— Для дела, — сказал Толя.

— Да, так что эти наркоманы…

И тут я замер и задумался. Банда обдолбанных наркоманов, которые просто палили везде, куда хотели… и пьяные, которых мы взяли на квартире.

— А у них была дурь? — спросил я, а голос мой чуть сел. — Толя, что ты помнишь?

— Ничего не было, — он с сомнением посмотрел на меня. — И они просто бухие, не обдолбыши. Заныкали где-то? Надо нашим «наркоманам» из отдела сказать, чтобы собаку взяли и пошли проверять.

— Мысль дельная, — я кивнул.

«Наркоманами» мы звали оперов, которым начальство поручило заниматься преступлениями по наркоте, ведь выделенного подразделения для борьбы с незаконным оборотом наркотиков у нас в Вехнереченске еще не было.

А вообще, мысль меня зацепила и въелась в мозг. Никакой дури при них не нашлось, да и сами подозреваемые предпочитали общество зелёного змия, а не белой смерти, хотя малолетки наверняка могли курить травку.

Но грабители на заводе были под чем-то серьёзным… Я это точно помнил!

Могли ли они просто принять перед самим налётом, для куражу? Да вполне. Ничего это не доказывает.

Но надо удостовериться.

Шум толпы слышался издалека. У ворот собралось очень много людей. Довольные, но уже в нетерпении, все говорили одновременно. Кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то вообще запел.

Сегодня получку ждали те, кто на смене, а ещё пришли те, кто сегодня отдыхал, половина в спецовке, половина в обычной одежде. Очень много людей пришло на завод.

Не могли дождаться, когда им выплатят деньги за целых полгода. Тогда можно будет устроить роскошный ужин дома, вернуть уже эти долги, которые вовсю давят, и не волноваться, как прокормить детей завтра. Люди сегодня были рады.

А у ворот шла бойкая торговля, и Лена, дочь Маши, продавала пирожки. Её брат Игорь стоял в стороне, внимательный и напряжённый. Многие, кто приезжал оттуда, всегда были настороже. Но парень явно настроен на то, чтобы не дать сестру в обиду. Хотя никто из этой толпы не должен ей навредить, у всех слишком хорошее настроение.

— Нюрка идёт! — раздался крик. — Нюра! Мы тебя любим! Нюрка! Выходи за меня!

Улыбающаяся девушка с каштановыми волосами, завязанными в хвостик яркой резинкой, спокойно шла через толпу, держа в руках стопку бумаг. Несмотря на крики, все уступали ей дорогу, ведь в такой день бухгалтер-кассир — самый любимый человек на заводе.

А я вспомнил её… опер должен подмечать детали, как я сам говорил всем своим подчинённым и Толяну только что, и сейчас вижу важную деталь сам. А вот когда был молод, её пропустил.

Она улыбалась, а я помнил её горестный рёв, когда она склонилась над телом одного убитого…

Вот только убитый был в маске, грабитель. Почему я тогда этого не понял? Не подметил детали, а должен был. Никто не заметил. Мог бы заметить Якут, но его не было в живых. Заметил бы Устинов, но его не было рядом.

Зато вижу я, прямо сейчас.

Это был возлюбленный бухгалтерши Нюрки, вернее, это девушка думала так, потому что она не была в доле и даже не знала, кто её новый парень. Её, помню, даже ранило битым стеклом, но она будто не замечала стекающей по щеке и по руке крови, была убита горем. А тот парень-грабитель просто использовал её, чтобы узнать, когда привезут деньги, и Нюрка этого так и не поняла…

Тогда почему она радостная сейчас? Не в курсе, что её парня повязали, и он в милиции? Или всё-таки он на воле, а мы взяли не тех?

Вопрос, который мне совсем не нравился, но который я был должен задать сам себе.

— Паха, ты чё? — спросил Толя, пристально глядя на меня. — Что-то случилось? Ты чего бледный такой? Рубит, спать хочешь? Меня тоже. Пирожки же хотели взять. Надо успевать, пока заводским деньги не дали, а то всё скупят.

Он было засмеялся, но осёкся, пытаясь понять, что со мной стряслось и куда это я смотрю.

Хоть бы я ошибался, хоть бы это просто была моя паранойя, мои обычные ментовские сомнения, ведь я всегда держал в уме, что даже очевидные вещи на самом деле могут оказаться совсем другими. Поэтому и стал опером, который редко ошибался.

Но как же я хотел ошибиться сейчас.

