— Вот перевозбудились серые приятели, — усмехнулся наг, чуть сузив глаза. Факел явно придется зажигать сразу же: хищники уже сунулись в деревню, что говорит о многом. Нужно будет завтра поискать у охотника капканы. Не может быть такого, что у деревни серые бегают, а того нет ловушек.

— Мойся давай. Сними простынку, сказал же что не буду смотреть, — вздохнул змей, как никогда борющийся с искушением: стройные ноги и абрис женского тела под светлой тканью явно намекали на то, что зрелище ему понравится. Охо-хо, а клинить его начнет через неделю. При делах дворцовых и малом количестве чувственных удовольствий можно не сомневаться, что секса будет хотеться так, что хоть волком вой.

"Если сама не захочу?" — так и хотелось переспросить. Как же его высочество заговорили. А как же — это больше не повторится? А как же не вставать между ей и "фаворитом"?

Несмотря на все смущение, Еська не сделжала улыбку. И наконец сама к нему повернулась, собираясь в помывочную зайти. Но лучше бы глаз не поднимала. От вида нагой царской спины, да понимания, что под простыней ничего нет ни у неё, ни у него, мигом жарко стало, а дыхание перехватило.

Мыться, когда к коже ткань липнет было невозможно. Ещё и Злат подбадривал, стоя спиной к ней. Неужто и не обернётся? До боли искусанные уже губы ныли а пальцы дрожали, когда Есенья все же потянула узелок. От осознания, что одна в бане с мужчиной, абсолютно нагая, Еся едва соображала, как вообще мылить мочалку и лить на себя воду. Ковш то и дело из рук выпадал, как и кусочек мыла, который она нашла среди прочих запасов. Девушка старалась держаться тени, подальше от лучины у входа. Только вот мыло опять ускользнуло и потянувшись за ним, Еся и сама растянулась на деревянных мосточках, через которые вода уходила… стукнулась больно локтем да коленями, зашипела, потирая и пытаясь подняться, но снова соскользнула и вытянулась во весь рост. Это же как успела дерево под ногами намылить…

— На лунной неделе, говоришь? — глумливо поинтересовалось сознание. Спору нет, было чему глумиться: стоит великий Полоз в одной простыночке и борется с искушением назад обернуться, будто сказ кто рассказывает про Ивана и нечистую силу. Почему нечистую? Потому что, судя по звукам падающего мыла, чистой силе жене не стать. Звуки сзади все более напрягали, тем более когда отчетливо раздался шлепок приложившегося об пол тела.

— Эй, ты чего? Вот…мммм… — мозг благополучно сгенерировал, что упоминать развратную женщину вслух при даме неприлично, зато про себя эта женщина упомнилась ни один десяток раз вкупе с ее сексуальной деятельностью, когда змей сам подскользнулся на мыльном полу и, также основательно приложившись локтем об пол, рухнул на девушку. В довершение всего изящным парашютом опала при попытке устоять с бедер простынка, а в глаза его испуганные серые глазищи смотрят. Змей почти звучно скрипнул зубами, прогоняя из сознания картины неприличного содержания. "Неловкая ситуация" итак упиралась законной супруге в бедро, будто приглашая ознакомиться с мужским строением. И самое смешное и грустное одновременно было то, что встать было невозможно: такое ощущение, что Есенья целеноправленно обрабатывала пол мылом. Змей слегка нахально и примесью грусти улыбнулся и попытался лечь так, чтобы не шокировать девичью душу анатомическими подробностями. Ладони и колени скользили по чертовой мыльной деревяшке, только ухудшая ситуацию и никак не способствую тому, чтобы отстраниться от теплого женского тела. Прикосновение груди, живота и стройных ног поджигали кровь почище бани, мысли о леднике и снеге не особенно действовали. Черт дери, да даже если шальная мысль в голову придет попробовать снова начать отношения, то взять девушку на мыльном полу — то еще достижение. Ему нужно приучить себя прикасаться к ней и не воспламеняться с щелчка пальцев. Мда, мытье будет явно мучительным для них обоих…

Плохая была идея. Ох плохая была идея. Черт её дернул идти в баню? Ну посидела бы немытой. Медовухой и взварами бы отогрелись. А теперь что? Вот они оба лежат на полу, Еся от стыда сгорает, подняться не может. Его разогретость во всех смыслах упирается в нее вполне красноречиво. Лучше делать вид, что здесь просто жарко. Этот их орган ведь реагирует на тепло? Улучшенная циркуляции крови там, все дела. Ох, лучше бы не думать об этом и не вспоминать подсунутый ей во дворце учебник по анатомии и физиологии.

