Взглянул на часы, вздохнул, снова повзаимодействовал со стеной и, весьма довольный собой, поставил на стол пирог с голубями. На кухне опять будут ворчать на господина придворного мага, который как нормальные люди в большом зале не ест, а только с кухни все таскает.
Расположил блюдо в середине небольшого столика, сметая с того в сторону чертежи и книги, показывая, что к его трапезе могут присоединится и продолжил разговор.
— Ты требуешь невозможного: я могу поверить, что до такой степени тебя любит мать, но если девушка…
— Если девушка предпочитает меня мехам и драгоценностям, то я предпочту вообще никогда не жениться. И если что мне, что моей второй половине абсолютно наплевать жить с живым человеком или с трупом, то нет толку вообще пытаться заводить хоть какие отношения. — Злат бросил в сторону Еськи осторожный взгляд, будто поясняя, что разговор ее тоже касается и если желает, то может в нем поучаствовать.
— Ох, боги — предки, Злат, ты это не иначе придумал как после истории с…
— Свет! — жестко прервал мага царевич. — Ты знаешь чудесную поговорку про вилку и глаз?
— Слышал — маг выглядел смущенным, даже жевать пирог перестал, извиняюще глядя на ставшего мрачным друга.
— Я к матери. Если вам хочется, то посплетничайте о моей личной жизни или еще о чем, но без меня. В покои ее тогда сам отведешь. — отрезал царевич, ставя с громким звуком на столик бокал с недопитым вином, недовольно сжал губы, бросил на друга мрачный взгляд и вышел из башни, как следует шарахнув напоследок дверью.
Еся отошла за ширму, на которую указал ей маг. Было, конечно, очень неловко переодеваться здесь, хоть она и понимала, что ее никто не видит, но все же осознание, что двое мужчин находятся сейчас с ней в одной комнате, когда на самой Есенье одно лишь нижнее платье… В общем переодевалась девушка очень поспешно. Впрочем, зато она услышала их разговор. Выйдя же из — за ширмы, натолкнулась на взгляд Злата. И Еся разделала его убеждения. Конечно, сама она, вероятно, раньше согласилась бы и на меньшее, но теперь, узнав, какие бывают мужчины… вернее змеи. А еще вернее, один определенный Полоз.
Она едва заметно тряхнула головой. Даже думать не смей влюбляться в него, Еся, даже думать не смей.
А вот дальнейшая их перепалка и резко изменившееся настроение царевича показалось если не удивительным, то весьма неожиданным и от того интересным.
Она уже присела к столику, есть, правда совсем не хотелось, в таверне, казалось, она наелась на неделю вперед. Поведение же Злата заставило ее неосознанно вжаться в кресло. Таким она его еще не видела. Хотела было окликнуть, но не успела, дверь хлопнула, закрываясь. Как еще побелка с потолка не посыпалась.
Злат, конечно, тот еще молодец. Оставил ее наедине с абсолютно незнакомым мужчиной. Веселость, которая распирала ее изнутри еще пол часа назад, улетучилась бесследно. Она снова сидела кусая губы, да сминая подол платья. Было страшно некомфортно, а еще любопытно, что же такое упомянул этот маг, что так взъярило царевича. Да только спрашивать как — то…
— Неудобно получилось… — выдохнула еле слышно, искоса и почему — то даже виновато поглядывая на Света. В чем только ее вина и сама не понимала, но ощущала себя причастной к тому, что Злат разозлился.
Что же такое она не знает о Злате?
— Очень — буркнул маг, поморщившись от шандарахнувшей о косяк двери.
— Но это я ляпнул, не подумав. Вы впервые во дворце и в Яви, а…кхм… фаворитки нашего мрачного повелителя те еще сте…я хотел сказал шутницы. Если скажут Вам распросить мужа о Раванне, не вздумайте. Я сейчас даже имени не произнес, а реакцию видели… — Свет смущенно почесал нос кончиком пальца. С одной стороны, было бы неплохо посвятить супругу Злата в то, что говорить ему не следует и пару историй рассказать, хотя бы про ту же гадину, которая многим кровь попортила и про браслет. Видно, что супруг девушке нравится, а по Злату никогда ничего не поймешь. Нет, наверное, а то бежал бы от девушки как птенчик от орла. У него одна реакция на тех девушек, которые западают или могут запасть в душу: находиться от них как можно дальше. Лет тридцать уже прошло, а, видимо, так до конца и зажила душевная рана, если друг так реагирует.
