Оборачиваюсь на сиплый скрипучий голос и в шоке замираю.

Шибанов Андрей Валерьевич, мой недавно обретённый папаша. Человек, о котором я постаралась забыть, как только покинула стены больницы. Что он здесь делает? Неужели живёт где-то недалеко, или?..

Мысли крутятся в голове, к горлу поднимается паника.

— Доченька, а я тебя искал, — отвечает на мой мысленный вопрос новоиспечённый папаша.

— Зачем? — спрашиваю первое, что приходит в голову.

— Ну как же?.. — смеётся беззубым ртом мужик.

Не могу назвать его папой даже про себя. Всё внутри этому противится.

— …Мы же с тобой вдвоём на белом свете остались, должны вместе держаться, — продолжает папаша. — Я, пока в больнице лежал, всё о тебе думал. Решил, как выпишут, обязательно тебя проведаю.

Он наклоняется ближе, и я невольно отшатываюсь, когда меня обдаёт смрадным запахом давно немытого тела.

— Девушка, Вы отовариваться будете? — раздаётся резкий голос.

Поворачиваюсь и растерянно смотрю на продавщицу.

— Д-д-да, — трясущимися руками выкладываю из корзинки свои нехитрые покупки.

Пока она сканирует продукты, мысленно собираюсь с силами и унимаю панику. Нужно срочно бежать! Упаси Боже от такого родственника.

Опасливо кошусь в сторону папаши, а он счастливо ще́рится своим беззубым ртом и рассматривает меня с видимым удовольствием.

Продавщица перехватывает его взгляд и показательно громко спрашивает:

— Девушка, этот товарищ, — она с неприязнью выделяет это слово, — к Вам пристаёт?

Открываю рот, чтобы ответить, но Шибанов меня опережает.

— Вообще-то, я её отец, — говорит громко, с гордостью.

Я на мгновенье закрываю глаза и чувствую, как лицо покрывается красными пятнами. Стыдно до ужаса!

Продавщица кидает на меня сочувствующий взгляд.

Спешно рассчитываюсь за покупки и практически бегом отправляюсь на выход.

Горе-папаша следует за мной.

— Дочка, подожди! Ну, куда ты так побежала? Я же за тобой не угонюсь!

Резко останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Послушайте, — говорю, — может я Вам там и дочка где-то когда-то была, но Вы от меня… от нас с мамой отказались, поэтому давайте не будем продолжать этот бред! Не может у нас с Вами быть никакой семьи и родственных отношений. Вы мне никто, и я Вам — тоже!

Лицо папаши меняется, взгляд становится иным, злобным. Он хватает меня за рукав скрюченными грязными пальцами и тянет на себя, выдыхая в лицо смрадный запах изо рта.

— Может, я тебя и не воспитывал, — цедит сквозь гнилые зубы и сверлит меня ненавидящим взглядом, — но я тебя твоей мамаше заделал. Поэтому, доченька, пришла пора платить по счетам.

Стою в полнейшем шоке, даже отшатнуться не могу. Это он мне сейчас за зачатие счёт выставляет?!

— Что Вам надо? — шиплю и дёргаю рукой, пытаясь отцепить от себя вонючие прокуренные пальцы.

Он довольно склабится.

— Да не очень-то и много. Денежек мне подкинь, и я от тебя отстану.

Удивлённо вскидываю брови. Такая злоба разбирает. Ему было плевать на меня все эти годы, а теперь, когда выросла, я же ему ещё и денег должна?!

— А больше Вам ничего не подкинуть? — едва сдерживаясь, спрашиваю я.

— Ты меня не беси, до-о-оченька! Ты меня ещё не знаешь, — зло прищуривается папашка. — Я ведь могу устроить тебе такое, что жизнь мёдом не покажется.

Мне моя жизнь никогда мёдом и не казалась.

— Я на Вас в полицию заявлю! — угрожаю, а он сипит, смеётся и закашливается.

Отхаркивает мокроту и сплёвывает прямо на пол. Меня начинает тошнить. Продавщица ругается и громко зовёт охрану.

Папаша оглядывается на неё, наклоняется ко мне и быстро говорит:

— Так я же ничего, доченька… Ничего такого делать не буду. Просто буду приходить к общаге, ждать тебя там, подружек твоих о тебе расспрашивать, о себе им рассказывать, чтобы посмотрели они, какие у тебя родственники. А ты, небось, и женишка уже себе там завела? Так и он пусть посмотрит, какой тесть у него будет.

