— Ягодку? — вот пойми девушку: то ли боится его, то ли нет. А ему-то посему так важно, чтобы не боялась?

Ну и как не застыть, на такую картину глядя? Поля до самого леса, позади речка, травка зелёная, солнышко пригревает вот, и царевич, золотом переливается в его лучах. Если сам он себя одергивал и не давал волю любоваться спутницей, то та его во все глаза разглядывала.

И казалось, он сам этим солнышком рождённый. Взгляд вот тоже, лучистый такой, Есю насквозь пробрало, а он ведь ей только ягод предложил.

От земляники, конечно, не стала отказываться, ещё бы. Она и в былые времена, едва удавалось ранним утром, пока все спят ещё, свободные минутки выведать, убегала на полянку.

Домашним крыночку к завтраку соберёт и сама в волю поест, дома то, поди, и без неё было кому слопать. По привычке уселась прямо на траву, лишь после сообразив, что платье то так попортить можно, но что уж теперь. Земляники было здесь много, с одного кустика целую горсть в два счёта набрала и лишь после есть начала, на царевича поглядывая. А ведь не высмеял с ее идеей помочь, пообещал с собой взять. Теперь, главное не опозориться.

Сегодня же нужно взять книгу какую почитать. Уж больно хотелось показать ему, что не глупая.

— А с послами о чем переговариваете? — хотелось спросить о многом другом, с ним связанным, но помня, что Злат будет с ней наедине настороже, Еська решила, что лучше поговорить о том, что царевича сейчас пуще прочего заботит. А то как начнут какие-то личные разговоры, так возьмёт и сбежит опять, что же ей потом вплавь во дворец добираться? Едва сдержалась, чтоб не хихикнуть таким мыслям.

— Ну, в прежние времена бывало, что у нас купец, а у них товар. О торговле различными материалами, фруктами, магикалиями, совместных походах магов и ученых, о разбивке территории после последней войны, некоторые в гости правителей своих анонсируют. С бедными людьми проще: они сразу говорят в чем проблема, помог им и сразу царь и бог, а эти скользкие, фразы так изворачивают, что голова начинает через несколько часов болеть. И почти каждый норовит хоть в чем кусок урвать пожирнее для родной стороны. Патриотизм — это хорошо, но не считать же меня идиотом, который запутается в тех же пошлинах и процентах. Если их много, не значит, что я их не помню, — земляника была сладкой, только чуть суховатой. Хоть Света проси дождь организовать, но кто же знал, что им ягода по пути попадется.

— Ничего себе, — отозвалась Еська, — это же как тебе удаётся все в голове удержать?

Это и правда удивляло. Живя прежде в своём маленьком мирке, что был ограничен родной деревенькой и ее окрестностями, Еська даже не задумывалась, какую нагрузку несут на себе правители. Почему-то казалось, что у живущих при дворе не жизнь, а постоянный праздник, а на деле то…

В задумчивости даже ягодку раздавила, а брызнула соком, не успев добраться до рта.

— ой, — воскликнула от неожиданности и задумываясь слизнула алые капли с запястья. Впрочем на нижней части рта теперь тоже пестрели земляничные брызги, — вот я… растяпа.

И рассмеялась.

— После нескольких десятков учителей, как следует отравивших мое детство, легко, — усмехается Полоз.

— Тем более, что нагреть меня на них не пробовал только ленивый. Тут уж хочешь или нет, а выучишь, — земляника была прекрасна, ветерок свеж, а погода радовала не жарой, а нежным, будто обволакивающим тело теплом. Мать сейчас бы явно умилялась на картину "Дети едят ягоды". В принципе, она его на государственных делах и заменила, чтобы побыл с женой. Намекать уже не стала: просто сказала в лоб. Ладно, держать себя в руках он способен, но так невовремя эта лунная неделя. Когда кровь от почти любой представительницы женского пола кипит, находиться рядом с привлекательной дамой почти физически больно. Это хорошо еще, что организм не демонстрирует всю готовность любить и быть любимымым. Ему сейчас только смущающих реакций тела не хватает!

