Я промолчала, вся внутренне сжавшись. Раньше Вера ничего такого и таким тоном мне не говорила. Она сегодня как с цепи сорвалась.
– Он при мне часто вспоминал свою жену. Фотографию показывал. Она там запечатлена сидящей на качели, подвешенной между деревьями. Он говорил, что его жена очень красивая. Мне трудно судить. На снимке было видно, что у неё толстые лодыжки. Не очень толстые, но толще, чем это обычно бывает у женщин по общепринятым человеческим канонам красоты и он тоже на это обращал внимание. Я знаю. Был такой эпизод, когда он на пляже посмотрел на девушку, загоравшую неподалёку от нас, и сказал: "Посмотри, какие красивые у неё лодыжки". Наверняка, он при этом мысленно сравнивал их с лодыжками жены. Не с моими, а с её. Мои идеальны. Но жене-то он, наверняка, никогда об её лодыжках не говорил. Конечно, он знает, кто я такая и чуточку представляет, как я устроена. Находясь там и тогда, где посторонние не слишком обращают на меня внимание, мне нет нужды во всех мелочах имитировать обычную женщину. Но, даже оставаясь с ним наедине, я ни разу не вела себя в соответствии со своим обычным функциональным назначением. Это было бы неэффективно и даже губительно. Я не специализировалась в человеческой психологии, касающейся взаимоотношения полов, и не могу всего объяснить, но, похоже, у него в сознании часто блокируется реакция на те мои черты и поступки, которые никак не укладываются в созданный им образ женщины и тогда он их как бы не замечает и от этого претензии и обиды. Но если бы я сказала ему "Я тебя люблю", то, по моим расчётам, у него возник бы диссонанс, ведь он считает, что знает, какие эмоции мне доступны, а какие нет. Но он очень много сделал для меня, и я всегда буду стремиться к тому, чтобы моё присутствие в его жизни и наше взаимодействие доставляли ему радость. И я не сомневаюсь, что даже с точки зрения человека сейчас все мои функции искренни.
Она замолчала.
– Ну, да, – только и смогла сказать я после затянувшейся паузы.
Мысленно я попыталась поставить себя на место Дмитрия или представить, что Витя – киборг, и воспринимает меня так, как только что описала Вера.
– Человек так не может, – наконец сказала я. – Для него это слишком непривычно.
Я хотела сказать "не по-человечески", но вовремя одумалась.
– У нас, там, – Вера мотнула головой, будто указывая куда-то туда, за пределы гостиной. – Отношения и браки между людьми и киборгами, или сигомами и киборгами, или между людьми и сигомами вполне обыденное явление.
Я опять почувствовала, что должна что-то сказать.
– Наверное, если… если для человека киборг или сигом уже не представляет чего-то неведомого и экстраординарного, то это нормально. Люди вообще быстро ко всему привыкают и адаптируются.
– Ты только не пойми меня не правильно, – сказала Вера. – Но если захочешь, то я всегда могу быть твоим секс-партнёром.
Она заставила меня покраснеть.
– Спасибо, Вера, – сказала я. Только бы не ляпнуть чего-то такого, что могло бы её обидеть или оскорбить. – Я ценю твою искренность, но я к такому сейчас не готова.
– Понимаю, – кивнула Вера. – Просто, я сказала, чтобы ты знала.
После занятий я пришла домой, перекусила и решила подняться на 13-ый этаж к Сергею Игоревичу – нужно было расставить упавшие книги по местам, ведь я обещала.
– Здравствуйте, Сергей Игоревич! – поздоровалась я, когда профессор открыл дверь. Клетчатая рубашка на нём была застёгнута, и он был выбрит. – Я Таня, Верина сестра.
– Здравствуй, Таня! Входи! – шаркая тапочками, Сергей Игоревич отступил вглубь квартиры. Сегодня на ногах у него были надеты светло-серые носки. – Очень приятно ещё раз познакомиться. Утром Вера мне сказала, что вчера, оказывается, заходила ты, а не она.
– Да, случайно как-то так получилось, – стала оправдываться я, захлопнув за собой дверь и вновь чувствуя, как в квартире всё прокурено. – Не успела сказать, что я не Вера из-за этого шкафа. Ой, у вас гости? – я увидела на вешалке чужую женскую одежду. – Давайте, я позже зайду.
