Субарка смолкла.

– Идёмте в офис, попьём кофе и я вам расскажу, что делать с вашей двухмесячной красоткой.

– Мы бы её ещё искупать хотели, – сказала я, а то Вера помалкивала. А где щебет?

В офисе Торопов помог нам снять верхнюю одежду и повесил её на рогатую вешалку, стоящую у входной двери.

– Присаживайтесь, – он указал на диван. Потом придвинул к дивану небольшой пластиковый столик и поставил стул для себя.

Я ещё толком не успела осмотреться, а Вера чётко ткнула коготком в дальний угол, в сторону стоящего там канцелярского шкафа с разноцветными папками на полках, и, не сводя с него целеустремлённого взгляда, чётко произнесла:

– Что это?

Шкаф и шкаф – что она там увидела? Торопов тоже оглянулся туда.

– А, это, – он шагнул к шкафу, наклонился и достал из-за него какой-то чехол. – Это карабин "Тигр".

– Покажи! – встала с дивана Вера.

Она, как кошка к сметане, двинулась к Торопову, вернее, к чехлу с карабином в его руках. Торопов обошёл её, сделал два шага вперёд и положил чехол на столик. Вера, как хвостик, следом. Торопов вжикнул двумя замками-молниями, расстегнул чехол и откинул крышку. Вера неуловимым движением тут же оттеснила Торопова чуточку в сторону и уже держала карабин в руках, поворачивая его со стороны на сторону и осматривая. Мы на неё с удивлением смотрели. Она сняла оружие с предохранителя, быстрым движением передёрнула затвор, вскинула карабин к плечу, направив ствол куда-то в окно, и после очень короткой, в полсекунды паузы, мы услышали щелчок спуска.

– Охотничья версия СВД, – сказала мне Вера, опустив оружие. – Я знаю.

– Положи его, Вера, – сказала я. – А то Женя волнуется.

Вера положила карабин на чехол и посмотрела на обескураженного Торопова:

– Он же не заряжен, зачем волноваться. Я же вижу, что магазин не подсоединён. – Она, как ни в чём ни бывало, уселась на диван. – А из него можно пострелять?

– Мы с приятелями как раз сегодня собирались, но я не поехал, вас ждал, – сказал Торопов, закрывая и застёгивая чехол. – А ты стреляешь?

– Стреляю, – сказала Вера.

– У меня ещё сайга есть под НАТОвский патрон и beydora вертикалка двенадцатого калибра.

– Здесь?

– Нет, дома. Я сегодня только тигра взял.

– А на стрельбище ещё не поздно поехать? – деловито спросила Вера.

Торопов посмотрел на часы.

– Нет, не поздно. Они ещё там, только это не стрельбище, это старый заброшенный пионерский лагерь в лесу на берегу Берди. Мы туда периодически ездим пострелять.

– Можем сейчас поехать?

– На твоей машине туда не проехать. На моей надо.

– Ну да, на твоей… – Вера повернулась ко мне. – Поедем, а?

В общем, они нашли друг друга.

– А с самурайкой-то нашей что? – спросила я Торопова. О ней они совсем забыли.

– Всё с ней будет отлично, – сказал Торопов, направляясь к вешалке. Похоже, вопрос о поездке в лагерь больше не стоял. – Переобувать её не надо, у неё всесезонные шины-липучки. Если на следующую зиму шипы захотите, тогда можно будет и поменять. Масло менять тоже рано – вы ещё ничего не наездили. Я своим ребятам скажу, её проверят, что надо дольют и выкупают, как ты говоришь, и внутри и снаружи. Будет сверкать, как новенькая. Ну что, едем?

Пока Торопов отдавал распоряжения своим работникам, мы с Верой ждали его на улице у корпуса. В руке Вера держала чехол с карабином.

– А если среди его приятелей окажется тот, второй? – шептала я.

– Там я его и закопаю, – спокойно сказала Вера.

Мне спокойствия это не прибавило.

– Вера, – зашептала я. – Ты только глупостей каких-нибудь не наделай, ладно? Там будут мужики с оружием. Для тебя это, может быть, и привычная атмосфера, но не для них. Они не поймут, если увидят, как девушка с накрашенными ресницами лихо палит из всего на свете во всё на свете.

Вера кивнула.

– Давай, сделаем вид, будто ты с детства, со школы, занимаешься стрельбой, – предложила я. – И у тебя по стрельбе первый разряд.

