— Я-я-да, — заикаюсь я, мое лицо еще сильнее нагревается от отяжелевшего языка.

Кривая улыбка тянет уголок его полных губ, намекая на веселье. Оно идеально сочетается с его поразительно мужественными чертами лица и сильной челюстью, придавая ему почти дерзкое выражение лица, хотя я знаю, что он совсем не такой. За все время, что я его знаю, он ни разу не заговорил о себе.

Хотя у него есть много достоинств, которые он мог бы прикрыть в этом отношении — например, его плечи, широкие, как дверной проем нормального размера, или его выпуклые руки, которые поддерживают меня, как будто я вешу не больше перышка.

Боже, почему он такой красивый? Я с трудом могу ясно мыслить так близко к нему, когда я чувствую землистый аромат его одеколона и чувствую тепло, исходящее от его массивных ладоней. Моя кожа гудит от острого осознания его прикосновения. Учитывая, что он почти на десять лет старше меня и, вероятно, думает обо мне как о ребенке, он не должен меня так привлекать. Но я не могу помочь тому, как он влияет на меня, как не могу убедить свое сердце перестать биться.

— У вас вероятно течет. — Замечает он, и его веселье возрастает, а его глаза сверкают.

Он отпускает одну из моих рук, чтобы зачесать волосы со своего лица, и на долю секунды мне не хотелось бы ничего больше, чем сделать это самой и почувствовать, насколько они шелковистые, потому что они выглядят очень мягкими.

Затем я осознаю то, что он только что сказал мне.

— Прошу прощения? — Спрашиваю я, выпрямляя спину, когда мой румянец увеличивается еще на несколько градусов. Он только что сказал, что я теку? Подводя итоги, я должна признать, что растущая влага между моими бедрами в немалой степени связана с его близостью. Но не факт, что он об этом знает… А даже если бы и знал, не могу поверить, что он сказал бы что-то настолько грубое.

Он усмехается.

— Ваши цветы. — Он тянется, чтобы поправить вазу, о которой я совершенно забыла во время падения. — Они проливают воду на пол.

Я смотрю вниз и впервые замечаю, что на самом деле капаю водой на ковер и мою новую пару туфель Джимми Чу.

— Ой. Верно. — Не думаю, что я смогла бы покраснеть сильнее, даже если бы попробовала. — Спасибо.

— Не за что.

Кажется, тогда Ефрем замечает, насколько мы близки. Или, может быть, он просто думает, что я наконец-то могу сохранять равновесие, потому что он осторожно отпускает другую руку с моей руки. Он делает шаг назад, хотя его яркие голубые глаза продолжают смотреть на меня.

— Приятно снова вас видеть, мисс Ришелье. Вы больше не навещаете нас так часто. — Его глаза скользят по моему телу, как будто впервые охватывая меня полностью. Затем они возвращаются к моему лицу.

Оценка тонкая, настолько быстрая, что я почти могла ее пропустить. Но от силы его взгляда у меня по спине пробегает дрожь. Если я не буду осторожна, я могу потерять хладнокровие здесь. Хрипло рассмеявшись, я стряхиваю платиновые кончики своего объемного боба А-силуэта.

— Только не говори, что ты скучал по мне, — поддразниваю я. О боже, я сейчас с ним флиртую? Это определенно звучит как флирт.

Мне нужно потанцевать, прежде чем я выставлю себя еще большей дурой. В этот момент я, должно быть, выгляжу полной идиоткой. Что такого в Ефреме, что заставляет меня вести себя как легкомысленная школьница? Я не делаю этого с парнями. И он определенно не тот, кого бы одобрили мои родители. Но чем дольше длится молчание между нами, тем больше я нервничаю. И тут меня осеняет: — я сказала ему не говорить мне, что он скучал по мне.

Означает ли это, что он это и делает?

Я не знаю, как прочесть выражение его лица. Оно по-прежнему с легким весельем, но здесь есть что-то большее. Напряжение, а может быть, даже дискомфорт. О боже. Не прошло и суток после их возвращения, а я уже заставляю сотрудников Петра чувствовать себя некомфортно. И не просто любого сотрудника, а Ефрема. Парня, который мог бы быть моделью обложки любого книжного романа, если бы захотел. Одна только мысль об этом возвращает улыбку на мое лицо. Ефрем как модель. Вероятно, он пугал бы своих фотографов каждый раз, когда смотрел бы в камеру.

