— Я начинаю замечать, что нет двух одинаковых облаков, — сказал Владимир.

— Как и снежинок, как и людей. Облака то прозрачные, как серебристый шёлк, то светло-серые, похожие на туман. Порой не хочется снижаться, так засмотришься на них! — ответил я.

Пролетев территорию Венгрии, мы пересекли границу Сербии. В эфире уже слышен позывной знакомого мне аэродрома Батайница. Именно там мы должны выполнить посадку.

Ил-96 зашёл на полосу первым, а мы выполнили проход над стоянкой. При этом перестроились в правый пеленг. Приятно было видеть места стоянок, заставленные новыми МиГ-29.

— 500, держим прибор 400, — командовал я во время прохода. — Внимание, группе роспуск и рааз!

Ручку управления отклонил влево и начал выполнять разворот, чтобы зайти с визуального круга. Продолжаю разворачиваться и держать в поле зрения взлётно-посадочную полосу.

Шасси выпущены, полосу наблюдаю.

— 561й, прошу посадку, — запросил я руководителя на сербском языке.

— Разрешили посадку! — радостно ответили мне.

МиГ-37 медленно снижается, продолжая выполнять разворот. Прошли ближний привод. Крыло почти у самой земли. Кажется вот-вот зацепим землю, но это обманчивое ощущение. Высоты достаточно.

— Касание! С прибытием! — произнёс я, когда самолёт аккуратно коснулся бетонной поверхности основными колёсами.

В эфире нам подсказывают куда подрулить. Солнечная погода радует, а количество встречающих поражает. Такое ощущение, что встречают президента СССР.

Владимир Владимирович поблагодарил за «доставку».

— Вас встретят и сопроводят куда вам нужно. Вы же не только на аэродроме хотите побывать?

— Есть одно место, — ответил я.

— Часов 5 у вас есть. Отдыхайте.

Как только мы остановились, следуя установленному сценарию, я остался сидеть в кабине. Когда доставленный мною пассажир спустился, к нему подошёл и тепло поприветствовал президент Сербии.

Вокруг множество репортёров, почётный караул выстроился вдоль красной ковровой дорожки, а оркестр играет приветственное музыкальное сопровождение.

Спустя несколько минут, мне показали, что можно выходить. Оказавшись на бетонной поверхности Батайницы, на меня нахлынули сильные воспоминания.

Будто вчера этот аэродром подвергался бомбардировкам, а техники только и успевали растаскивать самолёты. По телу бежит дрожь, как вспомню те холодные зимние ночи, когда приходилось делать один вылет за другим.

Сейчас здесь тихо. Аэродром превратился в современную военную базу. Авиационный завод расширили. Как и стоянку самолётов. Теперь здесь не только модернизированные МиГ-29, но и новые Су-30 экспортной модификации.

— Командир Радонич, — услышал я знакомый голос за спиной.

Обернувшись, увидел постаревшего Синишу Предовича. Он один из немногих, кто остался в живых из командиров местного 204го полка.

Передо мной был уже настоящий генерал с седыми волосами. Грудь увешана наградами, а на лице появились отдельные морщины.

— Здравствуй, братэ, — поздоровался я, и Синиша меня крепко обнял.

В это время к нам подошли Костя и остальные лётчики. Я рассказал о Предовиче, но мне не сразу поверили.

— Сергей, а есть война, в которой ты не участвовал? — спросил Бардин, когда мы шли к машинам, которые нам подготовили.

— Надо вспомнить, дружище, — похлопал я его по плечу.

Кортежем из трёх японских внедорожников, мы поехали на выезд с базы. Подъехав к КПП, моё внимание привлёк Синиша.

— Радонич, я тебе сейчас кое-что покажу.

Бардин нагнулся ко мне.

— А почему он твою фамилию коверкает? — шепнул мне Костя.

— Оперативный псевдоним. Не обращай внимание, — успокоил я друга.

Выехав за КПП, мы свернули вправо и направились в сторону Белграда. Город постепенно восстанавливается. Уже не бросаются в глаза разрушенные дома. О прошедшей войне напоминают только плакаты с военными СССР и Сербии, а также несколько огороженных развалин.

На месте разрушенной больницы открыт мемориал. Здесь и сейчас много игрушек и цветов.

— Приехали, — объявил Синиша.