– Я очень хочу пострелять, – сказала Вера.

– О чем шепчитесь? – услышали мы голос Торопова. – Сейчас её, – он кивнул на самурайку. – заберут, будет ждать нас в боксе. Я за своей машиной, пять сек, – он рысцой побежал на стоянку за крузером.

– Ты только не соревнуйся там ни с кем и стреляй хоть иногда мимо, – продолжала шептать я.

– А ты-то будешь стрелять? – спросила Вера.

– Буду, куда же мне деваться.

В лагере нас встретили приветственными возгласами и несколькими выстрелами.

– Если народ будет уже не совсем трезвый, не обессудьте! – прокомментировал Торопов.

Он припарковал крузер в ряд с тремя другими стоящими авто, вылез из машины, открыл нам дверь и стал здороваться с встречающими. Они жали руки, обнимались, хлопали друг друга по спинам – в общем, всё, как заведено среди мужчин.

– Здорово, Лось! Привет! Как дела, Герыч? Ты ещё не сдох? Держи краба! Всех инопланетян отстрелял? О, кого я вижу! Как твоё ничего? Дам своих представишь? Знакомьтесь, это моя подруга Вера и её сестра Таня.

Кто-то нам просто приветливо кивал, кто-то подходил, называл имя, пожимал руку. Их тут было человек восемь или даже больше. Двое сидели за столом под соснами, один в приглашающем жесте поднял руку с пластиковым стаканчиком. Ещё кто-то, в ярко-жёлтой куртке, стоял спиной к нам у деревянного помоста и что-то снаряжал – вскоре оттуда раздалось несколько выстрелов. От дымящегося мангала, стоящего чуть в сторонке, доносился запах шашлыка. Ещё за столом сидели две молодых женщины и курили, разговаривая. Нас повели туда.

– Почему он меня назвал своей подругой? – зашептала Вера.

– Определил наш статус, – тоже шёпотом ответила я. – Чтобы никто ничего плохого о нас не подумал.

– Чего плохого?

– Что мы проститутки, например.

– Привет, Женя! – встретила Торопова одна из женщин. – Кого это ты к нам привёз?

Торопов наклонился через стол и поцеловал её в щеку.

– Привет, Марина. Привет, Маша, – он поцеловал и вторую. – Принимайте в компанию. Вера. Таня.

– Садитесь, – пригласила Маша. – Юра, Юр, чистых стаканчиков принеси. Вы откуда? Не видела вас раньше с Женей.

– Мы из Академа, – сказала Вера. – Недавно с Женей познакомились, а сегодня заехали к нему резину поменять, а у него карабин за шкафом стоит, вот мы и напросились с ним пострелять, пока машину моют. А вы тоже стреляете?

– Я нет, боже упаси, – засмеялась Марина. – Это вон Машка любит.

– Я тоже люблю, ещё в школе стрельбой увлекалась, – сказала Вера, улыбаясь во все зубы. – А Танюха трусиха у нас, уши ладошками закрывает.

– Ой, не ври, – поддержала я Веру. – Я тоже стреляла несколько раз и даже попадала.

– Это в тире, да? – иронизировала Вера. – Из пневматической ружбайки.

– Шашлычки горячие, налетай!

На стол подали охапку унизанных мясом шампуров. Принесли стаканчики, стали разливать. Все суетились, галдели, на нас уже особо и не обращали внимания. Зато я во все стороны "давила косяка", высматривая "январского маньяка", который был тогда с Тороповым. Я его совсем не запомнила, но думала, что, может быть, узнаю по голосу и боялась, что он узнает нас.

Мне в руку сунули стаканчик с водкой, на тарелке передо мной появились несколько кусочков шашлыка, два кругляшка помидора и веточка петрушки. Вера от водки категорически отказалась, сказав:

– Я же за рулём, нам с помывки потом ещё домой ехать…

Пригубив водки, я схомячила два кусочка шашлыка с помидоркой, и заметила, что Вера насыщается лишь покусыванием веточки петрушки. Торопов пить тоже не стал, но шашлыка поел.

– Ты почему ничего не ешь? – спросил он у Веры. – Хороший шашлык, рекомендую.

– У меня желудок болит от тяжёлой пищи, – сказала Вера. – Я йогурты ем. Налей мне соку вон того.

– Вряд ли у них тут йогурт есть, – он выплеснул из Вериного стаканчика водку, взял коробку, ополоснул соком стаканчик, снова выплеснул и налил уже побольше.