— Постарайтесь, пожалуйста.

Мы попрощались, я положил трубку и, откинувшись на спинку кресла, стал смотреть в окно. Из воспоминаний Вячеслава я знал, что мать боится своего мужа, но одно дело — воспоминания, к тому же не свои, другое — увидеть всё воочию. Странные отношения: мать опасается общаться с собственным сыном из-за отчима. Хотя бывают и хуже ситуации.

Встреча была назначена на понедельник, а вот неделя оказалась полностью свободной, и я не знал, чем заняться. Решил побродить по городу, освежить воспоминания.

Утром поехал к старому дому нашей семьи. Тот находился в одном из окраинных районов, на тихой улице, засаженной тополями, среди таких же небольших особнячков. Я не помнил точного адреса, однако знал, что поблизости есть площадь какого-то адмирала. Велел таксисту ехать до этой площади, а оттуда по памяти топал пешком.

Двухэтажный особняк был построен, как и многие здания в городе, на высоком цокольном этаже. Вход находился со двора, но глухая каменная ограда и железные ворота не позволяли заглянуть туда. Грязные окна и облупившаяся штукатурка на стенах говорили о том, что в доме давно никто не живёт, и никому до него нет дела.

Особняк, как и остальное имущество моей семьи, оказался переписан на Сергея Миловидова. Но, похоже, отчиму было плевать на этот дом. У него и так хватало недвижимости, чтобы заниматься ветхой постройкой. А у меня опять проснулись забившиеся в самые глубины души чувства Вячеслава. Несправедливость — вот что он ощущал. Миловидов нас просто обворовал, манипулируя чувством благодарности матери и запугивая её.

По-хорошему, вернуть бы себе дом и часть фабрики, но как сделать это законным путём? Если только выкупить обратно. А для этого понадобится много денег.

На следующий день я приехал на место встречи заранее и какое-то время прогуливался поблизости, осматривая подпространство вокруг в поисках чего-нибудь подозрительного. Это была одна из центральных улиц с широким зелёным сквером, упирающимся в бронзового всадника, голову которого венчала корона. На постаменте я обнаружил табличку, гласящую, что передо мной памятник Феодосию IV — последнему императору из предыдущей династии, погибший в бою во время Мировой войны.

Я расхаживал возле монумента, когда увидел, как ко мне направляется высокая женщина, одетая в длинную юбку и длинный пиджак тёмно-синего цвета. Воспоминания позволили быстро узнать её.

Матушке было лет сорок. В свои года она не утратила некоторой привлекательности, хотя лицо её выглядело строгим и несло печать жизненных тягот. Над переносицей и возле уголков губ прорезались морщины, а глаза казались бесцветными, серыми.

— Добрый день, матушка, — поздоровался я.

— Здравствуй, Вячеслав. Надеюсь, ты мне расскажешь, что случилось. Я после твоего звонка уснуть не могла. Ты меня ужасно встревожил.

— Рад, что вы смогли приехать, а вот волновались вы зря. Поводов для беспокойства нет. Пройдёмся? — предложил я.

Мы побрели по скверу. Народу сегодня было мало. Какой-то пожилой господин сидел на лавочке. Навстречу нам прошла молодая пара.

— В школе всё хорошо, — ответил я на первый же заданный матерью вопрос. — Меня поселили в общежитие. Со мной живут трое: аристократ и два простолюдина. С соседями по комнате я нашёл общий язык, с другими ребятами на этаже тоже познакомился. В учёбу втянулся, слушаю лекции, много интересного узнаю. А у вас как дела?

— А у меня… у меня всё по-старому, — вздохнула мать. — Вчера родственники в гости приезжали. Степан Юрьевич с женой и детьми. Я рада, что у тебя всё хорошо. Не представляешь, как я беспокоилась, боялась, что будет, как в гимназии…

В гимназии Вячеславу приходилось несладко. Там учились дети тверской аристократии, многие из которых опережали его в развитии магических способностей. Само собой, были и унижения, и даже избиения пару раз. Отчим, что любопытно, не вступался, а наоборот ещё сильнее гнобил пасынка за слабость.

— Туда, где я сейчас учусь, сильные владеющие не идут. Там почти все такие же, как и я, — успокоил я мать.

