— Я боюсь, что кто-то может узнать меня здесь. Здесь было много людей, в месте, которое… менее чем уважаемо?

Не знаю, как это сказать, но перемена в выражении лица Ефрема заставляет меня поежиться.

— Это может вызвать серьезные проблемы для моего отца, ведь он политический деятель и все такое. И я просто думаю, что нам нужно быть более осторожными… может быть, в следующий раз постараемся сделать что-нибудь более приватное?

— Мы находимся в отдельной комнате, — отмечает он, его тон меняется с нежного на оборонительный.

— Я знаю. Просто… входя, я не могла не чувствовать, что люди смотрят на меня. Что, если кто-нибудь увидит меня здесь с тобой и что-нибудь скажет? Или, не дай бог, об этом узнает папарацци. Парень, чью камеру ты разбил, жаждет крови, и он определенно может использовать это против моей семьи. — Как бы я ни старалась сказать это мягко, я вижу, как на лице Ефрема растет холодное разочарование.

— Здесь никому нельзя фотографировать, и конечно, нет прессы. У дверей конфискуют камеры, — утверждает он. — Но если тебя так волнует то, что люди знают, что у тебя со мной романтические отношения, то нам не обязательно приходить сюда снова.

Он встает с кровати и поворачивается, чтобы собрать свою одежду, его поведение мгновенно становится замкнутым и отстраненным.

— Ефрем, дело не в этом. Просто… мне нужно подумать о большем, чем я хочу, — пытаюсь объяснить я.

— И ты думаешь, я не знаю об этом? Ты не думаешь, что эти отношения повлияют на мою жизнь? Ты как сестра Петру, моему начальнику, главе семьи, которому я обязан жизнью. Я не решил встречаться с тобой, не обдумав полностью возможные последствия этого. И все же каждый раз, когда мы вместе, кажется, что тебе стыдно, что тебя видят со мной.

Ефрем одевается судорожными движениями, его разочарование проявляется в языке его тела, а мое сердце болит, когда я вижу, как он прикрывает тело, которого я жажду, как наркоманка.

— Я не…

— Я не хочу об этом спорить. Ты рассказала мне о своих желаниях. Я выразил нашу реальность такой, какой я ее вижу. Ты можешь поступить с этим по своему усмотрению. Уверяю тебя, я не верну тебя сюда, когда тебе так некомфортно.

Мое сердце замирает, когда я чувствую, что между нами открывается трещина, но я не совсем уверена, как ее исправить.

— Пойдем, я отвезу тебя домой. — Говорит Ефрем, собирая мои вещи и передавая их мне, чтобы я оделась.

Я не могу заставить себя посмотреть на него и глотаю слезы. Мне удалось в одно мгновение полностью разрушить одну из лучших ночей в моей жизни. Хотя я не знаю, как мне выбирать между защитой карьеры моего отца и его здоровья, и своим счастьем.

С Ефремом все, что я хочу сделать, это отпустить это постоянное удушающее облако, нависающее над моей головой. Следовать своему сердцу и быть с ним, а остальной мир отправить прямо в ад.

Но если я это сделаю, смогу ли я жить с потенциальными последствиями?

21

ЕФРЕМ

Когда я иду по коридору, совершая обход, я слышу игривый смех Дани, смешивающийся со смехом Сильвии и Ислы, из игровой комнаты маленькой девочки. Мой желудок в узлах. Мы больше не говорили о том, что произошло во «Влечении», и, несмотря на то, что я говорил, что не хочу об этом говорить, кажется, я не могу выбросить наш разговор из головы.

Мне не нравится то, как мы все оставили. Но я не могу позволить этому скатиться с моих плеч, так же, как она не хочет, чтобы ее видели со мной на публике. Это оставляет у меня ощущение маленького грязного секрета. И я уже не могу сказать, волнует ли ее больше табу на свидания с членом Братвы или, может быть, с мужчиной постарше, или она действительно серьезно относится к нам.

Иногда она почти убеждает меня, что ей нужен именно я. Что она чувствует то же, что и я. А иногда у меня складывается отчетливое впечатление, что она предпочла бы, чтобы никто никогда о нас не узнал, а это значит, что она считает это временным волнением, которое можно исследовать, пока она не потеряет интерес.