Сан Саныч не обращал внимания на толпу, он чуть заскулил и ткнулся носом мне в ладонь, чтобы я его погладил. А люди закричали, видя, как старый дребезжащий РАФик съехал с дороги и направился к воротам завода.

Все кричали, радостно, нетерпеливо, но расступались перед машиной. Чем раньше привезут деньги, тем быстрее выдадут получку.

Машина остановилась, двери открылись, оттуда вышли три мужика в бронежилетах, которые с подозрением огляделись по сторонам, и пожилая женщина с чемоданом. Один инкассатор остался в машине с заведённым мотором, двое других пошли с огромными чёрными сумками внутрь.

Хоть бы ошибиться. Но даже если я сейчас подниму тревогу, толпа просто не станет слушать.

Обратиться к администрации завода, чтобы отменили всё? Я это вполне могу, но если людям не заплатят деньги, они просто возьмут кассу штурмом. А налётчики при этом могут начать действовать ещё жёстче. Стрелять очередями по толпе? Чтобы всё стало ещё хуже, чем было тогда? Да ни за что!

Тут нужен ОМОН, чтобы всех разогнать, но когда он появится? Это когда запахнет жареным и будут заложники, с области экстренно приедет СОБР, а пока…

Не нравилось мне это. Надо действовать.

— Толя, ты как хочешь, — тихо сказал я, подтягивая его к себе. — Но беги к телефону, зови всех наших сюда. Всех, кого можешь. Если что, всё вали на меня, буду сам объясняться.

— Да что случилось, Паха?

— Мы не тех взяли. Кто-то ещё планировал налёт.

— И откуда ты знаешь?

Потому что на ограбление должна была приехать «Нива», новенькая, пятидверка, таких в нашем городе было мало. А эти, кого мы взяли ночью, угнали для этой цели буханку.

Слишком многое не бьётся.

Могли ли в той жизни они сменить машину перед началом налёта?

Да.

Могли принять дурь прямо перед ограблением?

Да.

Может ли молодая бухгалтерша прямо сейчас не знать, что её парень — уже в милиции?

Да.

А могло ли быть так, что эти недоумки, кого мы взяли, в той жизни утром, увидев, что налёт уже идёт, уехать, а не вмешиваться?

Да.

А прапор в этом месяце оружие продавал. И всех его клиентов мы бы проверить никак бы не успели.

Лучше бы я ошибался, и мы ночью взяли кого надо. Но если нет… нельзя рисковать.

— Просто знаю, — произнёс я. — Толя, это серьёзно. Некогда объяснять! Зови помощь.

Он покачал головой, не веря мне.

— Может, с тобой остаться? Мало ли.

— Нет. Если что, вмешаюсь сам. Если ошибусь — хорошо, пусть на меня все шишки валятся. Но если нет — чем раньше все будут здесь, тем лучше для нас всех. А как позовёшь — сразу мчись ко мне, понял? Скажи, что они на «Ниве»!

Толя кивнул, развернулся и кинулся было к заводу, но посмотрел на взвинченную ожиданием толпу и понял, что на это уйдёт слишком много времени, пока протолкаешься сквозь них даже с ксивой. Так что кинулся к стоящим через дорогу телефонам автоматам.

А я остался на месте. Пистолет при мне, но поможет ли он против четырёх автоматов?

Люди выстраивались в очередь, а вдоль тротуара, медленно, проехала новенькая белая «Нива», пятидверка, такая редкая в нашем городе. Профи выбрали бы менее приметную машину, но это и не профи.

Стекло со стороны водителя опущено полностью, его вообще могли выбить, когда угоняли, ведь сигналки нет. А внутри четыре человека в вязаных шапках, которые легко натянуть на лицо. Наверняка там уже заготовлены прорези, чтобы получилась маска.

В любом случае, я всё равно пришёл, доверившись своему чутью, зная, что всё в нашей работе требуется подвергать сомнению, даже свои собственные выводы.

И в этом я оказался прав. Ограбление кассы завода вот-вот начнётся, если я прямо сейчас ничего не сделаю. А счёт уже идёт на секунды.

Задняя дверь «Нивы» открылась, и я сразу услышал музыку, которую они включили. Из машины выбрался высокий парень в светлой ветровке, огляделся и пошёл в сторону завода, но не к проходной, а вдоль забора, и свернул за угол. Пошёл на разведку? Возможно. Или, скорее, там есть ход, и он хочет попасть на территорию заранее и посмотреть, что к чему. Как вариант, там может быть ещё сообщник, либо хочет отвлечь охрану.