— Я в некотором замешательстве — признался Свет, разводя руками. — Не хотелось бы сплетничать, но Вы в очень невыгодном положении, что не знаете истории, которая у нас каждому выползку известна. С другой стороны, если вы мирно со Златом разойдетесь, то зачем Вам что — либо знать? Но, с третьей: вдруг у нас остаться в Яви решите? Опять же, рассказывать про три печати на браслете, если он сам через пять месяцев, даже чуть меньше уже снимется?
Маг с хитрым прищуром, поглядывал на девушку, будто пытаясь угадать только любопытство движет девушкой или лучший психованный друг ей правда нравится.
Со Златом рядом было как — то проще, а вот Света Еся то и не знала совсем, но уж больно любопытно все же было.
— Не хотелось бы, чтобы меня неправильно поняли, — замялась девушка, но все же решилась поглядеть магу в глаза.
— Я честно говоря еще не решила, обратно ли отправляться или же здесь остаться. Златославу то сперва сказала, конечно, что домой хочу, но то было не разобравшись… А сейчас, поди, разве ждут меня там? Похоронили ведь уже. А здесь вроде как не так уж и страшно живется. Понятное дело, что браслет как снимется, уходить… — едва заметная заминка, на которую едва ли кто обратит внимание, да только неприятно кольнуло снова при мысли о том, что спустя время она тут совсем чужой и ненужной станет. Обидно даже, — придется. Но мы договорились ведь, что коли я роль свою сыграю, как положено, мне потом утроиться помогут… А мне много то не надобно, домик бы где, да хозяйство небольшое, чтоб самой потянуть….
Не удержавшись поежилась, что ж так холодно становится при мыслях таких? Вероятно потому, что хотелось бы еще дней таких, как сегодня…
— Но до того дня еще не скоро, — продолжила уже громче, — и придется все равно здесь роль свою тянуть. А потому, коли вам не сложно, господин маг, я бы про браслет хотела бы побольше узнать, а то чем дальше, тем больше недоброжелательниц появляется. Боюсь представить, что станется, когда меня на балу представят. Да и не хотелось бы в неловком положении оказаться. А что о прошлом Злата… Он вроде как сам не против был, чтобы я узнала. — не говорить же напрямую, что она теперь от любопытства усохнет, гадая, что ж такое царевича могло так из себя вывести. Неуж — то любил кого и сердце теперь разбитое. У самой в груди от думы такой защемило.
— А глаза у Вас наверняка темнеют, когда злитесь или переживаете? Не из — за любопытства спрашиваю, а для…кхм. работы — тело девушке, ясное дело, Свет показывать не собирался. Во — первых, прекрасно понимал, что страшновато собственное тело видеть, во — вторых, не до конца то «товарного» вида, в — третьих, глаза придется таки исправлять, а если они цвет меняют, то исправлять это в разы сложнее, чем он думал. Лучше наверное и правда перевести тему на прошлую жизнь друга, правда вот с чего бы начать?
— Вам учителя говорили наверняка, что не очень мы дружны с правителем Загорья, да и вообще царскую ту чету не очень любит кто бы то ни было упоминать. Есть этому причина… — змей вздохнул, пододвигая к себе бутылку. Вот воистину на трезвую голову было сложно рассказывать о делах давно минувших дней.
— Тридцать лет назад постучалась в двери дворца одна девушка: грязная, раненая и едва на ногах стояла. Сказала, мол, мелкая дворянка, ехала с сопровождением, но разбойники всех перебили, а ей едва бежать удалось. Замухрышка замухрышкой казалась, пока ее не отмыли и в порядок привели. Не могу сказать, что она была красавицей: я всегда видел в ней что — то неприятное, но был молод, глуп и решил, что просто ревную лучшего друга — так свободное время мы вместе проводили, а тогда он все больше с ней… Долго рассусоливать не буду, скажу, что от скандала стены чуть не осыпались, когда сообщил наш Злат, что жениться надумал. Ламия уже портреты собирала змеиц из знатных семей, а тут какая — то безродная на сына ее претендует. Уперлась царица, что только через ее труп, но Злат столь же упрям: или на ней женится или не на ком. Опять же считал, что ревность глупая, но не я один замечал: очень плохо эта его любовь на характер влияла. Сроду он жестоким не был, несправедливость терпеть не мог, а теперь стоило хотя бы непочтительно на Раванну взглянуть…