Все, что я знаю, это то, что я сильно влюбился в Дани и не могу понять, где мы находимся.

Стиснув зубы, я заставляю себя идти дальше. Мгновение спустя я вхожу в кабинет Петра и тихо закрываю за собой дверь.

Петр поднимает взгляд из-за стола и встречается со мной взглядом.

— Все чисто, — констатирую я.

Он резко кивает и складывает свои документы в стопку, прежде чем засунуть их в ящик стола и запереть.

— Хорошо, тогда пойдём собирать девочек.

Сегодня у Ислы третий день рождения, и, чтобы отпраздновать это событие, Петр хочет пригласить ее и Сильвию на ужин, даже несмотря на то, что напряженность в отношениях с Живодером достигла рекордно высокого уровня. Но мы выбрали ресторан в Бруклине, который, вероятно, будет безопасным, поскольку он находится прямо посреди территории Велесов. И хотя конфликт сделал практически невозможным нанять надежных охранников для защиты Сильвии (что немного напрягает нас в отделе безопасности), я полагаю, работа в сверхурочные часы поможет мне отвлечься от Дани.

Мы с Вэлом следуем за Петром обратно в коридор, поворачивая к игровой комнате, украшенной достаточным количеством игрушек, чтобы развлечь целый детский сад.

— Тук-тук, — говорит Петр, открывая дверь и видя, что очаровательное чаепитие в самом разгаре.

— Папочка! — Исла визжит, вскакивая со стула и бросаясь в объятия отца.

Очаровательная маленькая девочка одаривает меня улыбкой через плечо Петра, когда он берет ее на руки. И смех вырывается из нее, когда он атакует ее поцелуями.

— Все готово? — Спрашивает Сильвия сочувственным тоном. Она слишком хорошо знает, сколько часов мой пахан работал, пытаясь урегулировать конфликт с Живодером.

Она тоже встает со стула, и Дани следует ее примеру, а мои глаза следят за ее подтянутой фигурой. Сегодня на ней темно-зеленый топ с прозрачной кружевной вставкой, подчеркивающей ее красивую спину, а белые дизайнерские джинсы, подвернутые в нужных местах, идеально облегают ее изгибы.

Я заставляю себя отвести взгляд, а ее глаза следуют за Сильвией и смотрят на Петра.

— Все готово. Дамы, вы готовы отпраздновать? — Спрашивает он, игриво подмигивая Исле.

— Что мы празднуем? — Спрашивает Исла, ее лицо искажается в замешательстве.

— Глупышка. У тебя сегодня день рождения, помнишь? И мы с мамой так счастливы, что ты родилась, что хотим пригласить тебя на ужин. Может быть, даже позволить тебе съесть десерт. Звучит весело?

— Даааа!!!

— Сколько тебе сегодня лет? Можешь мне показать? — Спрашивает он.

Исла не торопится, ее глаза сосредоточенно смотрят на свои руки, пока она пытается сосчитать их. Затем она показывает ему три крошечных пальчика.

— Очень хорошо. Это сколько?

— Три, — говорит она понимающе.

— Как ты стала такой умной?

— Мама научила меня, — застенчиво говорит Исла, подсовывая голову под подбородок отца.

Петр крепко обнимает ее и нежно гладит по спине.

— Твоя мама очень замечательная, не так ли?

Маленькая девочка кивает, прижимаясь к груди.

Мое сердце болит от этого сладкого общения. Я никогда особо не задумывался о создании собственной семьи. Учитывая мою жизнь телохранителя, это всегда казалось немного безответственным. Но, будучи старшим из четырех братьев, я большую часть детства провел, присматривая за младшими братьями. И хотя нашей семье приходилось нелегко, мне всегда нравилось заботиться о них. Они делали дом более сносным.

— Пойдем? — Предлагает Петр, и Сильвия кивает. — Дани, хочешь к нам присоединиться? — Внезапно предлагает он, словно понимая, что ему следовало подумать об этом с самого начала.

Щеки Дани порозовели, и впервые мне интересно, думает ли она о том, как бы она выглядела на ужине с семьей Велесов. У меня переворачивается желудок, и я изо всех сил пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица, пока она колеблется.