточка моих нервов ждёт появления Горина.

Но вот уже и вода вскипела, и сосиски сварились, а его всё нет. Решаю про себя, что сегодня он нашел объект для страсти, не доходя до кухни, и мысленно выдыхаю.

С одной стороны, очень хочу его увидеть, а с другой — меня буквально трясёт, едва представлю его с какой-нибудь девчонкой.

И мантра: "Мне всё равно, он мне не нужен, никто не нужен!" — не помогает.

Перекладываю сосиски в тарелку и уже мо́ю кастрюльку, когда в уши врывается разговор входящих на кухню студенток.

— …На следующей неделе соревнования, — рассказывает одна.

— Опять его туда отправили? — спрашивает другая.

— Как лучшего представителя нашего ВУЗа, — со смешком тянет первая. — Привезёт очередную медальку для ректора.

— Эх, — мечтательно вздыхает вторая, — я бы тоже смоталась в Питер, погуляла бы по набережной, на катере покаталась… Может, мне бы тоже какую медальку вручили — за особые заслуги… перед ректором!

Девчонки смеются, а я на мгновенье замираю и хочу обернуться, чтобы спросить, о ком они говорят, но тут же одёргиваю себя. Стоп, Соната, это глупо! Кто ещё возит медальки для ректора? Конечно же, речь идёт о мажоре. И он сегодня не придёт, потому что либо готовится к соревнованиям, либо уже уехал.

Нет, всё-таки не чувствую облегчения от того, что не увижу его. В сердце тоненько ноет тоска. И как его унять, если оно, глупое, совершенно не воспринимает голос разума?..

Забираю посуду, не слушаю дальнейшую болтовню и ухожу с кухни.

После ужина сразу же ложусь спать. Думала, что буду долго ворочаться, вспоминать, уговаривать себя, спорить с чувствами, но засыпаю, едва голова касается подушки.

Воскресенье проходит тихо и спокойно. Уже не таясь, иду на кухню, готовлю себе завтрак.

Девчонки обещали приехать ближе к вечеру, поэтому с обедом не заморачиваюсь вовсе. Но хочу порадовать подружек ужином, поэтому часа в три собираюсь и иду в магазин.

Беру пачку макарон, сосиски и батон. Ах да, я же весь крекер вчера схрумкала! Выбираю на полке пачку печенья, кладу в корзинку и вдруг чувствую знакомый зуд. Да что же это такое! Почему меня в последнее время неприятности просто преследуют?

Быстро иду на выход и становлюсь в очередь на кассу. Вроде, опасность ни от кого не исходит, но зуд не прекращается. И в этот момент меня кто-то дёргает за рукав куртки.

— Доченька!