Ручка там вообще-то спал. Скорее всего, с бодуна. Сан Саныч залез к нему на заднее сиденье и облизал небритое лицо. Судмедэксперт этого даже не заметил, продолжая дрыхнуть. Только когда мы тронулись, он очень тяжко вздохнул, обнял собаку, улёгшуюся к нему на колени, и захрапел.

Водителем сегодня был дядя Гриша, угрюмый рыжий мужик, чем-то похожий на Устинова, но намного ниже ростом. В машине он не разговаривал, некоторые вообще думали, что он немой. Ну или шпион. Нет, иногда он вступал в беседу, вставляя веское замечание, непременно матом, и добавлял что-нибудь пошлое или грубое. Если бы кто убрал из его речи нецензурную лексику, то остались бы одни предлоги.

— Пашка, — Якут повернулся ко мне. — Я тут утром полистал свои записи, насчёт того, что ты мне говорил вчера вечером, про банду, которая отжимает квартиры. Были у меня подобные случаи.

— Ага, и что там? — я достал свой блокнот. — Серия наклевывается?

— Было пару раз такое, якобы продавали квартиру, а взамен покупали домик в деревне, а потом риэлторы испарялись. Но там все эти дела вёл следователь Рудаков…

— Мудаков, — громко заявил водитель дядя Гриша и продолжил ехать молча.

— … ну, ты его лучше знал, — Якут хмыкнул. — Он на пенсии уже, с июня месяца, но нам с ним весной попадалось несколько похожих дел. В паре случаев человека нашли, криминала не было, один раз был несчастный случай — продавец квартиры провалился в открытый люк. Но ещё было два раза именно с продажей квартиры, а потом человек исчезал. Но Рудаков отказывал в возбуждении дела, аргументируя, что человек не пропал, а просто переехал в другой регион. Прокурор отказной подписывал, верил ему. Там даже выписки были из паспортного стола, с адресом новой регистрации, я себе пометки по ним делал. Я обычно такие мутные вопросы себе записываю, мало ли, где всплывёт.

— И адреса остались? — спросил я. — Если да, можем сделать ещё запрос, живёт он там по факту или нет. А если нет, то… Может, и выписки липовые.

— Ага… И не факт, что они вообще переезжали, — мрачно заметил Филиппов. — Но у пропавших родственников не было, поэтому никто особо не искал и в колокола не бил. Но чую, с твоим дельцем связь есть. Я бы потянул за ниточки эти.

— Да, Сергеич. Займусь. Серия это, как пить дать, серия.

— Приедем в отдел, передам тебе все наработки, что у меня есть.

— Благодарю.

Машина остановилась у старого деревянного барака на краю города, одноэтажного, но длинного, где проживало несколько семей. Обычно в таких живут алкаши, но здесь, судя по тому, что двор закрытый, у забора чисто, а на окнах висят белые занавески, обитают вполне себе приличные люди.

Один из жителей, смуглый усатый мужик в тельняшке, курил на скамейке у ворот. Он приветственно замахал нам рукой, когда мы подъехали ближе

— Да вот, помои утром выплеснуть хотел в яму, — мужик показал через дорогу, на пустырь, заросший травой. — Тут дом раньше был, но он сгорел, а весной там бульдозер яму вырыл, под помойку, мы туда всё выплёскиваем. Вот иду, короче, сёдня утром, а там, ёшкин кот, из травы ноги торчат! — он перекрестился. — Вот и вам сразу звонить кинулся, хорошо, что телефон провели.

— В яме лежит? — спросил я.

— Нет. Там бросили, в кустах, прямо у тропинки.

— Я гляну, — сказал я. — Саня, буди эксперта.

Сан Саныч начал старательно лизать лицо Ручки, тот проснулся и с удивлением огляделся вокруг, будто не понимая, где находится. А я прошёл через заросли засохшей полыни по узкой вытоптанной тропинке, держась подальше от задеревенелой крапивы.

Похоже, тело до ямы не донесли, или не видели её толком в темноте, так что бросили труп в кусты. Тела не видно, и вправду, как сказал этот мужик, торчали только ноги, обутые в чёрные кожаные осенние сапоги, женские. Знакомые сапоги.

Я их видел недавно, обратил ещё тогда внимание, что для них не настал пока сезон, но их обладательница просто надела то, что у неё было приличного для поездки в город.

