— Словно другой мир, — оценил я.

— Да, разница колоссальная. А там, где вы жили… в Твери, по-другому?

— Район, где я жил, похож на этот, — мне опять пришлось обратиться к смутным воспоминаниям нового тела. — Бедные районы тоже есть, но туда я не ходил.

— И правильно. Смотреть там, честно говоря, нечего. Только грязь, вонь и чернь. Взгляд нечем усладить.

Типичные рассуждения представителя высшего общества не вызвали у меня ни малейшего удивления, тем более частично Марианна была права: ничего приятного в трущобах я тоже не заметил. Но кому-то там приходилось жить.

Мы остановились возле небольшого ресторана, расположенного на первом этаже величественного шестиэтажного здания, щедро облицованного наружным декором. Зайдя внутрь, мы окунулись в освежающую прохладу. Тут работал кондиционер — тоже, наверное, какой-нибудь магический.

Заведение было уютным и тихим. Вокруг накрытых белоснежными скатертями столов стояли кресла с резными деревянными ручками. Паркет блестел.

Нас встретил с поклоном официант и провёл за столик возле окна. Принёс меню.

— На самом деле вам с такими данными надо учиться совсем в другой школе, — сказала Марианна, пробегая взглядом меню. — Не думали перевестись?

Я остановился на первом попавшемся блюде и даже смотреть дальше не стал.

— Думаю, разумеется, но есть ряд препятствий.

— Главное — желание, а препятствия преодолимы. Но а если не секрет, — Марианна отложила меню, — в чём именно вы видите затруднения?

— В Москве много школ, и будет непросто выбрать. Учёба стоит дорого, а к своему отчиму я не намерен обращаться за деньгами. К тому же я не знаю, какие требуются действия.

— О, это несложно. Достаточно, чтобы ваш попечитель написал заявление на перевод в другую школу. Остальное в вашем случае неважно. Многие учебные заведения примут вас с распростёртыми объятиями. А деньги… С вашими способностями подработка найдётся всегда. Ну или можно взять кредит.

К нам подошёл официант, и мы сделали заказ, после чего продолжили.

— А участие попечителя обязательно? — уточнил я.

— Разумеется. Вам же ещё нет двадцати.

Действительно, двадцати мне ещё не было, и это создавало ряд трудностей.

По законам Российской империи в семнадцать человек становился дееспособным, с этого возраста он мог распоряжаться движимым имуществом, счетами в банке, водить машину, жениться и много чего ещё. Но только после так называемого совершеннолетия, которое наступало в двадцать лет, он получал право управлять недвижимостью, ценными бумагами и занимать некоторые посты. До двадцати лет какие-то вещи приходилось делать через попечителя, в том числе переводиться из школы в школу.

Но в этом-то и была проблема. Кто мой попечитель? Отчим? С ним я не собирался иметь никаких дел, особенно касающихся моих способностей и учёбы.

— Мы с отчимом не ладим, и я бы не хотел ставить его в известность, — объяснил я. — Эту проблему как-то можно решить?

— Можете выбрать другого попечителя. Правда, если ваш отчим не согласится, придётся решать вопрос через суд. Но опять же нет ничего невозможного. Обратитесь к кому-нибудь из родственников.

Легко сказать, обратись к родственникам. Где их взять-то? Дядя не согласится пойти против главы рода, как и остальные Миловидовы, а с родственниками по материнской линии я никогда не видел.

Дед Вячеслава порвал все отношения с главной, московской ветвью Ушаковых, когда переехал в Тверь, и они с нами тоже, по-видимому, не желали общаться, поэтому я не знал, где они живут и чем занимаются. Если на них и можно как-то выйти, то только через мать, да и тоне факт.

— Если выбирать школы, то я бы посоветовала главным образом две, — продолжала говорить Марианна. — Николаевское училище. Оно считается лучшим в империи. Но там, надо понимать, очень высокие требования и строгая дисциплина. Заведение находится под личным попечением самого государя императора. Или вторая школа, которой покровительствуют Мстиславские. Я сама, между прочим, её окончила, и могу с уверенностью сказать, что там хороший уровень преподавания. Туда берут даже небогатых дворян, если они обладают сильным даром. Первую школу не советую: там учатся дети придворных. Третью, четвёртую и пятую — тоже. Считаются элитными, первый разряд, но, по сути, это просто закрытые клубы для детей нескольких богатых родов. Вас туда и не возьмут, да и искать там нечего. Можете также поступить в любую школу второго разряда, но это не ваш уровень.

