— Ты братьям-славянам не доверяешь? Или это всё ещё роскошь для тебя? — спросил я.

— Сам же и ответил, дружище. Но тебе я доверяю.

— Почему?

— А ты никогда не обманывал и не стрелял в меня, — посмеялся Виталик. — Но, признайся, хоть раз, но тебе хотелось меня «щёлкнуть»?

— Сам же и ответил, дружище, — повторил я за Виталиком его же слова.

Ф-117 упал в окрестностях какой-то деревни на распаханном поле. Место падения держало под охраной целое отделение бойцов в камуфлированной форме.

Даже издалека были заметны шевроны, нашитые на рукавах бойцов. Выйдя из машины и подойдя ближе, я обнаружил, что это шевроны 63й десантной бригады Сербии. Она напрямую подчиняется Генеральному штабу вооружённых сил страны. Соответственно, и охраняют они нечто ценное.

Выйдя из машины, я услышал грохот со стороны Белграда.

Это были звуки пуска ракет систем ПВО и взрывы. Сирены о ракетном нападении не было. Среди бела дня, куда можно было стрелять, мне непонятно.

С трудом пробравшись по раскисшей земле к оцепленной территории, я уже понял, что тут охраняют.

— Долго же вы добирались, — поприветствовал нас подполковник Тадич и провёл к месту падения.

Сам Тадич ушёл в сторонку и просто наблюдал.

Первые обломки, попавшиеся на глаза, были части плоских воздухозаборников. Они сделаны из радиопоглощающих материалов. Остатки гранёного фюзеляжа тоже узнать было несложно. У предполагаемого самолёта корпус образован плоскими трапециевидными и треугольными панелями. Всё для максимального снижения радиолокационной заметности.

Вывод такой, что передо мной обломки Ф-117 — легендарного «Ночного ястреба», самолёта-невидимки, построенного по стелс-технологии. Никак не иначе.

— И ты только на четвёртый день меня сюда привёл? — спросил я у Виталика, который закуривал очередную сигарету.

— Я же говорю. Был занят.

— Тут уже могли всё растащить. Это же один из самых секретных и дорогих проектов американцев. Ты бы за такие сведения мог бы звезду Героя получить, — предположил я, присаживаясь рядом с обломком плоского сопла самолёта.

— Да толку от неё. Вот ты, Герой Советского Союза. Что изменилось в твоей жизни? — спросил Виталик, подняв с земли часть одной из инфракрасных камер самолёта.

Система такого оборудования устанавливалась на Ф-117 вместо бортового локатора. Чтобы исключить радиолокационное излучение от него.

— Машину со скидкой купил и вперёд очереди. Квартиру дали двухкомнатную. Доску мраморную хотят во Владимирске на школе повесить. Всё ждали, когда я приеду.

— И что теперь?

— Ну, теперь будут вешать без меня.

Я подозвал Тадича, чтобы он услышал от меня информацию. Решил, что нужно и ему тоже необходимо вкратце знать, что это за самолёт. На что он способен и как с ним бороться. Его слабые места всем известны, а предназначение многими определяется всегда ошибочно.

— Это дозвуковой самолёт. По предназначению — тактический истребитель-бомбардировщик. Ни в какие воздушные бои, он вступать не будет. Его главная задача — пролететь незамеченным и нанести удар по важному объекту. Например, командный пункт.

— А как же вооружение? Его бы было заметно, — спросил Предраг.

— Оно у него спрятано в двух внутренних отсеках. Несёт бомб мало, но для него много и не надо. Кстати, Ф-117 способен взять и такую бомбу как Б-61.

— Термоядерную? — сощурился Виталик.

— Да. Но я могу и ошибаться.

— Сомневаюсь. Не помню таких случаев, — ответил Казанов.

Тадич пошёл к нашей машине.

— Что с лётчиком, успели взять? — вдогонку спросил я у Предрага.

— Да, но это наш пленник.

Я выпрямился, отряхнул руки и подошёл к Виталику ближе.

— Не думаю, что ты не узнал этот самолёт. Зачем тебе моя консультация?

— Самолёт я узнал. Подтверждение от тебя получил. А вот с конструкцией никто не знаком. Не везти же мне сюда представителей конструкторских бюро для анализа обломков. Зато у меня есть человек, знающий об авиации почти всё, — похлопал меня по плечу Виталик, и мы пошли к машине.

