Потому Виталик даже не возмущается по поводу их уничтожения. Если я хорошо всё помню, этим машинам предстояло быть утилизированными в 1991 году в результате сокращения армии.

— Что дальше? Этим мы решили сразу две проблемы? — спросил полковник Видич.

— Не совсем. Есть ещё ПВО в районе аэродрома. Тут должны отработать «Пчёлы».

— Ну, вот опять я. Не нужно благодарить, — вновь поклонился Казанов.

— Ты ещё не понял, что БПЛА «Пчела» не совсем БПЛА? — уточнил я.

— Серёжа, мы тут все неглупые пацаны. Признаюсь, думал, что «бомба с крыльями» это и есть «Пчела». Очень интересная вещь! Маленькая скорость, хороший боезаряд и неплохая дальность полёта. Насколько я понял, в одном из КБ ему дали название «барражирующий боеприпас»? — спросил Виталик.

Я подтвердил его догадку, но предупредил, что нет в «Пчеле-1БП» функции барражирования. Она просто летит на цель.

— Что-то ещё? — спросил я у Виталика.

— А двигатель на данном чуде техники достали в Германии? — уточнил Казанов.

Я молча кивнул, вспомнив как советовал в КБ Яковлева обратить внимание на эти двигатели фирмы Лимбах. Хорошо, что ко мне прислушались.

— Серёжа, давай дальше, — сказал Виталик, настроившись на продолжение озвучивания замысла.

— Пуск «Пчёл» нужно будет произвести так, чтобы их выход в район ближней зоны Авиано совпал с ударом наших самолётов. Тогда эффекта от операции будет больше. Точку пуска предлагаю рассчитать вот… здесь, — поставил я флажок рядом с населённым пунктом Войнич. Надеюсь, союзники из Сербской Крайны нам окажут содействие?

Эти районы исторически населены сербами. На данный момент Республика Сербская Крайна ещё существует и ведёт борьбу за независимость от Хорватии. Так что, её территорию можно будет использовать в своих целях.

— Из этого района до Авиано уже и не так далеко. 320 километров по прямой. И пустить «Пчёлок» можно без проблем. Неплохо! — сказал Виталик и показал мне большой палец.

Теперь к главному. Я сделал паузу, чтобы ещё раз посмотреть на карту. Можно что угодно сейчас рассчитывать, но безопасный маршрут до точки пуска ракет «изделия 78П» построить очень сложно.

— А как мы полетим, Радонич? Есть мысли, какой будет маршрут и профиль полёта? — спросил Зоран Видич.

Ему хочется поучаствовать в этой операции не в качестве обеспечения. Но на старых МиГах лететь в такую даль нельзя. Для новых 29х это очень рискованно, а для сербских самолётов смертельно. Да и задачу можно не выполнить.

— Полетит только моя группа. Маршрут будет следующий, — сказал я и подошёл ближе к карте.

На каждый поворотный пункт я ставил флажок. Расстояние получилось немаленькое.

— Итак, взлёт с аэродрома Батайница. Далее проходим траверз Тузлы, пролетая над территорией округа Брчко. Высота минимальная, режим радиомолчания на всём маршруте до точки пуска. Следующий поворотный пункт Баня-Лука, выход на Слунь. А дальше, прямая дорога в море. Огибаем полуостров Истрия. На выходе из разворота выполняем площадку и пуск. Расчётная дальность схода ракет 150 км.

Я повернулся к присутствующим и не заметил особого понимания. Тадич держался за голову, а Зоран уже закурил очередную сигарету.

— Сергий, вот это вот всё, что ты сказал, невозможно, — спокойно сказал полковник Видич. — Даже у ваших модернизированных МиГ-29 не хватит топлива на обратный путь.

— Правильно. Вот для решения этой проблемы нам и нужны агрегаты заправки ПАЗ. Твои люди, Зоран, нас будут дозаправлять.

Видич чуть со стула не упал. Конечно, он начал говорить, что никогда ничего подобного не делал. Взывал к благоразумию, мол, это самоубийство. Ну и ещё что-то говорил из разряда непереводимого сербского фольклора.

— Успокойся, Зоран. Радонич сказал, что уже что-то подобное делал. Я прав? — спросил у меня Тадич.

— Конечно, — я кивнул, отмахнувшись рукой. Мол, пролететь почти 800 километров, большую часть на предельно малой высоте не самая сложная задача.