За окном был небольшой сквер с памятником в центре. У меня даже и мысли не было сидеть на месте.

Выйдя из машины, я медленно пошёл вдоль большой клумбы с цветами. В воздухе витает приятный аромат роз, жасмина и «медовой лианы». Кажется так называют этот цветок здесь.

В маленьком фонтане мочат руки дети, а их родители сидят на лавках, нежась на солнце. Приятно видеть, что они не боятся, что начнёт выть сирена и придётся бежать в убежище.

Подойдя к памятнику, у меня перехватило дыхание. В центре сквера стоял не кто иной, как мой самолёт. МиГ-29, который какой только не был модификации. Тот, что ни разу не проиграл и всегда меня привозил домой.

— Гадкий утёнок, — прошептал я, поглаживая его по фюзеляжу.

Я его всегда узнаю. Теперь у него на радиопрозрачном конусе нанесён маленький жёлтый утёнок. Будто бы та самая игрушка, найденная мной на развалинах больницы, теперь навсегда с этим самолётом.

Рядом с памятником большая мраморная плита с именами погибших.

— «Русским войнам, спасшим сербскую землю», — прочитал я.

Пробежавшись глазами, нашёл имя Валеры Гаврюка. Что ж, свой последний приют он нашёл именно здесь.

Увиденное заставило меня попросить Синишу отвезти меня ещё в одно место. То, где меня приняли как сына.

Через час мы свернули с шоссе и направились к деревне Нова Нада. Возможно, стариков Драгомира и Анны уже нет в живых. Но мне бы хотелось их проведать.

Подъехав к дому, я не заметил, что он не ухоженный.

— Серёга, а что мы тут делаем. Я есть хочу. Нам там фуршет закатили в ресторане, — сказал мне Бардин, когда я вышел из машины.

— Поверь, Костян. Тут тебя накормят гораздо лучше. Только бы старики были… дома.

Калитка скрипнула, и передо мной появился пёс. Сначала я глазам своим не поверил. Это был вылитый Йося. Но я знал, что он был застрелен в лесу, спасая меня и людей.

— Братишка, мы свои, — сделал я шаг к псу.

Он сначала огрызнулся, но потом тоже сделал шаг ко мне и наклонил голову. Контакт установлен!

Скрипнув калиткой, я вошёл во двор. Чувствую запах жареного мяса и свежего хлеба. Видимо, Анна что-то готовит. Впрочем, у неё всегда был стол полон еды.

Послышались шаги и стук дерева. Через секунду из дома вышел с тростью Драгомир.

— Сынок вернулся! Анна! — воскликнул он и бросился меня обнимать.

А дед всё такой же мощный! У меня дыхание перехватило от того, как он меня прижал к себе.

— Я рад, что смог добраться к вам.

— Рад тебя видеть! Я ничего не хочу слышать. Ты попробуешь ракию. Анна, иди сюда! Потом дожаришь чевапы.

Тут выбежала и бабушка Анна. Она на ходу поправляла платок, но уж слишком сильно нервничала.

— Сергио! Как мы рады. Я знала, что ты живой. Чего так долго? — обняла меня Анна.

От неё приятно пахло едой. Как будто приехал к бабушке Наде во Владимирск.

— Я не один. Со мной друзья. Заехал просто повидать вас. Мы сопровождаем как раз нашего премьер-министра…

— Ничего не хочу слышать. Все за стол. Драгомир, кто не за рулём — всем ракию! — объявила Анна.

Дед на ногах еле устоял от такой команды. Всех пригласили пройти в дом. Уже через полчаса Костя попросил ему больше не накладывать.

— Я в самолёт не помещусь. Не могу больше есть, — шепнул он, когда ему принесли ещё порцию лепёшек с плескавицей.

— Терпи. Ты же есть хотел, — улыбнулся я, выпивая стакан фруктового компота.

Ещё через час, Драгомир запел какую-то народную песню. Оказалось, что слова знает не только Синиша. Подпевали все, хоть и не совсем попадали в ритм.

Анна пригласила меня выйти на улицу.

— Я тебе кое-что покажу.

Мы с ней вышли со двора и направились к церкви. Пройдя пару сотен метров, я понял, зачем меня сюда привели.

В центре деревни стоял небольшой памятник. А точнее, скульптура собаки. В ней угадывался тот самый пёс Йося. На постаменте была табличка с благодарностью от местных жителей.