— Я так понимаю, что это условие необходимо для предотвращения глобального конфликта? — уточнил Акутагава.

— Все так... В настоящее время наша корпорация и без этого находится в довольно уязвимом положении, поэтому Кэндзо вынужден был согласиться... Мне тяжело об этом говорить. Ты не заслуживаешь подобного. Этот сукин сын, его сынок, сдох как дворовая собака, а теперь они требуют расплаты за его выбор... Я до сих пор не могу это все целиком осознать…

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. Не надо строить из себя героя, — Ясубицу закурил сигарету и посмотрел в окно. Там, в отражении его покрасневшего, наполовину забинтованного лица, он увидел бессилие...

...Граничащее с помешательством — Эвелин достигла своего предела. Юба бросил щипцы на пол и приподнял ее голову за подбородок. Из пустой впадины рта, искривлённой в бессмысленной ухмылке, текла вязкая кровь. Она рассказала ему всю информацию еще три дня — или же минуты — назад, но он не мог остановить себя. Эвелин слишком хорошо держалась. Она даже смогла пережить полную трансформацию в «кровавого орла»; пришлось, правда, вколоть ей несколько доз адреналина для поддержания сердцебиения и немного скорректировать болевые ощущения, но результат все равно впечатлял. Он сделал несколько шагов назад и громко хлопнул в ладоши. Стены, потолок и пол стали зеркальными.

— Посмотри, разве это не прекрасно?

Эвелин приподняла голову и посмотрела в своё отражение. Из ее распоротой спины торчали обломанные вдоль позвоночника рёбра, напоминая кровавые костяные крылья.

— Таковая твоя сутра боли.

Она нечленораздельно промычала, пуская кровавую слюну изо рта. В ее глазах стояла пустота.

— И сейчас ты услышишь абсолютную боль.

Юба поднял руку — и с потолка посыпалась соль. Эвелин взвизгнула, и ее тело забилось в бешеной тряске. Он еще никогда не слышал такого острого, пронзительного крика. Вдруг она резко замерла. Все было кончено.

Лиминал развеялся. Эвелин лежала на полу в луже мочи. Юба перевернул ее ногой и посмотрел на ее молодое, нежное лицо искаженное от боли и ужаса. Согнувшись над ней, он протянул руку и опустил ее веки, закрывая глаза в темноте...

...Сомкнувшейся в загустевшей вечерней синеве за окном. Акутагава сразу знал свой ответ: в ситуации или, или, всегда выбирай смерть. Но все никак не мог его сказать. Его рот будто бы онемел.

— Я, конечно, не буду заставлять тебя идти на самопожертвование, — сказал Ясубицу. — Поэтому предлагаю тебе два пути. Первый, ты сегодня же уедешь куда-нибудь очень далеко со своей семьей и будешь скрываться до конца своей жизни. Никто из нашего отдела тебя за это не осудит, но и не сможет никак помочь. Ты и твоя семья просто должны будут исчезнуть. Только помни, что «Харвест» имеет много глаз и длинные руки. Они будут искать вас. Второй, мы снимем с твоего мозга нейрокарту, грубо говоря копию мозга и перенесём ее в биомеханическое тело, которое создавалось специально для Дадзая. Мы хотели… Это был проект, который должен был вернуть его к жизни, но его нейоркарта из-за возраста оказалась непригодной. С твоей должно быть иначе. Это не будет похоже на воскрешение, ты — тот человек, который сидит сейчас за одним столом со мной — исчезнешь безвозвратно; но зато появишься другой ты, твоя полная оцифрованная копия… Если, конечно, все получится, потому что это будет наш первый опыт подобного переноса…

— Я бы в любом случае выбрал смерть.

— Я знаю, — вздохнул Ясубицу, смотря в глаза Акутагаве. — И от этого мне еще больнее. Таких людей, как ты, почти не осталось.

Накладные ногти из слоновьего бивня продолжали перебирать струны кото и с каждой звонкой нотой Акутагава чувствовал, как в его сердце одна за другой рвутся нити.

