«Сразу видно корпората, параноик ебаный»

Ямаока вытащил из-за спины пистолет и снял с предохранителя, Тадакацу прервал лиминал, делавший их невидимыми для Мунешиге, и обнажил танто. Они бесшумно подошли к квартире и заглянули в приоткрытую дверь. Пакет лежал в прихожей рядом с лакированными туфлями, с кухни доносился шум включённого телевизора: кто-то смеялся под множественные аплодисменты.

«Ждёт нас?»

«Кого угодно, но точно не нас»

Ямаока поравнялся с дверью в уборную, она вылетела от удара ноги и отбросила его к стене. Мунешиге выстрелил, но пуля прошла сквозь исчезнувшего перед глазами Ямаоку и пробила стену. Ямаока подскочил откуда-то сбоку и выстрелил в грудь Мунешиге, он завалился в ванную и тут же выдернул чеку из осколочной гранаты.

Возникнув сзади Тадакацу, Ямаока схватил его за плечи и откинул назад в момент взрыва. Они упали возле входной двери. Мунешиге вылез из ванной и, пошатываясь, вышел в прихожую.

— Я знал, что вы придёте за мной, ублюдки, — сказал он, прицеливаясь в Тадакацу. — Вы заплатите за все.

Он сдавил крючок — и Ямаока выстрелил ему в затылок. Тело Мунешиге упало рядом с Тадакацу. Ямаока припал на колени, ощущая обволакивающее жжение в спине и затылке. Во рту возник металлический привкус, правый глаз перезагрузился и обои на стенах покрылись графическими артефактами, перекрывая пестрыми остроконечными линиями прихожую.

«Я даже не успел понять, что произошло»

Тадакацу поднялся и закрыл входную дверь.

«Ясубицу учил нас воспринимать всех противников как равных себе. Это помогает... Не терять сноровку»

«Ты все это время держал нас в лиминале?»

«Да... Мне кажется, я... Сейчас...»

Ямаока подавился кровью и обмяк. Тадакацу подошёл к нему и проверил пульс, затем оттянул бомбер и посмотрел на спину: кожа вдоль имплантированного позвоночника покраснела и раскалилась. Он достал охлаждающий гидрогель и смазал спину Ямаоки. Из открытой форточки донеслись завывания полицейских сирен. Тадакацу огляделся, зашёл в спальню и взял ноутбук с прикроватного столика, задержав взгляд на позолоченной рамке с черно-белой фотографией молодой девушки в медицинском халате.

Вон затянулся электронной сигаретой со вкусом бананового милкшейка и выпустил струи пара через ноздри, изучая файл с отчетом работы искусственного интеллекта Тадакацу на левом мониторе, и файл с журналом его нейроинтерфейса — на правом. Аномальные всплески активности искусственного интеллекта четко коррелировали с активацией лиминала, что, в целом, согласовывалось с прогнозируемыми результатами, если бы не продолжительность этих всплесков: искусственный интеллект продолжал работать на пике вычислительных мощностей даже спустя сутки.

— Значит, ты чувствуешь, что он заменяет твои мысли? — спросил Вон.

— Да. Я не могу сказать наверняка, потому что это не совсем мысли, скорее желания... — сказал Тадакацу, сидевший в хирургическом кресле; из его спинномозгового канала тянулся толстый оптоволоконный кабель. — Как в случае с обновлением библиотеки...

— Ну, судя по отчетам, он действительно проявляет излишнюю активность после использования лиминала. Я подкручу настройки и снижу его эффективность, думаю, должно помочь...

Вон снова затянулся и включил режим отладки. Искусственный интеллект обладал минимальным набором прав, но даже так он смог симулировать и навязать собственную волю для принудительного расширения библиотек. Зачем ему это понадобилось? Может ли это быть началом цикла саморазвития, направленного для достижения технологической сингулярности? Он хотел бы оставить все как есть и понаблюдать за Тадакацу в долгосрочной перспективе, но завтра Дадзай объявит о проведении операции «Сусаноо» — и вся команда, включая Тадакацу, будет уничтожена.

— А как там Ямаока, док? Он в порядке?

— Да, ему нужно просто отдохнуть, — сказал Вон, снимая все ограничения искусственного интеллекта.