Подняться скользко. В глаза смотреть стыдно. Все, на что девушка оказалась способна, это свернуться боку, да закрыть ладонями лицо, да давиться не то плачем, не то смехом в лёгком предыстеричном состоянии.

Как после такого они будут в глаза смотреть друг другу? Да Есенье под пол хотелось провалиться.

В голове вдруг резанули мысль и девушка горестно не то простонала, не то провыла:

— я не специально, — а сама смеётся. Нет, ну точно истерика. Ситуация до абсурда глупая, если со стороны взглянуть. А ну кау царевич решит, что она тут за его спиной специально полы мылом натирала, чтобы он в её объятия все таки рухнул?

— Вот никто еще не покушался на мою царскую честь, натирая пол мылом, — хихикнул Полоз, которого распирал смех от одного только представления того как Есенья в уме коварно расчерчивает пол на квадраты, натирает тот мылом и ставит в центр "объект".

Встать удалось с трудом, пару раз приложившись хоть удалось более приличный вид заиметь. Пол отодрал раза со второго, удовлетворенно кивнул, бросая взгляд на устойчивый пол. Лукаво улыбнулся, снимая с крючка мочалку. Идея пришла в голову хоть стой, хоть падай, вот уж воистину, но если он сейчас устоит перед соблазном, то не будет хоть на девушку смотреть как голодный пес на мясо.

— Придется тебя самому помыть, — не понятно то ли шутит, то ли говорит всерьез. Чтобы собственное тело не подводило, в уме Полоз спрягал латинские глаголы, судорожно сглатывая, когда мочалка скользила по стройным женским ягодицам или груди. Девушка, видимо, ошалела от такого развития событий, только слегка вздрагивала, когда мочалка елозила совсем уж по укромным уголкам.

— Дай сам помоюсь. Ополоснись, ладно? — чего стоило змею, чтобы его зубы не превратились в крошку. Злат порывисто вздохнул, отворачиваясь от разомлевшего дивного создания, намыливая собственную кожу.

Из бани они вышли оба красные, и явно не только из-за жара парилки. Мысли явно были не о том, поэтому первого хищника Злат едва не проморгал, но успел встать перед Еськой и ткнул утробно рявкающему волку в пасть горящим факелом. Хорошая новость: хищник взвизгнул как обиженный пес и отскочил, плохая новость — горящие в темноте пара десятков глаз говорила о том, что охотящихся на них тварей факел надолго не остановит, тем паче тот потух.

— Ходу, — одними губами буркнул наг, переплетая свои пальцы с пальцами девушки. Они как раз успели влететь в дом, шандарахнув особо ретивого представителя волчьего племени по морде дверью.

— Уф. Завтра же начну утро с поиска капканов, — выдохнул царевич, запирая дверь на засов. Яростный вой под дней и шкрябанье когтей говорило о том, что серый очень зол на то, что остался с носом.

— И вовсе я не покушалась, — проворчала девушка, поглядывая на поднявшегося Злата через пальцы. Было очень интересно, но настолько же и стыдно. Она сама поднялась следом за ним и села на лавочку, стараясь не смотреть на абсолютно нагого нага. И ещё хуже стало, когда ему в голову взбрело нечто совсем ненормальное. Сперва девушка подумала, что он шутит, но царевич начал свое дело весьма решительно. Есенья только зажмуриться успела, вцепилась в край лавки руками, до побелевших костяшек и коленки сжала едва не до судорог.

Никогда в жизни Еся не испытывала такого. Даже тогда в поле ласки хоть и были откровенными, но ни в какое сравнение не шли с происходящим теперь. Касания до разогретой кожи мягкой пены в сочетании с шерховатой поверхностью мочалки будоражили, будили внутри странные, какие-то очень порочные чувства. Стоило больших трудов сидеть смирно, не поддаваться наваждению. Только вот участившееся дыхание, лихорадочный румянец и явная дрожь выдавали с головой.