— Пойдем к макам? К ягодам вернемся еще. В полдень от алых головок уж очень красиво свет отражается, — он протянул девушке руку, усиленно делая вид, что не видит и не думает о капельках ягодного сока на полной нижней девичьей губе.

Она слишком теплая для царства нагов. Во всех смыслах. Живая, яркая, непосредственная. Он обещал, что их брак будет фиктивным и сдержит свое слово, пусть превратится в огненный столб посреди макового поля.

— Это с чего бы? — удивилась его темная сторона — Девочка тебе не человек что ли? Она, может, тоже хочет страсти и огня, и не надо отмазываться тем, что она невинна. Лучше уж любовник, который сможет доставить ей удовольствие, чем какой-то неловкий увалень. Ты этого хочешь, она этого хочет. Она тебе отвечала на поцелуй, так в чем проблема? Романтика, птички, солнышко, да если ты не воспользуешься моментом, то кем ты будешь? Все равно все вокруг думают, что браслет снят, так какая разница? Сними уже его на самом деле, все равно же разведешься или боишься, что совсем раскиснешь в ее объятиях? — внутренние голоса, которые несли явно негативные последствия, если их слушать, посылались обычно сразу далеко и надолго, но тогда рядом не сидела привлекательная особь женского пола и по голове не долбила лунная неделя.

Эта капля сока сводила с ума, заставляла сильнее биться сердце и думать о том как стереть ее к чертовой матери. Дышал Злат так, будто недавно преодолел высокую гору, протянул руку, осторожно вытер указательным пальцем след от ягоды. Палец ненароком скользнул под нижнюю губу, а с ассоциациями у змей всегда все нормально, и кто их обвинит, что на лунной нелеле почти все они ужасно пошлые.

— Не хочу больше слышать от тебя, что ты — серая мышка, — если бы не долбящие в голову гормоны и разгорающийся в крови жар, царевич бы понял как нехорошо звучит его голос: мягко, словно у большого кота, который гипнотизирует жертву так, что та идет на тот голос.

— Ты красавица, Еська, и не смей никому и никогда говорить про мышиные глаза и какие-то не такие волосы, — Злат кинул в море цветов сюртук, усадил на него девушку и сел сам.

Здравый смысл последний раз попытался постучать в черепную коробку, но он только отмахнулся, склонился ниже к законной "добыче", заставляя девушку улечься на сюртук.

Мужские губы нежно, но решительно обхватили женские, руки удавалось пока держать на девичьих плечах, хотя кто бы знал как сильно хотелось дать им волю, показать девушке как может гореть под его пальцами ее тело…

Еся попыталась оттереть капли с пальцев о траву, но лишь сильнее размазала, так что теперь они стали сплош розоватые. Хотела уже пошутить на эту тему, как Злат решил ей помочь. От прикосновения сухих, чуть шерховатых пальцев до своих собственных губ все тело словно жаром прострелило. Есенья замерла, боясь и того, что все закончится и того, что дальше может случиться. А он снова заговорил. Только теперь уже иначе, голос словно глубже стал, Еся на него глядела и оторваться не смела. В золоте глаз напротив хотелось раствориться. Зрачок в них дергался, не решаясь стать вертикальным или остаться человеческим.

Он склонялся к ней все ближе, неумолимо. Еся же, завороженная, словно оцепеневшая перед этим змеем искусителем, безропотоно подчинясь, внутренне металась, словно огонёк на ветру. Правда ли он её снова поцелует?

Поцеловал. Прижал к тёплой земле собственным телом. Глаза прикрыла, теряясь в ощущениях. Хорошо было в его объятиях, тепло, горячо даже. Нестерпимо хотелось и самой к нему прикоснуться. Нерешительно, дрожащими от страха и новых ощущений, которые Еся и не знала как назвать, пальчиками ухватилась за его руки. Скользнула по рукавам до кистей рук, то ли удерживая на себе, то ли оттолкнуть пытаясь. Плавясь под его губами, Еся не просто пребывала в смятении, она готова была с ума сойти. Изнутри все жгло, и чем дольше он целовал, тем нестерпимее становилось это пламя.

Еся отвечала. Неумело, действуя по наитию, порывисто вдыхая, когда он позволял. Тая, словно кусочек льда под палящим солнцем.