Я внимательно слушал и мотал на ус, а сам задавался вопросом: зачем Марианна всё это рассказывает? Она как будто сама заинтересована в моём переводе. Но почему?

— Есть важный момент, — сказал я. — Школа не должна быть закрытой. Я не хочу жить в общежитии. Предпочитаю свободу.

— Тогда вторая вам подойдёт. Там есть общежитие, но можно и самому найти жильё. А вот Николаевское училище — тоже закрытого типа. Но уровень, конечно, совсем другой. Наша, пятнадцатая, так-то для черни предназначена. Дворяне там вообще не должны учиться. Но так сложилось, что нищих аристократов во второразрядные школы не всегда хотят принимать, если мест нет, и их отправляют сюда. По-хорошему, с этим надо что-то делать.

Официант принёс нам заказанные блюда и напитки: мне — стакан воды, Марианне — бокал белого вина.

— А почему вы пошли преподавать? — перевёл я разговор на другую тему, когда мы приступили к еде. — Вы не нуждаетесь в деньгах. Что вами движет?

— Призвание, — улыбнулась Марианна. — Мне нравится преподавать. Я хорошо разбираюсь в предмете, имею соответствующее образование и хочу применить свои знания. Я не из тех, кому подходит роль птицы в золотой клетке.

— Это видно. Характер у вас весьма… свободолюбивый. Многие замужние дамы не решились бы ужинать в ресторане с незнакомцем.

Марианна улыбнулась и пожала плечами:

— Что есть, того не отнять.

— Не боитесь, что вашему мужу это не понравится? Или надеетесь, что он не узнает?

— А насчёт этого можете не волноваться. Иногда в браках по договорённости отношения не настолько близкие. Порой супруги решают просто жить своей жизнью и не мешать друг другу.

— Что ж, ваш выбор.

Мы обменялись впечатлениями о блюдах, Марианна сказала, что знает это заведение уже давно, хотя живёт не здесь, а южнее, в пригороде. А когда нам принесли десерт, она спросила:

— А что все говорят, будто во время ваших последних вылазок на нижние слои какие-то перестрелки случались? Даже раненые, говорят, есть. Неужели директору и покровителю настолько плевать на жизни учеников? Должно же их заботить хоть что-то, кроме наживы?

— Да, случилась перестрелка на базе. Я точно не знаю, кто напал и почему. Думаю, конкуренты. Поэтому Воротынский решил на какое-то время нас не отправлять на нижние слои. Если честно, жаль. Мы лишились возможности подзаработать. С другой стороны, быть втянутым в чужой конфликт тоже не хочется. Надеюсь, проблема быстро разрешится, и мы опять сможем ходить за чудо-камнями.

— И много вам платят?

— За прошлую вылазку получили по шестьдесят рублей. За эту, думаю, будет меньше.

— Это совсем немного. Можно получать и больше.

— Где?

— Любой род, занимающийся добычей чудо-камней, заплатит больше. И кстати, не знаю, правда это или нет, но поговаривают, что Воротынские скоро не будут покровительствовать пятнадцатой школе.

— Вот как? И почему же?

— Якобы указ готовится, чтобы все школы финансировались только из государственной казны. Императору не нравится, что князья имеют такое большое влияние на школы заклинателей. Из-за этого некоторые ученики идут не на государственную службу, а на предприятия и в дружины князей, которые покровительствуют школам. Но изначально планировалось готовить выпускников именно к государственной службе, а их переманивают дворянские кланы. У них стало слишком много власти. Когда Михаил ввёл ограничение на численность дружин, знаете какие недовольства поднялись? Князей еле-еле успокоить получилось. Но разве должно быть так, что у какого-нибудь клана власти больше, чем у самого государя?