Его взгляд такой… опасный. Проницательный. Он ничего не упускает.

Нет, ему гораздо лучше подходит роль телохранителя. Я даже не могу себе представить, чтобы кто-то хотел причинить вред Петру, если бы это означало встречу с чудищем передо мной.

— Ищете госпожу Велес? — Спрашивает он.

Я откашливаюсь и киваю, и он указывает на нужную дверь.

— Она будет очень рада вас видеть, я уверен. — Он делает шаг в сторону, показывая, что я должна уйти первой.

И хотя я все еще измотана и мысли мои рассеяны, я сжимаю вазу с цветами и прохожу мимо него. Когда я оглядываюсь через плечо, он уже двигается, бесшумно выходя из зала с какой-то ловкой незаметностью, выдающей его естественный размер.

— Войдите, — командует голос Сильвии после того, как я осторожно постучала в дверь.

Не похоже, что она пытается не разбудить Ислу.

Повернув ручку, я вхожу в комнату и подтверждаю свои подозрения. Исла сидит за маленьким пластиковым столиком с мелками в руке и рисует на книжке-раскраске.

— Привет, — тепло говорю я, улыбаясь очаровательным матери и дочери.

Сильвия смотрит на меня и, хотя кажется раздраженной, широко улыбается мне.

— Привет, — хрипло говорит она, вставая с корточек.

— Итак… сегодня нет времени на сон, я так понимаю? — Шучу я, встречая Сильвию на полпути, чтобы обнять ее.

Она смеется.

— Похоже, что нет. Слишком много интересного происходит. По крайней мере, комната Ислы у нас уже полностью оборудована, так что, надеюсь, она сможет полноценно выспаться. Но это приятный сюрприз! Что ты принесла?

— Ну, я просто хотела поприветствовать тебя в этом районе. — Передаю ей вазу с цветами.

— Как потрясающе! — Сильвия берет ее, прижимаясь носом к цветам и глубоко дыша. — Спасибо.

— Всегда!

— Означает ли это, что ты можешь остаться на ужин?

— Я не хочу мешать. Тебе, наверное, нужно время, чтобы освоиться, — возражаю я. Бедная Сильвия выглядит так, будто ей самой нужно вздремнуть. Я уверена, что переезд с малышкой не может быть легким, даже если всю тяжелую работу выполняет целая команда профессионалов.

— Я настаиваю, — настаивает Сильвия.

— Ну, тогда. Как я могу отказаться?

Сильвия улыбается, и мы обе садимся на маленькие стулья, стоящие рядом с маленьким столиком для рисования Ислы.

— Ты продолжала рисовать, несмотря на все эти потрясения? — Спрашиваю я.

Сильвия качает головой. Жаль. Она создает одни из самых невероятных произведений углем, которые я когда-либо видела.

— Но я планирую вернуться к этому, как только мы устроимся. Мои пальцы чешутся, чтобы приступить к работе. Как продвигается твоя фотография? Ты сказала, что снова пойдешь в школу через две недели?

— Да, но этим летом я определенно работала над этим. У меня есть несколько отличных портретов, сделанных мною, когда я наблюдала за людьми в парке. Это стало моим новым любимым занятием.

Сильвия хихикает.

— Я бы хотела присоединиться к тебе в этом. Возможно, я смогла бы сделать свои собственные портреты.

— Я была бы только рада.

Мое внимание переключается на маленькую девочку, работающую над своей книжкой-раскраской, а Сильвия рассеянно гладит ее темные волосы. Исла потрясающая. Она так похожа на свою мать, но у нее такие же серые глаза, как у отца. Она, кажется, тоже застенчивой, как и ее мать, хотя мне интересно, не потому ли, что у нее еще не было возможности узнать меня поближе. Она продолжает бросать на меня быстрые взгляды из-под своих темных ресниц, когда думает, что я не смотрю.

— Исла, ты помнишь свою тетю Дани? — Ободряюще спрашивает Сильвия дочь.

Мне согревает сердце, когда меня называют тетей. Мой брат Бен, возможно, ровесник Петра, но, можно сказать, он гораздо менее авторитетен. Мне всегда нравился его мятежный, беззаботный дух. Но это вселяет в меня уверенность, что в ближайшее время у него не будет детей. Он даже не находит времени на серьезные отношения. Поэтому для меня большая честь, что Сильвия назвала меня почетной тетей.