Я опять уселся позади Виолетты и её подруги.

— Ну и денёк, да? — проговорил я.

— Да, всё очень странно. Вы видели, что произошло? — теперь не только Виолетта, но и её подруга смотрела на меня с любопытством, желая узнать подробности происшествия. — Вам пришлось драться? Кто они такие?

— Да, пришлось. Противник явно не рассчитывал, что придёт подкрепление. А кто такие, я не знаю. Может быть, конкуренты. У Воротынских ведь есть враги?

— Я тоже не знаю, — растерянно проговорила Виолетта. — Надеюсь, это не помешает работе. Мы и так больше месяца не ходили на нижние слои. Если из этого дурацкого нападения опять долго не пойдём, это будет совсем нехорошо.

Кажется, Виолетту больше заботило не само происшествие, а отсутствие заработка.

— Отдохнём, — усмехнулся я.

— Да я уже наотдыхалась. Какой смысл торчать просто так в школе весь выходной?

Деловая девушка оказалась. Ну или ей зачем-то очень сильно нужны были деньги.

— Так, значит, это вы убили наёмников? — спросил меня рыжий дворянин, сидевший через проход.

— Не всех. Только самых опасных, — ответил я.

— Я видел ваши способности. Вы победили нас в поединке. Это впечатляет. Кстати, меня зовут Антон Арцибушев.

— Вячеслав, — представился я, пожав протянутую руку. — Очень приятно.

В общем, допроса, устроенного мне другими учениками в автобусе, избежать не удалось. Хорошо хоть доехали быстро.

Когда я вернулся в общежитие, все мои соседи находились в комнате, и были они крайне недовольны тем обстоятельством, что учащимся в эту неделю запретили выходить за пределы школы. Ракшасов в округе до сих пор не выловили, и потому ребятам приходилось сидеть безвылазно в общежитии.

Естественно, пришлось рассказать о том, куда я ездил. Жеребцов и Вася аж позеленели от зависти, особенно когда я огласил сумму, которую нам обещали заплатить. А вот Аркадий отнёсся к этому без энтузиазма.

— Что, хочешь ишачить на пёстрых за жалкие подачки? —спросил он своего лопоухого друга.

— Просто думал, подзаработать бы немного. Было бы хорошо, — стал оправдываться смутившийся Вася. — Это ж какие деньги!

— Было бы хорошо, ага, — передразнил Аркадий. — Запомни, пёстрые только и думают, чтобы на нас оковы надеть, а ты хочешь спину на них гнуть, в рабство к ним пойти. За пятьдесят рублей продаться?

— Что-то я не подумал, — Вася озадаченно почесал затылок.

— Вот то-то, а надо думать.

— А на кого ты хочешь пойти работать? — поинтересовался я.

— Ни на кого, — буркнул Аркадий. — В правительство.

— Серьёзные у тебя амбиции.

— Это не амбиции. Просто если у тебя есть власть, ты можешь что-то изменить. А если пахать на чужой карман, толку от этого никакого.

— И что хочешь изменить? — меня заинтересовала позиция парня. С одной стороны, довольно взрослые суждения, а с другой — всё равно попахивают идеализмом.

— А по-твоему, у нас в империи всё хорошо? — укоризненно посмотрел на меня Аркадий.

— Без понятия, — пожал я плечами.

— Конечно! Вам, аристократам, плевать, как народ живёт.

— А как он живёт?

— Да как-как… Хреново!

— Кстати, Таня о тебе спрашивала, — вклинился в разговор Жеребцов. — Я сказал, что ты ракшасов пошёл убивать.

— Таня? Ах да, точно, — я вспомнил ту милую девчонку, с которой гулял в прошлую неделю и целовался в кино. — Что спрашивает?

— Да так… почему не пришёл. Мы с Прасковьей сегодня виделись. Она тоже была.

— Работа, что поделать…

Долго разговаривать со сверстниками я не стал и, сославшись на усталость, поспешил лечь спать.

В понедельник в первую половину дня меня и всех, кто участвовал в вылазке на нижний слой, освободили от занятий. Приехали два человека, представились дружинниками Воротынских, допрашивали каждого по отдельности в пустой аудитории. Похоже, глава рода не торопился задействовать полицию, сам хотел разобраться в ситуации.

