Он мой одногодок, учился в институте с военной кафедрой, поэтому оказался в армии в звании лейтенанта. Вместе с простыми срочниками попал прямиком в мясорубку, из которой они едва выбрались.

Зря я в прошлой жизни прошёл мимо, может, что-то бы для них закончилось иначе. Но зато могу исправить всё сейчас.

Когда песня заканчивалась, я уже подошёл ближе, и они все на меня уставились.

— Сидеть, Саня, — скомандовал я псу, и он сел. — С возвращением домой, Витька.

— О! Паха Васильев, — узнал меня Орлов, отложил гитару и пошёл ко мне. — А я к тебе заходил днём, на меня только полаяли через дверь, — он засмеялся и кивнул на пса.

— На нас все лают, — сказал кто-то очень тихо.

Не сказал бы, что мы с Орловым были друзьями, но одногодки, живущие рядом друг с другом, часто хорошо общаются между собой. Вот и Витьку я раньше видел каждый день, болтали с ним постоянно.

Ну а потом стали врагами, я — мент, он бандит.

Но ведь до этого можно не доводить.

Он подошёл ближе и пожал мне руку. Пахнуло водочным перегаром, впрочем, я и сам сегодня не эталон трезвости. Зато новая встреча прошла намного приветливее, чем когда мы виделись в ИВС.

— Посидишь с нами? — предложил он и представил меня остальным. — Вот, Паха Васильев, мой сосед.

— Мент, — сказал кто-то из сидящих в темноте.

Прозвучало это несколько враждебно.

— И не скрываю, — произнёс я, усаживаясь с края скамейки.

Сан Саныч сел рядом. Пьяных он не любил, но меня слушался, и без моей команды даже не рыкнет.

— Можно? — кто-то робко протянул к нему руку, но остановился.

— Можно, — я взял его за ошейник. — Дай лапу, Сан Саныч.

Пёс протянул лапу и открыл пасть, вывалив язык. Парень его погладил, и я только сейчас понял, что это тоже один из моих знакомых. И не просто знакомых, а ещё и отмеченных в книжке. Игорь, один из погибших близнецов тёти Маши, тоже сегодня вернулся из армии, но пришёл на встречу с друзьями.

Я подтянул Сан Саныча к себе, погладил, и он улёгся на песок у стола, открывая живот, чтобы его чесали. Я поскреб ему брюшко, и пёс снова начал дёргать задней лапой, прикрыв глаза и похрюкивая от удовольствия, немало этим всех развеселив. Напряжение быстро ушло, всех очень заинтересовала собака.

Только я напряжён. Как же лучше сделать, как выйти из этой ситуации? Как все разрулить? На них с самого начала посыпались проблемы, а потом ещё этот Игорь погибнет во время ограбления кассы оптического завода. А уже потом, из-за ссоры с зареченскими, парни забьют стрелку Артуру и расстреляют его вместе с верхушкой банды.

И вскоре появится новая ОПГ. Сильная, дерзкая, но с жизнью короткой.

Судьба, которую они не заслужили, нависла над всеми ними дамокловым мечом. И никто, кроме меня, не знает об этом.

— Хороший пёс, — кто-то гладил Сан-Саныча. — У нас, помните, был, мины искал? Тоже овчарка. Жалко его, подорвался тогда. Но сколько жизней спас, ага…

— Заведи себе суку, — предложил Витька. — Воспитаешь. Видно же, что кобелина, щенки будут, разберём. Можно же будет, Паха, женить Сан Саныча?

— Он точно будет не против, — сказал я, и все засмеялись.

Но смех резко стих. Стало светлее от фар, а заехавший во двор серый милицейский уазик на пару секунд включил мигалку, обозначая себя. Всё вокруг озарило синим.

— Посидели, блин, — мрачно сказал кто-то из них.

Водила остался сидеть, а из бобика вышли двое ППС-ников в серой полёвке и дермантиновых форменных куртках под черную кожу. У одного на плече висел укороченный автомат.

— Сворачиваемся и валим отсюда! — громко и грубо пробурчал усатый старшина, очень высокий мужик, почти под два метра. — А то в трезвляк заберу.

Видимо, из соседей кто-то настучал на нашу компанию — возможно, ещё до того, как я подошёл. Может усатый и забрать, начало месяца, показатели по пьяным надо выполнять, административку стричь. В этих числах угодить в медвытрезвитель проще простого. Впрочем, парни легко не дадутся, и патруль вызовет подмогу. Помню это…

— Да что мы сделали-то? — спросил Орлов, поднимаясь им навстречу. — Сидим спокойно, ещё даже десяти нет.

