Подняв его обратно, Якуми плюнул ему в лицо и похлопал по щеке рукой, злорадно ухмыляясь. Из носа мужчины хлынула кровь.

— Теперь твоя очередь. Ударь его изо всей силы хлыстом.

Хидэо замахнулся и ударил мужчину: острые наконечники прошлись по его груди как толстые когти, оставляя косые линии кровоточащих порезов. Мужчина взывал, сгибаясь от боли.

— Ты его наказать или возбудить пытаешься? Что за удар, бездарь ебаный? Отдай сюда, — отец вырвал из его руки хлыст. — Поворачивайся спиной. Давай!

Хидэо покорно развернулся к нему спиной. Якуми отошёл на пару шагов назад, закрутил в руке хлыст и ударил его по спине. Хидэо припал на колени, до крови прокусив нижнюю губу чтобы сдержать крик; острая боль проникла под кожу и разлилась судорогой по мышцам. Он попытался встать, но его ноги задрожали и подкосились, утягивая за собой на холодный, грязный пол.

— Чувствуешь? Вот, что такое настоящая боль. Я тоже не мог понять, пока меня не научили: чтобы вкладывать достаточно силы, нужно знать на себе, как ощущается удар.

— Я понял, отец, — простонал Хидэо, опираясь на стену. От боли в спине он теперь не мог полностью разогнуться, словно его позвоночник сжали в раскалённые тиски.

В темном зале для совещаний вспыхнули пять голографических проекций с искаженными от цифровых помех лицами. Их фиолетовое свечение разлилось по стенам и зашторенным окнам, проявив в пространстве полукруглый, пустой стол из массива дуба.

— Все в сборе, отлично, — произнёс Дадзай, чья проекция находилась в центре стола. Место справа от него, где обычно появлялся Кэтсуо Мосето, пустовало. — Вы уже наверняка знаете, но все же сообщу уже официально: Кэтсуо погиб от внутреннего кровоизлияния из-за повреждения спинномозгового канала. Это повод еще раз напомнить вам о том, что нужно строго ограничивать время и масштаб действия лиминала во избежание негативных последствий.

— Он был слабым звеном с самого начала, — сказал Мэнуба. — Не понимаю, почему вы выбрали его с такими показателями здоровья. Ходячий мертвец.

— Не надо злорадствовать, это может коснуться каждого из нас, — вступился Тадакацу.

— За себя я не переживаю. Мое использование лиминала всегда ограничивается несколькими секундами. Не успевает даже прогреться.

— Тишина, — потребовал Дадзай. — Тадакацу, как обстоят дела с ультралевой группировкой «Манити»? Вы уже устранили лидеров?

— Да. Сейчас занимаемся поиском их семей.

— Хорошо. Джейсон и Хидэо, вы отправитесь в префектуру Айти, деревня Тоеура. Нам нужен участок для строительства мусороперерабатывающего завода на заливе, но местные жители категорически отказываются идти на встречу и продавать свои халупы. Заставьте их передумать любым способом. Можете убить парочку, но постарайтесь не устраивать бойню.

— Можно я отправлюсь туда один? — спросил Джейсон. — Какахира пугает меня до усрачки. Он точно устроит там массовое убийство.

— И что ты будешь делать там один? Рыться в воспоминании рыбаков и наблюдать, как они тоскливо удят на заливе? — усмехнулся Хидэо. — Или одну за другой насиловать в воображении их пухлых, провонявших рыбой жён? Это ведь вся твоя техника работы?

— Уж лучше так, чем устраивать пытки каждому встречному. После тебя они не то, что бумаги подписать не смогут, они даже своё имя не вспомнят.

— Методы остаются за вами, — сказал Дадзай. — Работаете вдвоём, нужно охватить много домов. Подробные координаты отправлю по внутренней связи. У кого-то остались вопросы?

— Да. Мне нужен новый регулятор рефлексов, — попросил Мэнуба. — С ним я сокращу эффективное использование лиминала еще на двадцать восемь миллисекунд. Тадакацу подсчитал с помощью своего искусственного интеллекта когда мы обедали.

— Я создам заявку. Жду вас всех в десять вечера. Отключаемся.

Голограммы одновременно погасли.