А когда допрос закончился и я вернулся в общежитие, пришёл сторож и сообщил, что на проходной у главных ворот меня ожидает мой дядя, Валерий Васильевич.

Весть о нападении на базу в Раменском настигло Всеволода Павловича Воротынского в театре во время антракта, где он проводил недельный вечер с семьёй. Позвонил Николай Дмитриевич, глава второй канцелярии. Тот уже находился на базе и видел всё собственными глазами.

По словам Николая Дмитриевича, нападение совершили «Стальные львы» — наёмническая армия, принадлежавшая неизвестному, вероятно, высокопоставленному лицу. «Львы» участвовали во всех колониальных войнах и, по странному стечению обстоятельств, не раз помогали гвардии императорского рода и его сторонникам. Хотя, возможно, это были всего лишь слухи, распущенные злыми языками.

На следующий день Всеволод Павлович отложил все дела, которые были не такими уж и срочными, и отправился в Раменское, чтобы лично осмотреть место происшествия. Там-то они с главой второй канцелярии и встретились.

Нападение произошло утром. Злоумышленники нейтрализовали охрану, проникли на территорию базы, обрубив телефонные линии, и уничтожили всех, кто там находился в тот момент — около двадцати человек персонала. Такой стремительный успех был связан главным образом с тем, что среди захватчиков имелся псионик, нейтрализовавший заклинателей, и сильный маг земли ранга повелитель стихии.

Неизвестные похитили два куба перемещений и тетрадь с координатами точек перехода. Она лежала вместе с прочей документацией в сейфе, который наёмники вскрыли. Запоминающий блок вычислителя, где хранилась цифровая копия, они тоже унесли.

И пусть у Всеволода Павловича были дубликаты координат, а значительная часть информации из тетради не имела никакой ценности, кража данных всё равно могла нанести серьёзный ущерб добыче чудо-камней и доставить большие неприятности, чего, видимо, и добивался заказчик.

Николай Дмитриевич был более чем на десять лет моложе Всеволода Павловича, которому в этому году стукнул семьдесят один год, и являлся его троюродным братом. Он очень давно служил начальником второй канцелярии. Должность досталась ему по наследству от отца, а тот получил её за заслуги своего отца, героически погибшего в тысяча девятьсот семьдесят шестом году на Аристократической войне. Вторую канцелярию не мог возглавлять кто попало, ведь она являлась крайне важной организацией, координирующий все силовые структуры рода.

— Что ж это такое началось-то, — Всеволод Павлович подошёл к окну и оглядел зелёное поле во дворе, где обычно открывали лазы для старателей. — Кто-то под нас копает. Нам бросили вызов, и мы должны на него ответить.

— Враг открыто напасть не посмел, — возразил Николай Дмитриевич. — Мы не знаем, кто наниматель, и нам никто об этом не скажет.

— Где «Стальные львы», там и Оболенские рядом. Как пить дать. Но почему? Что я им сделал? Их не устраивает мой нейтралитет? Хотят себе монополию на чудо-камни? Всякую совесть потеряли, изверги. Вздумали попрать вековые порядки, нашими пращурами установленные? Да кто они такие, Нергал их побери? То, что они — императорский род, не даёт им такого права. Мы камни испокон веков добываем. Мы — не какие-нибудь мелкие дворяне, которых можно в баранку гнуть. Безобразие какое! Они однажды доиграются.

— Пока у нас слишком мало данных, Всеволод Павлович. По большому счёту, у нас ничего нет. Я приказал усилить охрану обеих баз. И на каждой хранить по одному антипсионическому артефакту. Такого не повторится.

— А толку? У них половина наших координат. Теперь они будут расхаживать по нашим точкам, собирать чудо-камни, убивать старателей, а мы будем терять деньги и людей. Вот же сукины дети!

— Придётся усиливать охрану, ничего не поделаешь. Так или иначе, мы не сможем обвинить Оболенских ни в чём. Это род нашего императора. Понадобятся крайне веские доказательства.

— Да хоть самого Нергал! Мне плевать. Мой род уже семьдесят лет сохраняет нейтралитет. Я ни единым действием не нарушил договор. И каков итог? Неужели этим подонкам всё мало? Власти захотели?