Официанты из Брасс-Рейл понятия не имели, чем занимались эти трое, и никогда не слыхали, чтобы те разговаривали по-немецки. Но они заметили, что у человека с портфелем был испанский акцент, а мужчина в больших очках и девушка говорили с несомненным немецким акцентом.

К концу второго дня расследования фотография белокурой девушки, заходившей в номер к Лопесу, была уже на столе у представителя ФСБ в Нью-Йорке. Снимок сделал сыщик, дежуривший у входа в отель Тафт: он прикинулся уличным фотографом, который моментально снимает прохожих и затем пытается получить заказ на только что сделанную фотокарточку. Блондинка ничего не заподозрила.

Девушку выследили до самого ее дома в Маспете (Лонг-Айленд). Соседи сказали, что то была Люси Бемлер, дочь немцев, приехавших сюда пять лет назад. Насколько удалось установить, мать и отец ее не симпатизировали гитлеровскому режиму. Мать Люси заявила как-то в бакалейной лавке, что они уехали из Германии из-за Гитлера. Однако, если верить соседским сплетням, собранным агентами мистера Гувера с помощью местной полиции, Люси была активным работником в организации немецко-американской молодежи. Деятельность таких организаций тесно связана с «Германо-американским союзом», а нити от этого союза вели в Берлин.

Агенты узнали, что Люси недавно окончила школу в Манхаттане и примерно месяц назад нашла работу. Работала она, как говорили соседи, у одного крупного дельца в Нью-Йорке и должна была каждый день ездить в город. Но она никогда не оставалась в городе долго и, очевидно, большую часть работы делала на дому.

Фотографию Люси доставили в Брасс-Рейл. Здесь снимок опознали: именно она частенько сиживала за столом с обоими мужчинами. Лифтеры в отеле Тафт тоже моментально узнали фотографию. Молодая леди, сказали они, посещала отель ежедневно и всегда выходила на одном и том же этаже. Так было с тех пор, как Лопес остановился здесь. Но выходила она этажом выше, а не там, где жил Лопес.

Видимо, смуглый джентльмен был опытным конспиратором и научил девушку появляться так, чтобы ее визиты не могли быть поставлены в связь с его проживанием в отеле.

На третий день агенты, следившие за мелким чиновником из испанского консульства, проследовали за ним до здания на Баттери-Плейс, № 17. Не было нужды входить вслед за ним: все было ясно — здесь помещалось германское консульство.

Это хорошо вязалось с догадкой Гувера, что Лопес, видимо возглавлявший шпионский центр, членами которого были Люси Бемлер и еще не опознанный человек в больших очках, работал с помощью германского консульства в Нью-Йорке. Гувер добился ордера прокуратуры, дававшего его людям доступ к регистратуре Американской телеграфной и телефонной компании; они смогли проверить все телефонные переговоры, которые велись германским консульством: 18 марта — в день, когда Лопес попал под автомобиль, и 19 марта — в день, когда он умер, Гувер мог убедиться, что число телефонных звонков из консульства в Нью-Йорке в германское посольство в Вашингтоне резко увеличилось, начиная с того самого часа, как Лопес стал жертвой несчастного случая на Таймс-Сквер.

Что именно сообщалось во время переговоров, оставалось неизвестным, но само увеличение вызовов было симптоматично. Ни одно событие в Нью-Йорке не вызывало такой лихорадочной деятельности в недрах германского консульства, как несчастный случай с Лопесом.

Затем агенты ФСБ явились в Американскую радиокорпорацию и предъявили секретный ордер на право ознакомиться со всеми радиограммами, которыми германское посольство в Вашингтоне обменивалось с министерством иностранных дел в Берлине в дни происшествия на Таймс-Сквер. Гувер нисколько не удивился, узнав, что как раз в те дни эфир буквально кишмя кишел шифрованными радиограммами, передаваемыми из Вашингтона в Берлин и в обратном направлении.

Это резкое увеличение числа передач утвердило Гувера в мысли, что радиограммы относились к смерти Лопеса.

Через день Люси Бемлер привела следивших за ней агентов в шведский ресторан на 52-й Западной улице. Было около часа дня. Люси направилась прямо к прилавку, положила себе еды, затем перешла к столику, в дальнем углу. Агенты заняли соседний столик.