Он смеётся, а я внутренне холодею. Решил меня опозорить? Мне, конечно, плевать на чужое мнение, но ведь не настолько!

— Сколько надо денег? — выдавливаю из себя.

Спокойно, Соната! Дашь ему денег, и пусть идёт на все четыре стороны, чтобы больше никогда его не видеть.

Папаша называет мне небольшую, но для меня, конечно, ощутимую, сумму — пару тысяч.

Пара тысяч… Сколько всего я могла бы купить на эти деньги? Стипендия не слишком велика. Она не дает умереть с голоду, но и купить что-то лишнее не позволяет. Но, что не сделаешь, лишь бы отделаться от такого родственничка?

Подхожу к терминалу, снимаю деньги и вручаю их этому отбросу общества.

— Надеюсь, — цежу, — этих денег хватит, чтобы я Вас больше никогда не видела?

Он жадно хватает купюры, запихивает их в карман, а потом ласково улыбается.

— Конечно, доченька, — говорит и тянет к моему лицу руку.

Резко отшатываюсь. Это же просто жесть! Больше не могу находиться рядом с ним. Это просто невыносимо!

— До свидания, доченька, — ласково говорит папаша, когда я проскальзываю мимо него к выходу.

Ничего не отвечаю и только на улице тихо, сквозь зубы, выдыхаю:

— Да пошел ты!..

Иду в общагу. Настроение безнадёжно испорчено. По дороге понимаю, что, скорее всего, только что совершила ошибку. Нельзя было поддаваться на шантаж! Один раз уступишь и будешь платить всю жизнь. Но сделанного не воротишь, и поэтому мы теперь имеем то, что имеем. Так что будем решать проблемы по мере их поступления.

Пока дохожу до общаги, немного успокаиваюсь. Готовлю ужин и понимаю, что уже даже руки не дрожат. А когда приезжают девчонки, вообще практически забываю о том, что случилось.

Деньги? Ну что "деньги"? Жалко, конечно, но не критично. Не впервой мне придется выкручиваться без них. Это не страшно.

Страшно другое: этот человек знает, где меня искать и может в любой момент ворваться в мою жизнь и пройтись по ней своими грязными растоптанными вонючими ботинками.

Возвращению девчонок рада до безумия. Раскладывая привезённые продукты и вещи, они без устали смеются и рассказывают семейные новости. На меня их беспрерывное щебетание действует даже как-то успокаивающе.

— Что-то ты сегодня совсем неживая, — в какой-то момент поворачивается ко мне Рита. — Опять что-то случилось?

Делаю лицо кирпичом и как можно беззаботнее отвечаю:

— Да нет, всё в порядке.

— Ну да, ну да, в порядке! — восклицает Алина, замерев с банкой тушёнки в руках.

— Да нет, правда, — жму плечами, улыбаюсь и собираю со стола посуду.

— Та-а-ак, — тянет Рита, садится на стул и закидывает ногу на ногу. — Рассказывай, что ещё произошло! Опять Горин что-то учудил?

Вспыхиваю и отвожу взгляд.

— Причём здесь Горин?

— Ну, а кто ещё тебя может так довести? — философски изрекает Алина, заканчивая с выкладкой продуктов из сумки.

Несколько секунд молчу, а потом решаюсь. Выдыхаю и рассказываю девчонкам о встрече с биологическим родителем. Не знаю, как они отнесутся к тому, что мой папаша — наркоман…

— И ты всё это время молчала? — потрясённо выдыхает Алина, едва я заканчиваю свой рассказ.

Опускаю взгляд в пол и зажимаю ладони между колен.

— Девочки, мне просто очень стыдно за него, — невольно всхлипываю.

— Сонь, ну ты-то здесь причём?

Внезапно на мои плечи опускаются тёплые руки — это Рита меня обнимает. А через секунду меня обнимает ещё одна пара тёплых рук.

— Дети не в ответе за родителей, — негромко говорит Рита. — Ты же не виновата, что он такой. Ты его вообще не знала и не знаешь…

— А может он тебе и не отец, а обычный мошенник! — внезапно восклицает Алина. — Тебе мама говорила, как твоего отца зовут?

Отрицательно мотаю головой.

— Тогда с чего такие выводы?

— Его зовут Андрей, а я — Соната Андреевна.

— П-ф-ф! — фыркает Алина. — А я — Сергеевна. И что, все Сергеи теперь — мои отцы? Сонь, ну это, правда, не аргумент.