— Есть и честные простолюдины, а бывают вот такие подонки, как и среди дворян. Рад, что оказался рядом в нужное время. Кстати, мы с вами так и не познакомились.

— Ах да, простите. Я была так взволнована, что совсем забыла назвать своё имя. Я — Виолетта Ховрина.

— Вячеслав Ушаков.

— Вы дворянин? Как будто знакомая фамилия.

— Дворянин.

— Я тоже рада, что вы тогда оказались поблизости. Но почему вы опять пришли сюда? Я же предупреждала, что не стоит этого делать. В «трущобах» обычно тренируются третьекурсники. Они не любят посторонних и прогонят вас.

— Можете не волноваться, — самодовольно усмехнулся я. — Уже пытались. У них ничего не получилось, и это место осталось за мной. Никто меня отсюда не прогонит.

— Правда? — Виолетта удивлённо приподняла свои тонкие брови. — Когда?

— В преднедельник. После уроков приходили.

— Постойте… Я слышала, что в преднедельник четыре ученика с третьего курса попали в больницу. Будто бы подрались с кем-то. Болтают, что их побил какой-то первокурсник. Значит, это правда⁈

— Вы же сами видели: против меня магия бесполезна. Они ничего не смогли со мной сделать.

— Удивительно! С такой силой вам самое место в школе первого разряда.

— Возможно, но я попал сюда. Сейчас вы спросите, почему, — предвосхитил я следующий вопрос. — Мой отчим не знал о моих способностях и не захотел тратить много денег на моё образование. Однако, быть может, однажды я переведусь в другую школу. Кстати, вы тоже дворянка и владеете не самыми слабыми воздушными чарами. Как вас занесло сюда?

— В эту школу? — Виолетту мой вопрос поставил в тупик. — Да, наверное, мне тоже следовало поступить куда-то ещё, но… тоже отец не захотел платить. Я нарушила его волю, а он разозлился и отдал меня в самое дешёвое заведение.

— Да уж, получается, у нас обоих проблемы с родителями. Бывает.

— Это точно, — улыбнулась Виолетта. — Знаете, уже поздно. Я пойду в общежитие. Рада была пообщаться.

— Кстати, мне тоже пора. Могу проводить.

— Э… я не против, но боюсь, что нас увидят.

— И что же в этом плохого?

— Это будет считаться неприлично, и кто-нибудь обязательно распустит слухи…

— Как хотите, — пожал я плечами, отметив про себя, что с белобрысым она не боялась встречаться наедине.

— А впрочем… неважно, — решилась Виолетта. — Дурацкие условности. Давайте пойдём по «проспекту». Там всё равно в этот час никого не бывает.

— По проспекту?

— Да, вдоль рощи. Знаете ведь, там есть тропинка?

— Знаю. Пойдёмте.

Мы дошли до рощи и побрели по тропинке в сумерках, казавшихся ещё гуще под кронами деревьев. Дневная жара спала, но воздух до сих пор оставался тяжёлый, душный. Даже ночью не было прохлады, и распахнутые в комнатах окна почти не спасали. Кто вообще придумал учиться летом?

— Даже вечером жарко, — сказал я.

— И не говорите. Летом всегда тяжело, — ответила Виолетта. — Все ждут наступления осени.

Добравшись до спортивной площадки, где до сих пор упражнялись два парня, мы разделились. Виолетта отправилась к себе, я — к себе.

«Зачем? Зачем я это сделала? — корила себя Виолетта, быстро шагая по дорожке, ведущей мимо спортивного корпуса. Фонари уже включились, рассеяв сумерки желтизной электрического света. — А вдруг нас кто-то видел вместе? Что тогда скажут?»

Девушке из благородной семьи считалось неприличным оставаться наедине с лицом противоположного пола. К тому же Виолетта на собственном горьком опыте знала, чем это может обернуться. Она поддалась на уговоры Марка пойти с ним на полигон и чуть не поплатилась за это. Если бы не Вячеслав, оказавшийся рядом, если бы не его сила, страшно представить, чем всё закончилось бы.

