Двое портовых шпионов, известные уже нам Мюллер и Пагель, продолжали свое дело. Они высматривали на молах Уэст-Сайда военные грузы и подпаивали в портовых барах грузчиков и моряков, чтобы заставить их проболтаться. К тому времени агенты, считая эту портовую бригаду шпионов, быть может, наиболее опасной, нашли способ обмануть ее. Не обо всем можно рассказать, — многие из этих уловок применяются и поныне. Скажем только, что на ящиках с военным грузом стали делать фальшивые надписи.

Федеральные агенты, сменяясь, сопровождали Людвига и Люси от Алабамы до Теннесси. Пользуясь отелем «Чатануга» в качестве операционной базы, «туристы» объездили весь штат и посетили каждый пункт, имеющий военное значение. Особенно интересовали шпиона плотины Вильсона и Уилера. Он сделал так много снимков с обеих плотин, что мог бы заполнить ими альбом. Снова повторилась старая история: никто не обратил внимания на «фотографа». Это было поздней весной 1941 года, то-есть за полгода до вступления США в войну. Но Гувер тщательно отмечал все это на поступавших к нему рапортах и принимал меры, чтобы в будущем не допускать такой беспечности. У Гувера состоялся не один бурный разговор с невеждами, которые не видели ничего дальше стен своего кабинета.

Через Западную Виргинию Людвиг направился к северу. Здесь с машиной что-то случилось, и она натолкнулась на придорожный столб. Ни Людвиг, ни Люси не пострадали, но автомобиль пришлось ремонтировать. Агенты узнали в гараже, куда Людвиг сдал свою машину, что ремонт будет стоить 80 долларов. Это нарушало финансовые расчеты Людвига, который, очевидно, заранее рассчитал расходы. Ему пришлось пойти в почтово-телеграфное отделение «Уэстерн-Юнион» и дать телеграмму. После его ухода агент взял следующий бланк из пачки, на которой писал шпион, и узнал, что Людвиг телеграфно сообщил Эллен Мейер точную сумму счета за ремонт машины. Через несколько часов он получил перевод на 80 долларов.

Наконец, шпионы вернулись в Нью-Йорк.

Теперь Люси работала ночами, видимо перепечатывая стенографические заметки, сделанные во время поездки. Однажды утром Людвиг зашел к ней с набитым бумагами портфелем, а вышел с двумя пакетами. Он спешил к Борхардту.

Из соседней комнаты было слышно, как Борхардт и Людвиг беседовали на немецком языке. На сей раз с мнимым художником, агентом ФСБ, был другой сыщик, понимавший по-немецки. Он пришел раньше и усиленно торговался о цене картины, которую якобы покупал.

После прихода Людвига торг все еще продолжался. Два шпиона в соседней комнате могли бы почуять неладное, если бы агенты перестали спорить. Поэтому время от времени сыщик, понимавший по-немецки, отходил на цыпочках от стены, у которой подслушивал, и громко делал замечание по поводу картины. Разумеется, большую часть времени говорил другой агент, лжехудожник. Видимо, трюк удался, так как шпионы стали подробно обсуждать наблюдения, накопленные Людвигом во время поездки. Борхардт даже сказал:

— Если бы эти люди за стеной так не шумели, я мог бы лучше сосредоточиться.

Подслушанная беседа не добавила ничего нового. Борхардт, видимо, просматривал записи Людвига и Люси и комментировал их вслух. Затем Борхардт спросил, видимо, принимаясь за другую папку с отчетами.

— А, это тот нью-йоркский материал, который собрала миссис Мейер?

— Да, — ответил Людвиг, — я уверен, что вы найдете его интересным.

Наступило длительное молчание. Затем Борхардт сказал:

— Это очень важно. Берлин будет чрезвычайно доволен.

Больше «профессор» ничего не говорил, но агенты ФСБ знали, что все эти шпионские донесения будут перехвачены на Бермудах.

Людвиг, видимо, собирался уходить. Он сказал, что зайдет завтра взять отчет.

— Знаете, завтра отправляется самолет, — прибавил он.

