«Ебать...»
«Ползи ко мне, я прикрою»
Акутагава осторожно подполз к двери, вырвал чеку и бросил туда гранату, после чего схватил Кевина под плечо и оттащил назад. Но взрыва не последовало.
«Все-таки... Машина была по скидке...»
Повреждённое маскировочное покрытие Кевина выглядело как кровоточащие трещины в пространстве.
— Вас «Ханзо» прислали? Да? Не можете пережить тот факт, что бедное население получает доступное лечение? Уебищные жиды!
Дверь прошил очередной залп из дробовика выбросив в коридор вырванные щепки. Снизу послышались множественные шаги. Кевин отключил болевой порог и, тяжело дыша, привстал.
«ОТКЛЮЧЕНИЕ БОЛЕВОГО ПОР...»
Он закрыл оповещение нейроинтерфейса и размял руки, прислушиваясь к своему телу: движения давались с трудом, но, если не вкладывать в них усилие, то можно как бы выбрасывать свои конечности вперёд как пустые рукава куртки.
«Помнишь, как Ясубицу нас учил? В ситуации или, или — всегда выбирай смерть»
«Лучше отдохни, я...»
«Дай мне свой сето»
«Кевин...»
Кевин взял два сето и прокрутил их в воздухе.
«Я покажу им Бога смерти»
Две окровавленные руки с мечами вылетели на лестницу и закружились в вихре. Пятеро солдат Ягути, забиравшиеся наверх, даже не успели понять что происходит; два летающих клинка располосовали по косой траектории лицо первому, затем, прокрутившись в воздухе, рассекли шею второму, третий попытался выстрелить, но промахнулся и клинок вошёл ему в глазницу, четвертый получил колющий удар в живот, от которого Кевин оттолкнулся и налетел на пятого, проткнув его грудь обоими клинками.
— Дни «Ханзо» скоро будут сочтены! Вы живете в прекрасное время! Время заката империи! Слышите? Вас всех перебьют, как дворовых псин!
Акутагава прислонился к стене, толкнул прикладом дверь и выпустил очередь из штурмовой винтовки вслепую, разбивая какие-то склянки. Снова выстрелил дробовик, и дробь рассеялась пыльными ударами по бетонной стене. Акутагава несколько раз осторожно выглянул в дверной проем, пытаясь пометить оптикой людей и светошумовую гранату. Два раза подряд выстрелил дробовик, задев его ногу дробью. Он сдавил зубы чтобы не застонать. Граната лежала под кухонным столом, за столом стоял человек с дробовиком в руках, в правом конце комнаты, прячась за бочками, сидели несколько людей в костюмах химической защиты.
— Мы знаем кое-что о вас! Кое-что интересное, связанное с Мугэном! Слышите, уебки? Общественности это понравится! Вашего деда казнят прямо в его же бункере! Если он не вскроет себе живот заранее!
Оставалось только действовать на удачу. Акутагава достал пистолет и выстрелил автонаведением в гранату. От грохота заложило уши, взрыв ослепительно яркого света залил комнату и вырвался в коридор. Он выглянул в проем, чтобы выстрелить, но его лицо тут же впечатался стальной кулак, отбросив его на пол. Человек с механическими бороздами на лице пнул ногой его пистолет и подобрал штурмовку винтовку. Вытянув в одной руке дробовик, он бесшумно прошептал:
— Читай по губам: вам всем пиздец.
Акутагава перекатился на бок. Дробь разлетелась по полу, задев его бедро. Его противник застыл на месте с вытянутой рукой; из его рта торчало лезвие сето, выбившее передний ряд зубов и рассекшее верхнюю губу. Затем он безжизненно свалился на пол. Кевин, чья залитая кровью фигура полностью проявилась в пространстве, упал на колени.
«Надо валить отсюда»
Акутагава поднялся на ноги, взял дробовик и прошёл в комнату, хлопнув Кевина по плечу. Первого работника он застрелил из дробовика отбросив через диван, второго, пытавшегося защититься кухонными ножом, забил прикладом — закончились патроны. Он бегло осмотрелся и нашёл в буфете маленький газовый баллон. Поставив его рядом с бочками, Акутагава вышел за дверь, подобрал свой пистолет и выстрелил в него.