– Нет-нет, проходи! – Сергей Игоревич поманил меня рукой за собой, направляясь в кухню. – Это мои подружки-веселушки, я вас познакомлю, а то всегда хвастаюсь перед ними своей молоденькой соседкой, а познакомить никак не получается.
Идя следом за ним, я заглянула в библиотеку, где накануне упал стеллаж. Стеллаж стоял на месте и книги на нём уже были расставлены.
– Ну, вот, – воскликнула я – А я пришла книжки расставить.
– Вера утром расставила, – сказал Сергей Игоревич, приостановившись. – Вы с ней шустрые, как белки, не успеешь глазом моргнуть, что ты вчера, что она сегодня. Идём...
Мы зашли на кухню. За столом сидели две пожилые женщины. Я не умею определять возраст старых людей. Одна выглядела немного моложе, но им каждой было явно за шестьдесят.
– Вот, знакомьтесь, девушки, это моя соседка Таня, – Сергей Игоревич указал на меня рукой. – А это Наталья Валерьевна, моя коллега, и Алевтина Игоревна, тёзка по батюшке.
– Здрасьте, – поздоровалась я с лёгким наклоном головы. – Мы с Верой под Сергеем Игоревичем живём, на двенадцатом этаже. Вера – это моя сестра.
– Садись, Татьяна вот сюда, – Сергей Игоревич поставил мне табурет. – Их с сестрой не отличить, так похожи. Как близняшки.
– Нет, мы не близняшки. Мы двоюродные. Просто, похожи сильно. – На столе стояли рюмки, шкалик водки "Тундра", наверное тот, что Вера принесла, початая бутылка с белым вином, тарелка с нарезанной кружочками колбасой, ломтиками сыра и маслинами, тарелка с нарезанными яблоком и апельсином. – Вера из Новосибирска, а я с Алтая, с Рубцовска, а сюда перебралась, когда в университет на юридический поступила.
– Так ты учишься? – спросила Алевтина Игоревна. – Тебе сколько лет?
– Двадцать скоро. Ага, учусь. Первый курс ещё только.
– Эх, – притворно вздохнула Алевтина Игоревна. – Где мои двадцать лет.
– Наташа, дай ещё одну рюмку, вон, сзади тебя, – Сергей Игоревич взял бутылку с вином и стал разливать. Мне тоже поставил поданную рюмку и налил вина. – А мы тут всемирный день борьбы с болезнью Паркинсона празднуем. Сейчас хорошо, праздников много – можно каждый день по нескольку штук праздновать, да всё диковинные.
– Где ты их только берёшь, – улыбнулась Наталья Валерьевна.
– Как где, в интернете. Там каждый день штук двадцать на любой вкус. Вот сегодня и Паркинсон, и день живого донора – живого! – и день неумелых рук. У нас, правда, это не так называется. У нас говорят не про сами неумелые руки, а про то место, откуда они растут. Много праздников – все не упомнишь. Гуляй – не хочу.
Сергей Игоревич налил в свою рюмку водки:
– Ну, девушки, с Паркинсоном нас!
Посмеиваясь, все чокнулись рюмками. Я вина лишь пригубила и взяла с тарелки дольку яблока.
– А ты, Танечка, по делу к Сергею Игоревичу или как? А то мы, может, задерживаем? – спросила Алевтина Игоревна. Едкая бабушка.
– У Сергея Игоревича вчера шкаф с книжками упал, – сообщила я. – Вы не рассказывали? – спросила я профессора и без паузы затараторила. – Так грохнуло сверху, что я испугалась. Сразу прибежала сюда, давай книжки собирать, мастера вызывать. А сейчас пришла книжки на место убрать, а их, оказывается, Вера, перед тем, как на работу уехать, уже составила.
– Что, правда что ли? – обратилась Наталья Валерьевна к Сергею Игоревичу. – Я тебе говорила, что нельзя столько книг наваливать.
– Куда ж их девать, – усмехнулся Сергей Игоревич. – Сколько раньше я на них деньжищ извёл, а теперь не нужны никому.
– Почему не нужны? – вступилась я за книги. – Я вчера, когда убирала, посмотрела, там не просто беллетристика какая, там серьёзные издания, таких в интернете, поди, и нет. Давайте, я узнаю в нашей университетской библиотеке. Думаю, они с удовольствием возьмут на свой баланс личную библиотеку профессора Тарасова, и эти книги ещё послужат людям. Сделаем каталог, всё оформим, экслибрис на каждую поставим, перенесём, перевезём. Хотите, сразу, хотите, потом, когда скажете.