— Окна бьёте.

— Да не бьём мы…

Вот так, капля за каплей, и однажды они не выдержат. Все считают их опасными, боятся, но норовят как-то задеть, а парни достаточно крутые, чтобы дать сдачи. Вот сейчас я понимал, как они могут дойти до той жизни, шаг за шагом…

— Я разберусь, — я поднялся. Ксива у меня в кармане, но доставать пока не буду. — Спокойно парни, решим всё.

— А ты ещё кто? — спросил высоченный старшина, уставившись на меня.

Звали его Аркадий Фёдорыч, помнил я его хорошо, но на язык так и просилось — дядя Стёпа, настолько он был высокий. Так его и звали, но только когда он не слышал, потому что его самого это бесило.

— Аркадий Фёдорыч, Васильев я, опер из УГРО. Узнал? Сын Лёхи Васильева.

— И? — он нахмурил брови.

— Всё под контролем. Я за ними присматриваю, — сказал я. — Парни спокойные, сидят, выпивают мало, не буянят.

— Звон слышали жильцы.

— Случайность… Это бутылка разбилась, даже убрали осколки, всё чисто.

— Ну, точно спокойные? — недоверчиво спросил он.

— Да, за них отвечаю, всё нормально будет. Из армии вернулись на днях.

— Оттуда? — спросил дядя Стёпа, напрягшись.

— Оттуда, — многозначительно кивнул я.

— Ну это, — он немного расслабился и понимающе проговорил. — Я-то не против, пусть сидят. Сам в Афгане был. Но тут позвонили в дежурку, что буйные хулиганят, мы приехали.

— А кто? Дед Кукушкин?

— А кто ещё-то? — милиционер чиркнул спичками и прикурил. — Он же вечно на всех жалуется. Иной раз за ночь три раза сюда приезжаем, даже если просто кто-нибудь перданёт во дворе, старик уже панику поднимает и в дежурку звонит. Это хорошо, мы еще большую часть его звонков не регистрируем. А как новенький дежурный, бывает, заступит, так все наряды по незнанию на уши поднимает.

Кто-то засмеялся, услышав это. А на третьем этаже моего дома уже горел свет. Наверняка это дед выглянул посмотреть, как выгоняют распоясавшуюся молодёжь.

— Ну, напишешь рапорт, что все трезвые были, провел профилактическую беседу, — я подошёл к милиционеру ближе. — Что информация о разбитых окнах не подтвердилась, парни адекватны, общественный порядок не нарушают, грубой нецензурной бранью не выражаются. А с дедом я поговорю, как увижу, скажу, что не шпана какая-то, а дембеля. Пусть проявит уважение. Говорят, он сам где-то воевал в свое время.

— Ла-ан… Под твою ответственность, короче, Васильев.

Пожали руки, и уазик уехал.

— Что споём? — сказал я, возвращаясь к остальным.

— А говорите, менты не кенты, — обратился к своим Орлов. — А он всё уладил.

— Обращайтесь, — произнёс я серьёзным голосом. — Если какие проблемы будут, лучше мне расскажите. Порешаем всё спокойно, вы же теперь дома, не там.

Долго я с ними после того не сидел, да и они сами вскоре разошлись. Настраивались на новую жизнь, не собирались просто сидеть и бухать, а потом влипать в неприятности. И, надеюсь, у них всё получится.

Утром, с гудящей от похмелья головой, я сварил Сан Санычу кашу на вечер, поставил её на подоконник остужаться, а его самого решил взять с собой. Дежурный Ермолин заметил меня сразу, едва я вошёл.

— Чё, с курицами-то решили? — спросил он, глядя на меня через стекло дежурки.

— Съездим на выходных, померим, где курятник ставить, — нашёлся я.

— А, понял, — немного расстроенно протянул он. — Но про петуха не забывай, мощный он, продам, если чё. За день десять кур топчет. И это…Там, короче, наставник твой подходил, машину просил, труп у нас. Ты с ним, похоже, поедешь.

— Принял.

Якут уже спускался по лестнице, свежий с утра, без следа похмелья, впрочем, он много никогда и не пил. Куртку он нёс в руках, на плечах видна ещё советская рыжая кобура скрытого ношения, с торчащей из неё рукояткой ПМ.

— Ну что, опер, — произнёс он с небольшой торжественностью, уже не называя меня студентом или стажёром. — Поехали. Кирилл на место сам приедет, со следаком, а Ручка в машине ждёт.