— Сергий! Братэ! Спасибо, что ты так сильно хочешь нам помочь, но это самоубийство. Даже тебе это не под силу. Про тебя говорят, что ты живая легенда. Так и оставайся ей! — сказал Зоран, подойдя ко мне вплотную.

— Командир, умирать я не собираюсь. Если бы не было хоть одного шанса на возвращение, мы бы искали иной вариант. Но его нет!

Видич подошёл вплотную и внимательно посмотрел мне в глаза. Что он хотел в них увидеть мне непонятно. Возможно, смотрел на мою уверенность.

— Знаешь, я уже тоже начинаю верить в успех. Нам же всё равно отступать некуда, верно? — повернулся Видич к Предрагу.

Тот кивнул и встал со стула. Тадич подошёл ко мне, пожал руку и сказал ждать решения от командования. Без согласования с генералом Радичем ничего не будет.

Виталик встал со своего места и проводил взглядом уходящих Тадича и Зорана. Он достал сигареты и приготовился закурить.

— Знаешь, в этот раз я не настаиваю. Если ты не готов или в чём-то есть сомнения, давай откажемся от операции. Попробуем провести её только силами «бездушных», — сказал Виталик, поворачиваясь к карте.

Предложение интересное. Можно всё доверить машинам. Однако, удар ракетами необходим. Точность «Пчёл» никто не знает. Они могут и не долететь, а второго шанса у нас не будет. В следующий раз НАТОвцы будут готовы лучше.

Я залез рукой в карман и достал резиновую игрушку утёнка. Ту самую, что нашёл на развалинах детской больницы. Внутри всё сжалось от воспоминаний.

Возможно, не удастся попасть именно в те самолёты, что целенаправленно били по гражданскому объекту. Да и лётчиков определить крайне сложно. Но дать понять всем в НАТО, что есть черта, которую переступать нельзя, необходимо.

— Не дадим отпор сейчас, они пойдут ещё дальше. Когда НАТОвский пилот садится в самолёт, он должен помнить, что на его действие есть противодействие. Он должен чувствовать, что это война, где он каждый день может не вернуться. А то и не взлететь.

Виталик кивнул и пошёл на выход, забрав свои вещи. Дверь открылась, и Казанову отдали большой свёрток.

— Спасибо, — сказал Виталик и вернулся ко мне. — Я кое-что достал для тебя. Это должны были отправить твоей семье. Но думаю, так мы дадим знак, что ты живой.

— Не опасно ли это для моих близких? — спросил я.

— Нет. В решении вопроса безопасности твоей семьи, можешь не сомневаться.

Виталик ушёл на выход, а я остался со свёртком в руках один. Он был мягкий. Будто в нём какая-то одежда. Раскрыв его, обнаружил весьма памятную для меня вещь.

Тот самый комбинезон из номэкса, который мне подарили на борту «Леонида Брежнева» на день рождения. Я его пару раз всего надел, так что он выглядел совсем новым. На груди так и красовалась нашивка «Майор Черноморского флота Сергей Родин». Пожалуй, есть у меня теперь повод надеть его.

Через неделю было дано разрешение на проведение операции. Генерал Радич предупредил, что ни с кем он не согласовывал её проведение. Утечка могла произойти на любом из уровней. Тогда и успех был бы под вопросом.

Вечером пред операцией, я прошёлся среди наших самолётов. Проконтролировал последние приготовления и спросил у инженеров, всё ли они проверили. Ракеты были готовы к тому, чтобы их подвесили на самолёты. Борта сербов заранее оснастили агрегатами заправки.

Подойдя к своему борту 311, я медленно провёл рукой по фюзеляжу. При каждом прикосновении вспоминаются все полёты, что мне довелось выполнять на этом самолёте. Тело будто вновь ощущает мощную перегрузку после касания палубы, а рука с огромным трудом пытается убрать обороты рычагом управления двигателями.

Я залез по стремянке в кабину и сел в кресло. Невольно поймал себя на том, что сижу и медленно поглаживаю приборную доску. Вновь достал из кармана свою находку — резинового утёнка. Пожалуй, на завтра это лучший талисман. Закрепил его сверху прибойной доски, повернув к себе лицом. Мешать и отвлекать он меня точно не будет.

— Сергеич, ты чего не едешь домой? — спросил у меня техник, подошедший к самолёту.