Впрочем, возможно, не стоило так сильно тревожиться из-за подобных мелочей. Даже среди благородных учениц не все следовали этикету. В школе не было родительского ока, надзирающего за моральным обликом своих чад, здесь правили совсем другие порядки, перенятые зачастую от людей низкого происхождения. Многие девушки и вовсе посмеивались над обычаями, утверждая, что это — прошлый век.

И всё же вбитые с детства манеры не давали чувствовать полную свободу. Виолетта боялась молвы, боялась кривотолков. Но сегодня она задавила в себе страхи, и в какой-то степени была этому даже рада. Вячеслав оказался обходительным и благородным — настоящий аристократ, не то, что купчишка Высоков, а ещё очень сильным и симпатичным. С таким можно и кое-какие правила нарушить… Правда, он младше на три года, но этого совершенно не чувствовалось.

Виолетта убеждала себя, что её тянет к Вячеславу всего лишь из интереса к его необычным способностям. Что это, вообще, за праэнергия такая, и как можно научиться ей управлять? Она слышала про основополагающую энергию архэ, и хотелось узнать побольше.

К тому же Вячеслав явно что-то недоговаривал. Обычно всяких уникумов отправляют учиться в школы первого разряда, а не в такие, как эта. Так почему он здесь?

В среду первую половину дня мы опять занимались магической практикой. После стандартного комплекса подготовительных упражнений нас повели в «трущобы» отрабатывать удары по бетонным стенам. Мне от этого проку было немного, но какое-то развитие всё равно происходило. Связь между духом и энергетической оболочкой тоже требовалось укреплять, чтобы использовать весь свой потенциал, и любые концентрация и движение энергии в теле способствовала этому.

Наш тренер, господин Соколов, по своему обыкновению все четыре часа драл горло, подгоняя нерадивых учеников, у которых никак не получалось делать всё правильно. Меня же он даже похвалил. Я так измолотил стену, что пошли трещины, и стали отваливаться куски бетона. Естественно, это не осталось без внимания моих друзей.

— Ну ничего себе, у тебя сила! — удивлялся Жеребцов. — Кулаками стены ломаешь! Это какой же ранг?

— Тоже мне «ученик», — хмыкнул Аркадий. — Ты даже не практикант. Минимум ратник второй ступени.

— Я же объяснял, что моё духовное тело крепче, чем у большинства, — напомнил я.

— Эх, вот бы тоже научиться так, — вздохнул Жеребцов, который грезил о великой силе, но, как я понял, не желал много напрягаться, а ждал чуда.

— Тренируйся, и будет развитие, — объяснил я. — У тебя уровень ниже среднего, значит, тренироваться надо больше.

— Да я стараюсь. Мы сегодня, вот, пойдём…

Обычно я со всеми учащимися общался на равных, не делая различий между знатью и простолюдинами, но уже на второй седмице почувствовал, что и те и другие начали сторониться нашу четвёрку. Три дворянина из нашей группы не подходили к нам без лишней надобности. Они завели знакомства с аристократами из параллельных групп и общались преимущественно с ними.

Похожая реакция наблюдалась и у простолюдинов. Они тоже старались не разговаривать с Аркадием и Васей, словно считали их чужаками.

На самом деле идея всех уравнять на время учёбы была не такой уж и плохой. В соответствии с табелью о послужных рангах учащиеся вне зависимости от происхождения числились чиновниками четырнадцатого класса, то есть, по сути, мы все занимали одинаковую должность. В теории это не умаляло аристократов, а наоборот, поднимало простолюдинов-заклинателей до нашего уровня. Но на практике и те и другие не желали смириться с таким положением вещей: простолюдины и дворяне испытывали глубокое взаимное презрение, и ничто не могло этого изменить. А поскольку первых тут было большинство, они и диктовали правила.

Таким образом, несмотря на красивые слова о якобы равенстве учащихся, все прекрасно понимали, что аристократ простолюдину — не друг, и что после окончания школы для большинства (за исключением особо отличившихся, которые сразу получат личное дворянство) всё вернётся на круги своя.

В четверг во время обеда к Аркадию и Васе подошли незнакомые ученики и позвали их на пару слов. В столовую наши соседи не вернулись. Нашли мы их, когда пошли на урок. Оба парня угрюмые стояли у окна напротив закрытых дверей аудитории в стороне от остальной группы.