Казанов дал своим людям указание и мы сели в его старый джип. С нами поехал и Предраг, заняв место рядом со мной.

Водитель завёл машину, и мы стали выбираться из грязи на асфальтированную дорогу.

— Теперь нам надо в Белград. Тебе нужно ехать со мной, Сергей, — сказал Виталик.

— Мне нужно Батайницу.

— Да, но это важнее. Первые дни показали, что мы успели внести коррективы в систему обороны Сербии. По моим данным, американцам сложно было скрыть потери в первые дни. Они только в воздушных боях потеряли 10 самолётов. И это не считая тех, которые были повреждены или сбиты ПВО.

— Виталь, это капля в море. На той стороне их сотни. Локальный успех в стратегическом плане нам мало что принесёт. Сербы тоже потеряли немало людей.

Казанов выдохнул, подкурил сигарету и приоткрыл окно. Холодный воздух с улицы приятно обдувал после сильного тепла от печки в машине.

— Но нам грозит другая напасть. Если с боснийцами мы имеем успех на поле боя, то с армией Албании им придётся несладко. Они грозят войти в Косово, а там всё очень нестабильно, — сказал Тадич.

Значит, открывается второй фронт. Что-то мне подсказывает, что в Албании уже сформирована наземная группировка НАТО. Она может войти в Косово вместе с албанцами.

— Сербию дербанят со всех сторон. Что из дома говорят? — спросил я.

— Выборы сейчас. Просто так отправить войска не получится. Во главе армии лояльные Русову люди. Повальное сокращение продолжается, а в союзных республиках всё неспокойно.

В голосе Виталика пока нет ноток сожаления или обречённости. Но это не значит, что не держит в голове мысль о бесполезности нашей миссии.

Мы въехали в Белград. Узнать в этом слегка потускневшем городе столицу Сербии сейчас очень сложно. Смог от пожарищ, ещё вьётся над столицей.

Людей на улицах мало. Кое-где встречаются разбитые здания, но ощущения «Сталинграда» нет.

На глаза попался большой жилой дом, полностью выгоревший и наполовину обрушившийся. Даже в машине чувствуется запах гари.

Ещё неподалёку храм с почерневшим куполом. В нём зияла огромная дыра. Чем так его пробили, понятия не имею.

Очередное свидетельство «гуманитарной бомбардировки» — разрушенное здание министерства обороны. Его до сих пор тушат пожарные. Плиты перекрытий висят на арматурах, но крыша этого военного объекта ещё на месте.

— Почти все успели эвакуироваться в убежище. Есть раненые. Так что военное руководство Сербии ещё при деле, — сказал Тадич, заметив, как я внимательно изучаю разрушенное здание.

Глядя на повреждённые и обгоревшие высотки, на искорёженные оконные рамы и обрушенные, словно стены карточного домика, перекрытия, у меня мысли только об одном — как это всё остановить?

Проезжая по одной из улиц, мы остановились на светофоре. И тут я увидел некое замешательство водителей перед нами.

— Перекрыли, Иваныч. Поехали в объезд? — спросил водитель у Виталика.

— Да, — ответил Казанов.

Водитель начал сдавать назад, но что-то меня заставило его остановить. Через лобовое стекло я увидел, как среди домов поднимается дым.

— Стой. Мне надо выйти, — сказал я и открыл дверь.

Виталик не стал меня останавливать и пошёл за мной следом. Как и Предраг.

— Что там? — спросил я у одного из прохожих, который нервно курил сигарету на перекрёстке.

Его глаза были буквально наполнены слезами, а руки дрожали. Он едва смог мне показать на сгоревшее здание в одном из городских кварталов.

— Серый, там… давай уйдём, — потянул меня Виталик, но я не мог остановиться.

Тадич шёл рядом и просачивался сквозь скопление людей.

От едкого дыма и детского плача я всё больше погружался в общую атмосферу трагедии. Ощущение, что саднит горло, а лёгкие разрывает от вырывающегося из груди крика.

Перед глазами предстала картина, которую сложно описать. Внутри простого жилого квартала от взрыва «сложилось» небольшое строение. Вместо него был холм из бетона, арматурен и разного рода обломков. И любой бы мог на это посмотреть сквозь пальцы, если бы не один факт.