Вот же гады, достали всё-таки заявительницу, внучку старика Захарова. Значит, и его самого нет в живых, раз они так зачищают хвосты. Она или как-то сама вышла на чёрных риелторов, или те про нее прознали и вычислили, где застать женщину.

И вот второй вариант мне совсем не нравился.

— Внучка Захарова, значит, — ровным голосом произнёс Якут, делая пометки в блокнотик. — Надо пробить, где она останавливалась.

— Приехала к деду, — вслух задумался я. — Возможно, есть другие родственники в городе, у которых могла остановиться на ночёвку. Только как про это бандиты узнали?

Учитывая словоохотливость покойной, не буду удивлён, если она сама кому-то стала рассказывать про квартиру, но всё равно на неё вышли слишком быстро. Или они узнали, что женщина писала заявление? Увидели нас вблизи той квартиры и в больнице — и решили действовать жёстче.

Значит, надо быстрее выходить на Вагона и колоть его, узнать про него днём, выцепить вечером в казино или встретить завтра утром у Федюнина, когда браток придёт выбивать долг. Или другой вариант — учитывая обстоятельства, объявить Вагона в розыск прямо сейчас.

Вот только есть риск, что его сообщники сразу залягут на дно, едва поднимется шухер, да и сам Вагон тоже. А если эти афёры крышует сам Кросс, то он может об этом узнать и зачистить хвосты.

Так опаснее, но есть шанс взять убийцу горячим и выяснить побольше, а то и накрыть всех разом. Моя оперская чуйка говорит, что риелторы и покушение на моего отца — звенья одной цепочки. Значит, надо действовать слаженно, продуманно, не торопиться, чтобы в нужный момент добиться результата.

Это я и растолковал Якуту, не упоминая, разумеется, об отце. Тот почесал лоб и закурил. Значит, ответ будет позже, но ему явно есть о чём подумать, раз он сразу не сказал «нет».

— Что там, Кирилл? — я подошёл к криминалисту, который приехал на другой машине, но уже работал вовсю.

— Два человека, — тот чуть ли не на коленках лазил вдоль тропинки. — Тащили третьего. Судя по следам почвы на одежде покойной и стойком запахе полыни, именно её и пёрли.

— Ну конечно, — хмыкнул я. — Кого же еще? Можно подумать, тут кандидаты строем ходят. Ты наводку дай, за что зацепиться нам.

Следы обуви я и сам увидел. Подошвы вычурно рифлёные, значит, оба мужика были в кроссовках. Надо глянуть следы шин, ведь не на горбу же сюда женщину притащили. Вышел к дороге, но там уже почти ничего не разобрать. Асфальтового покрытия нет, обыкновенная грунтовка, и машин здесь проезжает немало, все прокатали. Но трава в одном месте примята. Возможно, заехали на пустырь задом, чтобы вытащить тело из багажника и сразу избавиться от него. А где же убили? Тоже поищем.

Кирилл уже делал соскобы с подошв осенних сапогов внучки пропавшего деда.

— Убили ее явно не здесь, — комментировал свои действия криминалист, видя, что я рядом и слушаю. — в протекторе сапогов почва интересная. Смотри. Рыжая такая, нехарактерная для этого района. Я изыму образцы, если потом будет с чем сравнивать, можно в главк почвоведческую экспертизу назначить.

— Угу, — одобрительно кивнул я. — Ты давай, Кирюх, по полной все греби. А там разберемся… А где у нас Ручка? — я повертел головой в поисках судебно-медицинского эксперта. — Мне нужно знать давность смерти, хотя бы на глаз. Причину смерти я и сам вижу.

У трупа на груди слева зияла щелевидная рана с дорожкой уже запекшейся крови. Колото-резаное в область сердца. Удар нанесен точно и умело. Обычно, если выезжаешь на труп с колото-резаными, то ран по всему телу не меньше десятка. Человек — существо живучее, не сразу от удара ножа помирает. Это только в фильмах бац — и труп. Однажды я осматривал труп с тридцатью колото-резаными ранами, причём полученными прижизненно. А тут умело уработали. Один удар, один труп. И клинок особенный — обоюдоострый, это видно по характерному следу.

— Кирюх, — позвал я криминалиста. — А ну глянь! Кинжалом били? Смотри, концы раны оба острые, ножом так не сделать.