— Ну и слава Солнцеликому! А почему ты не в школе? Ведь сегодня понедельник. Разве вас отпускают в будние дни?

— Изредка можно отпроситься, что я и сделал. У меня к вам дело.

— Да, ты говорил. Так что за дело тебя привело сюда?

— Видите ли, я много слышал о том, как мой дед ходил на нижние слои и разбогател на добыче чудо-камней. И меня заинтересовал его опыт. Вы что-нибудь знаете об этом?

— А почему ты так интересуешься этим? Что ты хочешь сделать?

— Как видите, денег у меня нет, и поддержки от семьи я не жду. Мне придётся строить свою жизнь самостоятельно, а для этого нужны средства.

— И ты хочешь… добывать чудо-камни? Нет! Нет, это невозможно.

— Почему?

— Потому что в местах, куда ходил твой дед, не осталось ничего. Даже твой отец не смог найти новые месторождения, хотя потратил не один год и два раза чуть не погиб. Мы поняли, это бесполезно. Нижние слои не дали нам ничего. Оставь эти мысли.

— Может быть, попробовать снова?

— Думаешь, это так просто? Думаешь, кто угодно может пойти на нижний слой и разбогатеть? Если бы это было так, всем бы только делали, что добывали чудо-камни. Но всё гораздо сложнее. Они есть не везде. Порой их приходится искать очень долго. И если у тебя нет хотя бы сотни человек, которые будут заниматься разведкой дни напролёт, шансы обнаружить месторождение почти равны нулю. Твой отец не один год ходил туда. Дед говорил, что ничего не получится, что в известных нам точках камней не осталось, но Степан и слушать не хотел. Кучу сил потратил, и всё тщетно оказалось. Не повторяй его ошибок. Ты получишь образование, поступишь на государственную службу и будешь иметь стабильный доход. Это лучше, чем постоянно рисковать жизнью ради несбыточных мечтаний. К тому же походы на нижние слои не проходят бесследно для здоровья. Твой дед умер в пятьдесят семь лет, хотя мог бы ещё жить и жить. Но у него в последние годы развилась энергетическая болезнь. Он слишком долго пробыл на нижних слоях.

Похоже, добыча чудо-камней, и правда, была делом непростым. Главная трудность, как я понял, заключалась в их поиске. Воротынский нас посылал в места, где их много, но я же не знал, сколько времени требовалось разведчикам, чтобы обнаружить нужную породу. Отец Вячеслава годами ходил на нижние слои и ничего не нашёл. Ему не повезло, и он закопался в долгах.

Получится ли у нас с дядей? Я владел «волшебной» тетрадью с десятками координат. Многие имели подписи. Например, напротив некоторых стояли крестики, видимо, означавшие, что там ничего нет, а напротив других было указано, в каком направлении идти. Все шансы у меня были, хотя я не строил иллюзий: на поиски всё равно может понадобиться куча времени.

— Возможно, вы правы, — согласился я. — Возможно, камни найти непросто. Но это не имеет значения. У деда был куб перехода. Как я понял, им же пользовался и отец. Где сейчас артефакт?

Мать молчала некоторое время. Видимо, не ожидала, что я поставлю вопрос ребром. Конечно, она могла сейчас соврать, что продала куб, или она в самом деле продала его. Тогда и моя поездка, и этот разговор окажутся бессмысленными.

— Знаешь, Вячеслав, сейчас он тебе не нужен, — произнесла мать после паузы. — Куб лежит в надёжном месте. Это наша реликвия, которая имеет не только финансовую ценность. Прежде всего, это память. У нас не осталось ничего, кроме него. Мне даже пришлось соврать Сергею, что я его продала. Поэтому, извини, но куб будет храниться у меня.

— До каких пор?

— Пока не увижу, что тебе можно доверить столь важную семейную реликвию.

Положение было не совсем безнадёжным. Куб у матери действительно был, вот только отдавать его она отказывалась. Якобы, я мал ещё, чтобы такой ценной реликвией обладать. И что делать? Ждать, пока на неё откровение снизойдёт?

— А если я, допустим, достану координаты точек, где чудо-камни растут? — я не собирался сдаваться без боя. Куб должен оказаться у меня — иной вариант даже не рассматривался, или я зря сюда ехал?