Джейсон и Хидэо стояли над водосточным каналом, разделявшим маленькую рыболовную деревню пополам. Ночью температура опускалась ниже нуля, и поверхность сточных вод схватилась тонкой коростой льда — желтоватая, с примесью рыбных потрохов и застывшего мусора, она напоминала подсохший гнойный нарыв. Джейсон поднял камень и бросил вниз, с хрустом пробивая тонкий слой льда; образовавшаяся трещина изрыгнула из себя мутную воду. Хидэо, пристально смотревший на одноэтажный каркасный дом возле берега, заметил, как со стороны двора выходит пожилая женщина с пустыми пластиковыми корзинами. Оптический анализатор подтвердил ее личность, и он молча направился к ее дому.

— Подожди, — окликнул его Джейсон. — Ты посмотри на нее, ей и так жить осталось недолго. Давай лучше я ей займусь, сделаю все деликатно.

— У тебя десять минут. Если не управишься, то я выпотрошу ее рыбой-мечом и запущу в ее засохшую дырку пару голодных сколопендр, — сказал Хидэо, неестественно двигая своей искусственной мускулатурой лица, из-за чего появлялось ощущение расхолаживания его слов и эмоций.

Джейсон закурили сигарету и встал возле покосившейся железной изгороди. Пожилая женщина открыла входную дверь и застыла на месте. Улицу захватил тягучий мрак дождливой ночи, приливы волн лакали песчаный берег, подбрасывая привязанные на цепи деревянные лодки. Завывал штормовой ветер. Она вошла в прихожую и поставила на пол корзины с постиранным бельём — ее муж весь день потрошил рыбу, и его фартук, джинсы и рубашка насквозь пропитались жиром, кровью и резким рыбным запахом. Как и все суеверные домохозяйки, она старалась избегать стирки на ночь, но в этот раз нужда оказалась сильнее страха. Она зашла в ванную и развесила белье на верёвках, вслушиваясь в первые, еще отдаленные раскаты грома. На кухне включился телевизор. Шум помех поначалу звучал ненавязчиво, напоминая шелест листьев, но с каждой секундой он становился все громче — пока не превратился в оглушительное шипение, болезненно давившее на барабанные перепонки. Она забежала на кухню, высвеченную черно-серыми полосами, и выключила телевизор из сети. Вспыхнула белая молния за окном, и тут же посуда, звеня, задрожала от последовавшего раската грома. В ванной распахнулось окно, резкий порыв ветра сбросил рубашку с веревки и задул ее прихожую. Ледяная бестелесная рука сжала ее сердце...

Корзины выпали из ее рук, она вскрикнула и забежала в дом. Джейсон выстрелил окурком сигареты и вернулся к Хидэо с удовлетворённой ухмылкой на лице.

— Я заставил ее поверить, что к постиранной одежде прилип злой дух и теперь он неотрывно связан с домом. Гонял ее по комнатам до самого утра, пока она не взмолилась перед мужем съехать отсюда.

Она выбежала обратно на улицу, держа в одной руке кропило, в другой — дымящиеся палочки благовоний. Джейсон разочарованно хмыкнул, наблюдая за ее отчаянными попытками освятить проклятый дом.

— Хорошая попытка, — сказал Хидэо. — Осталось просто закрепить ее ужас.

Он ввёл пожилую женщину в свой лиминал: только она замахнулась на окно кропилом, как оно исчезло прямо перед ее глазами, и рука провалилась в серую пустоту утягивая ее грузное тело за собой. Она пугливо приподнялась на руках и оглянулась, не понимая, что произошло; первая ее мысль была о том, что она умерла и попала в иной мир, но при этом почему-то сохранились все телесные ощущения, вплоть до ревматизма в ногах. Нигде не было ничего, только серая невесомость, загустевавшая в чёрные линии по краям горизонтов. Она ущипнула себя, протерла глаза, и даже чуть не надкусила палец в попытках очнуться, но ей ничего не помогло; тогда она решила, что действительно умерла и теперь находится в пограничном мире, еще не до конца отвязавшись духом от своего тела.

— Встань, — прогремел голос Хидэо, залезая под ее кожу.

Пожилая женщина, дрожа всем телом, кое-как поднялась на ноги.

— Я неуспокоенная душа Еринобу Омокаси, ронина эпохи Мейдзи, что нашла пристанище в вашем доме; теперь это мой кров, и я буду жить в его стенах. Понимаешь ли ты меня, старуха?