«Наделали мы тут... Шуму...»
Акутагава отнёс Кевина к машине и уложил на задние кресла. Его бледное, побелевшее лицо резко контрастировало с яркой засохшей кровью. Они выехали на шоссе.
— А помнишь... — сипло, едва выдавливая из себя слова, говорил Кевин, — как мы ходили в суши-бар... Отметить твой перевод в отдел... И ты... Впервые нажрался как скотина... Выпив... Шесть бутылок соджу...
— Помолчи, — сказал Акутагава, бросая взгляд в зеркало заднего вида.
— Ты... Ты всегда мне напоминал автоматон с рынка... Такую эмоционально... Туповатую куклу, но исполнительную и... Надежную... А тогда... Впервые... Ты вёл себя как нормальный человек... Показывал... Хоть какие-то эмоции...
— Ты специально наводишь драму? Умирать что ли собрался?
— Вот как сейчас... — прокряхтел Кевин в ухмылке. — Я чувствую... Бля, знаешь... Я просто хотел... Хотел...
Машина съехала на обочину и остановилась. Кевин лежал с закрытыми глазами и часто дышал хрипевшей грудью. Акутагава сжал руль и, не оборачиваясь, спросил:
— Что ты хотел, Кевин?
— Я хотел... Просто... После работы... Сладко дунуть...
Кевин обмяк с приоткрытым ртом застывшим в какой-то мечтательной улыбке. Повисла тишина, прерываемая только ритмичными щелчками поворотника.
003 ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ ТАКА
Джейсон склонился с кровати и вслепую выдернул из-под нее пустую утку. Его вырвало белесой, вязкой жижей, которую давали ему на завтрак — что-то вроде безвкусного протеинового коктейля, обогащенного витаминным комплексом. От изгиба и сокращений живота по всей спине наплывом прошла острая боль, будто бы разошлись швы вдоль имплантированного позвоночника и он чуть оторвался от кожи. Помутилось в глазах. Джейсон застонал и сдавил дозатор синтетического морфия. Через десять минут он провалился в тупой, тяжелый сон — точно ударившись об стену головой.
Ему снилось, как он стоит перед зеркалом и смотрит в собственное отражение, которое двигается вместо него самого. Себя настоящего он не мог заставить даже моргнуть глазами. Настоящего ли? После установки лиминала границы между вымыслом и реальностью стёрлись; его личность, состоявшая из набора определенных характеристик, расширилась до пределов его воображения. Теперь он мог быть кем угодно: оползнем, червем, кислотным дождем, многоликим демоном или ослепляющей десницей Господа. И в то же время он был никем, пустым сосудом, который Вон называл в разговорах с Дадзаем «буферной зоной». Отражение подняло руку с ножом и приблизило к горлу. Сначала кожа не поддавалась, и лезвие просто терлось об нее как затупленный нож об кожицу помидора; затем рука с нажимом вдавила лезвие — и на шее проступила тонкая полоса крови.
Он не знал, какое сейчас время года, не знал, как давно находится в этом испытательном комплексе. Здесь не было никаких окон — только проекции леса на стенах, которые показывали то лето, зиму. Джейсон иногда пытался выведать информацию у медсестёр, но они с ним не разговаривали.
— Господин Дадзай запретил говорить с вами, — одинаково отвечали они как по заученному формуляру.
— Что изменится оттого, что я узнаю какой сейчас день недели? Это бессмысленно.
— Я не могу говорить с вами, извините. Вопрос безопасности.
Этот «вопрос безопасности» был скорее риторическим. Джейсон быстро усвоил это. Никто не знал, о какой или чьей безопасности шла речь, но все повторяли одно и то же: медсестры, уборщики и охрана боялись сказать даже лишнее слово. Иногда приходил Вон и проводил беглый осмотр Джейсона, но, в отличие от остальных, он вообще ничего не говорил и выглядел всегда угрюмо.
— Что, док, когда уже будем покорять мир? — отшучивался Джейсон, пока Вон проводил каким-то холодным стальным инструментом по его спине. — Я знаю, вы не особо разговорчивый человек. Я на самом деле тоже. Но когда проводишь столько времени в сраном бункере, где никто не может даже сказать о том, какой сейчас день, становится не по себе. Слова сами лезут наружу, понимаете?