— Я буду работать всю ночь, — ответил Борхардт. — У вас останется достаточно времени, чтобы написать письмо. Но я не советовал бы в одном письме сообщать всю информацию, которой мы располагаем. Вдруг что-нибудь стрясется. На всякий случай пошлите несколько писем.

— Но вы уведомите Берлин, что информация уже в пути?

— Разумеется, — сказал «профессор». — Сегодня после обеда я отправлюсь в консульство.

Борхардт сдержал слово и работал всю ночь. Рано утром пришел Людвиг. Он оставался у «профессора» ровно столько времени, сколько нужно, чтобы просмотреть отчеты.

— Доктор, вы — чудо!

— Благодарю вас, Людвиг, — ответил «профессор». Затем последовало щелканье каблуков и прозвучавшее в унисон «Хайль Гитлер!»

Людвиг вернулся к себе в Бруклин. Там его уже ожидала Люси. Агентам было известно, что Людвиг всякий раз лично проверял, чтобы ни в одно из писем случайно не попал листок с машинки Борхардта. По крайней мере ни одно из перехваченных в Бермудах писем не совпадало с шрифтом этой машинки. Образчик шрифта, который удалось достать при помощи квартирной хозяйки, был отправлен на Бермуды, а копия осталась в ФСБ. Был сделан запрос в лабораторию документов в Вашингтоне, куда направлялись все перехваченные письма. Ответ гласил, что ни в одном из писем ни одна фраза не вышла из-под машинки Борхардта.

Через несколько часов гуверовские агенты проследили, как Люси прямо от Людвига направилась в Главный почтамт и отправила письмо авиапочтой.

На следующий день начальник британской цензуры в Гамильтоне (Бермуды) Чарльз Уоткинс-Менсе в ожидании письма приказал своим служащим быть на-чеку. ФСБ сообщило, что письмо отправлено и, видимо, адресовано в Лиссабон или Мадрид.

Вскоре письмо обнаружили и подвергли действию высокой температуры. Уоткинс-Менсе увидел, что письмо отпечатано на стандартном листке бумаги. Тайный текст был написан на оборотной стороне.

Текст, отпечатанный на машинке, гласил (приводим в сокращении):

«Дорогой сэр!

Пожалуйста, извините, что я не писал вам так долго. Как вам известно, я был в отъезде... Но это не была поездка для отдыха, как вам может показаться. Напротив, я пытался сделать все, что возможно при данных обстоятельствах. Я сделал очень интересные наблюдения... Повсюду заметно оживление в сфере промышленной деятельности...»

На оборотной стороне этого невинного послания говорилось совсем иное (тоже сокращенный текст):

«Лагерь Стюарт подле Хайсвилла — громадная территория, видимо, служит центром подготовки и комплектования полков береговой артиллерии. Их теперь тренируют и как зенитчиков. Там расквартированы следующие полки береговой артиллерии (здесь Людвиг дает подробное перечисление). Лагерь Дейвис, подле Холли-Ридж, Северная Каролина, на автостраде 17, — громадная территория, лагерь создан совсем недавно, совершенно новый, расширение его еще продолжается, но в официальных списках его нет; примерная вместимость казарм от 30 до 50 тысяч человек; территория — 4 мили длиной, видели здесь части 5-й дивизии. Лагерь Пендлтон — к югу от Виргиния-Бич (штат Виргиния). Разрешение на вход получить не удалось».

Секретное письмо изобиловало подобными деталями, которые представляли огромный интерес для Берлина. Людвиг, видимо, сделал во время путешествия множество наблюдений. Уоткинс-Менсе содрогнулся при мысли о том, что подобная информация могла дойти до Берлина.

Агентам в Бруклине было известно, когда Людвиг отправляется в город. Он часто ездил к Борхардту, и Люси работала у него на дому почти все время, пока он был там, или же трудилась ночи напролет у себя дома.

Из прошлого опыта федеральным агентам было известно, что такая усиленная активность не бывает случайной: нацистские агенты подготовляют письмо или ряд писем для пересылки в Берлин. А так как Людвиг и Люси проводили долгие часы за работой, можно было заключить, что готовилась информация исключительной важности.

ФСБ снова известило британских цензоров, что надо быть на-чеку. И, действительно, цензоры в Гамильтоне обнаружили в ближайшей же почте два письма с двумя различными адресами.