Джессика Хант занималась калибровкой станка, когда в помещение зашёл Юба — перемещался он так тихо и скрытно, что она заметила его только когда он подошёл к ней вплотную. Один его вид вызывал у нее оцепенение, хотя она в полной мере даже не представляла, на что он способен; лишь видела, как во время налета на «Ятонг», где она работала старшим инженером, охранники просто застывали на месте и через несколько минут замертво падали на пол с искаженными от боли лицами. Ученые, которые стояли возле первого печатного образца «призрака» и обсуждали способы оптимизации его производства, сразу перешли на шёпот.

— Все готово? — спросил Юба.

— Почти, — ответила Джессика, стараясь подавить страх в своём голосе. — Нужно немного отредактировать архитектуру, чтобы сэкономить фотополимер... Иначе по нынешним расчётам его хватит только на сто двадцать «призраков»... В план трёхсот экземпляров уложиться не выйдет в любом случае, но хотя бы двести должно получиться...

— Замечательно. Мы получили протоколы шифрования ячейки и сейчас занимаемся взломом. Как только достанем из нее информацию касательно создания нейрокарты, можно будет начинать полномасштабную печать, — он повернулся к ученым, стоявшим возле «призрака». — Это, я так понимаю, первый образец?

Юба подошёл к «призраку». Ученые расступились и застыли на месте, боясь лишний раз пошевелиться. Он протянул руку к гладкому белому телу из фотополимера и провёл пальцами по его лицу; безликий солдат, отпечатанный на принтере, выглядел как обыкновенный манекен — хрупкий и неповоротливый. Его можно было уничтожить одним ударом или электромагнитной волной. Но двести таких же солдат уже представляли угрозу, в особенности если ими будет управлять живой человек: отличный набор пешек, придержанный для эндшпиля. Все шло согласно их плану. Болдсен поставлен в известность о причастности «Мугэна» к корпорации «Ханзо», федеральные агенты получили обрезанные записи с камер видеонаблюдения «Мицуи Сумитомо», где отчетливо видно, как отряд во главе Ясубицу сначала ударяет электрошоком охранника банка в лифте, а затем встречается с человеком в маске така, не оказывая ему никакого сопротивления. Фигуры расставлены на доске и ожидают своего розыгрыша.

Следующим их шагом будет какугавари.

Акутагава провел всю ночь бесцельно блуждая по улицам Детройта. Он заглянул в парк, вслушиваясь в размеренный шелест листвы под тёплым летним ветром, выпил несколько стаканов кофе, впервые экспериментируя с сиропами, которые прежде старался избегать, попытался перекусить якитори, но съел только два кусочка курицы — еда в него не лезла даже несмотря на голод. Ему хотелось в последний раз взглянуть на жизнь — через призму человека, приговорённого к смерти — и побыть наедине с собой. Находиться сейчас рядом со своей семьей было бы невыносимо: видеть их лица, слышать их голоса, ощущать их присутствие рядом и знать, что это все в последний раз, что он «уедет в командировку» из которой уже никогда не вернётся. Ясубицу через пару дней сообщит, что Акутагава вместе с отрядом пропал без вести, ведь подобное происходит с солдатами корпорации ежедневно. Кого-то убивают, кого-то похищают, кто-то даётся в бега; его жизнь всегда была сопряжена с высоким риском, поэтому Алиса в конечном итоге сможет принять его исчезновение, как принимала страх во время каждого его вызова на задание. Если его нейрокарту действительно удастся перенести в чужое тело, возможно когда-нибудь он вернётся к семье и попытается все объяснить; но может быть и нет, может быть он просто будет наблюдать за ними со стороны как безликий ангел-хранитель, ведь цифровая копия едва ли сможет заменить настоящего человека. Ясубицу сказал ему, что нейрокарта не способна к формированию новых устойчивых нейронных связей — вместо них она обрабатывает информацию с помощью искусственного интеллекта, используя алгоритмы лишь приблизительно схожие с индивидуальным образом мышления носителя. Поэтому, пока есть возможность мыслить своим умом, ему нужно было создать последние нейронные связи, своеобразные директивы, от которых затем будет отталкиваться его копия. И первое, что он хотел бы запомнить: не приближаться к своей семье без необходимости.