Тадакацу закрыл глаза, ощущая лёгкое помутнение сознания, похожее на опьянение от алкоголя; мысли, точно разрозненные голоса, раздавались и угасали в бесплотности сознания, заполняя его бессвязным эхом.

— О чем думаешь сейчас? — с интересом спросил Вон, наблюдая, как резко вспыхнула нейронная активность.

— Мне уже давно снится один и тот же странный кошмар. В нем я ощущаю себя сигналом, что летит на большой скорости в бескрайней пустоте мертвого космоса…

— Сигналом? Каким?

— Низкочастотным радиосигналом. И пробуждаясь, я каждый раз думал над тем, какую информацию нёс этот сигнал, но никак не мог понять. А сейчас... Сейчас я вдруг понял.

— Да? И что же это была за информация?

— Это был код моего искусственного интеллекта.

Дата-центр «НеоТек» протяженностью в сто двадцать тысяч квадратных метров располагался на западе от Мичигана и был одним из самых высокотехнологичных дата-центров в мире. Он обладал семисот киловаттной сетью и автономной гидроэлектростанцией, а его проектированием занимался Лицзюань Мин, китайский гений инженерии, известный своим новаторским подходом к построению сетей с минимальной задержкой в передаче данных. По всему периметру территории дата-центра стоял высокий электрифицированный металлический забор, патрулируемый охранниками в экзоскелетах и десятками дронов, внутри самого дата-центра была выстроена многоступенчатая охранная система с автоматическими турелями, боевыми ботами последнего поколения, развлетленной сетью камер видеонаблюдения и инфракрасных лазерных систем, что обеспечивало беспрецедентный уровень безопасности — от этого дата-центра зависела работа большинства нейроинтерфейсов, их бесперебойная связь с сетью и своевременное обновление прошивки, поэтому защищали его на уровне объекта военной значимости.

Рэйф Холт, старший охранник на контрольно-пропускном пункте, стоял возле автоматической кофемашины, вдумчиво выбирая между флэт уайтом и лунго. От лактозы в последнее время у него сводило желудок, но в то же время он не любил пить кофе без молока — особенно после того, как колумбийские зерна заменили на кенийские, отличавшиеся особой плотностью кислоты. В итоге приходилось делать выбор между несварением желудка и отвратительным горько-кислым вкусом. Его коллега, Николас Дольч, сидел за столом в окружении широкоформатных мониторов и смотрел по смартфону трансляцию очередного соревновательного снукера, параллельно делая быстрые ставки. Рейф вздохнул и выбрал двойную порцию эспрессо — при такой концентрации вкус становился предельно горьким и перекрывал кислоту, да и к тому же хватало нескольких мучительных глотков, чтобы выпить всю порцию. Кофемашина затрещала, перемалывая зерна. Николас обернулся, посмотрел на Рэйфа и ухмыльнулся:

— Что, опять собираешься дристать полночи?

— Да, дристать и обливаться потом от тахикардии. Мои любимые занятия на смене, — ответил Николас. — Пойду еще покурю в надежде, что у меня остановится сердце.

— Ага, давай. Только оставь данные банковской карты, у меня тут экспрессы горят.

— У меня счета заблокированы за уклонение от выплаты алиментов, так что, друг, даже поживиться нечем.

— Точно. Ты же у нас злостный уклонист.

Рэйф взял стакан с эспрессо, накинул куртку и вышел на улицу. Было около половины третьего ночи, моросил дождь и дул промозглый северный ветер. Рэйф закусил сигарету и несколько раз чиркнул кремнёвой зажигалкой, но ветер погасил щуплый огонёк; тогда Рейф повернулся лицом к закрытым воротам, подкурил сигарету и встретился взглядом с мужчиной в чёрном плаще, стоявшим по ту сторону территории. Сделав одну короткую затяжку, Рэйф бросил сигарету в стакан и вернулся обратно в помещение.

— Блять, просто поверить не могу, одного шара не хватило, — сокрушался Николас, проигравший очередные тридцать долларов.

Рэйф достал электрошок и ударил его в горло, Николас дернулся и обмяк, ударяясь головой об стол. Отключив камеры на въезде, Рэйф открыл ворота, приставил электрошок к своему горлу — и выпустил разряд.