Не прошло и нескольких минут, как один из сыщиков шепнул другому: «Вот, вот, гляди!» У прилавка стоял человек средних лет с бледным лицом и в больших очках. Подмышкой у него был портфель из светлокоричневой кожи.

— Сдается, что это тот самый парень, кого мы ищем,— сказал один из агентов.— И это тот самый портфель, что был у Лопеса.

Человек с портфелем взглянул в ту сторону, где сидела Люси. Она смотрела па него, видимо, ожидая взгляда, но когда глаза их встретились, ни один не подал виду, что они узнали друг друга. Человек с портфелем прошел к столику Люси и уселся.

Люси сейчас же прервала свой завтрак и достала блокнот стенографистки. Мужчина начал что-то диктовать, так понизив голос, что сыщикам ничего не было слышно.

Минут через пятнадцать, когда сыщикам стало ясно, что сегодня в ресторане ничего больше не удастся узнать, они ушли и заняли позицию на противоположной стороне улицы. Полчаса спустя вышла Люси, и один из агентов последовал за ней по направлению к Бродвею. Вслед за ней вышел человек с портфелем и взял такси. Сыщик попытался последовать за ним, но под рукой не оказалось второй машины.

Это была первая неудача, постигшая агентов, но они не очень огорчились. Люси Бемлер наверняка еще не раз встретится с этим человеком.

Что касается Люси, то за ней следили вплоть до Таймс-Сквер, где она подошла к газетному киоску и спросила около дюжины разных провинциальных изданий. Сыщик,— уже другой, а не тот, что сидел в ресторане,— стоял позади и, видимо, ждал своей очереди. Он заметил, что все газеты, которые спрашивала Люси, издавались в районе Атлантического побережья — Бостоне, Бриджпорте, Джерси, Филадельфии, Балтиморе, Вашингтоне, Чарлстоне и многих других городах. То, что она интересовалась только восточными районами США, еще раз напоминало о карте, найденной в номере Лопеса.

Слежка за немецкой девушкой продолжалась до ее дома в Маспете. Люси появилась снова лишь на другое утро. С ней не было ни газет, ни сумки, ни портфеля. Агенты решили, что газеты, видимо, уже использованы, и постарались осмотреть содержимое мусорного ящика перед домом Бемлеров. Может быть, газеты окажутся там.

Люси направилась к киоску на Таймс-Сквер. Здесь она купила технические журналы, которые продавались и во многих других киосках. Она делала свое дело решительно, не таясь и, видимо, считая, что ее поступки не привлеку внимания случайного наблюдателя.

Дальнейшим наблюдением было установлено, что газеты, купленные Люси накануне, мать девушки выбросила в мусорный ящик. Агенты извлекли их оттуда и подвергли тщательному осмотру. В каждой оказались вырезки, так что пришлось доставать дубликаты. После сравнения обнаружилось, что Люси вырезывала заметки о работе оборонных заводов или хронику о солдатах, возвращающихся к семьям из дальних лагерей. Технические журналы, которые купила девушка, содержали ценную информацию относительно продукции и транспортировки сырья по железным дорогам или морем, а также иные сведения, которым в военное время отнюдь не следовало появляться в печати.

Информация газетная и журнальная, вместе взятая, могла бы представить большую ценность для шпиона, способного проанализировать ее и передать в обработанном виде в Германию.

Тем временем Гувер размышлял. Он представил себе, что если смерть лжеиспанца Лопеса вызвала такую лихорадку радиограмм, то, по всей вероятности, Берлин захочет получить об этом событии более подробную почтовую информацию. Дипсвязь германского посольства в Вашингтоне из-за британской блокады действовала не блестяще, и общее мнение было таково, что нацисты попытаются послать сообщение по почте в нейтральные страны — Португалию или Испанию.

Поэтому Гувер предупредил британские власти в Гамильтоне (на Бермудских островах), где теперь останавливались все трансатлантические суда, державшие курс на Испанию или Португалию, что необходимо уделить особое внимание почте из Нью-Йорка, отправленной примерно в дни происшествия на Таймс-Сквер.