Сначала Боги стыдились своих нерадивых созданий, но вскоре начали снисходительнее относиться к их выходкам, ссылаясь на то, что и среди людей есть святые праведники, посланники, опьянённые небесной блажью; образованные мужчины и женщины, которым был чужд и противен разгульный образ жизни.

«Человек человеку рознь» – в унисон говорили Верховные Божества, умом понимая, что это негласное правило распространялось не только на людей, но и на остальных смертных. А это значило, что среди ненаглядных, обожаемых и опекаемых ими эльфов тоже водилась гниль.

**

Убаюканная вкрадчивым, монотонным голосом своей матери, Джейн не заметила, как обняла её, пригревшись на мягкой груди, и задремала. Её глаза затрепетали, как мотылёк, упавший в каплевидный кувшинчик масляной лампы, и веки дрогнули, подобно молочно-белым крыльям, сгорающим в пламени зажжённого ночника.

У Вальтера раньше был такой, пахнущий горелым маслом и жиром, но разбился, когда он невзначай напоролся на оленьего вожака. Только стёкла и звякнули – светоч погас, опалив руку, а Вальтер, никак себя не сознавая, увернулся, и рог благородного, но рассвирепевшего зверя прошёл по касательной, легонько полоснув заскорузлую ладонь. Повезло, что не пронзил руку насквозь, иначе пришлось бы попрощаться с охотой на долгие месяцы.

Джейн нравился этот ночник. С резной ручкой в форме цветочного лепестка, с запахом, из-за которого слегка кололо в носу. Раньше масляной аромат дополнял сказки и истории Сесилии, которые её дочь слушала так же внимательно, как и сейчас. Стоило рассказу прерваться, и девочка встрепенулась, открыла глаза и озадаченно выгнула брови.

– Я не сплю, – запротестовала она и, стиснув челюсти, зевнула, не размыкая губ. Её лицо вытянулось, глаза подёрнулись алой дымкой усталых, заспанных слёз. Блеснув тусклыми огоньками, они скатились по бледным щекам. – Где живут эльфы? Где – хар’огцы?

Джейн задала вопрос необычайно серьёзным тоном, вся подобралась и съёжилась, как мышь-полёвка, прячущаяся от голодного хищника. Она не собиралась отступать и намеревалась познать всю истину, разом вместив её в свой детский ум. Лишь благодаря витиеватой речи Сесилии, её умению любую быль перекраивать на свой лад, перекладывать на мифологический манер, маленький черепок донельзя любопытной Йенифер не трещал по швам. При этом истории, искусно поведанные Сесилией, не сравнить было со сказками, хоть они и изобиловали волшебными описаниями, из-за чего отчасти походили на красочную фантасмагорию.

Стук ложки о гладкие стенки глиняной чаши отвлёк эльфийку. Вальтер доскребал остатки нажористого рагу. Услышав, что Сесилия замолчала, он замер, в молчании склонился над тарелкой и стал доедать тише, неторопливо помешивая остатки бульона. Сесилия улыбнулась: знала ведь, что муж любит есть громко и со смаком, так, чтобы за ушами трещало, а ложка ритмично билась о края плошки. И ей льстило, что из уважения к ней, ради истории и спокойного сна их дочери Вальтер присмирел, даже не стал прихлёбывать гущу, как делал это обычно.

– Запомни: твоя мать – чистокровная эльфийка, рождённая и выросшая в самом Авелинеле, – высокопарно подытожила Сесилия, пригладив растрёпанные волосы дочери. Её изумрудные, цвета свежей листвы глаза на мгновение озарились серебристым сиянием, погасшим много лет назад. – Именно такое название носит столица нашего народа…

**

Светом смертных земель, Зеницей мирского Ока, воплощённым средоточием тысячи солнц раскинулся жёлто-молочный град, взращённый удалью и терпением архитекторов, которые возводили свою обитель, преисполнившись силой и благословением своего покровителя. Утратив величественную бесплотность и приняв обличье уязвимого странника, Авелин снизошёл по лучистым струнам, протянувшимся в тот давний день поперёк ясного небосвода, и каждый его шаг сопровождался нежным пением арфы. Она была незрима и незаметна простому взору, но её истинные размеры были так велики, что ни одно смертное существо не смогло бы представить её величие, ибо сознание не было способно вместить нечто столь большое и обильное.

Солнечными лучами арфа пронзила меридианы новорождённого мира, изнутри взбудоражив толщу пород музыкальной истомой. Над головой Авелина воссиял красно-оранжевый ореол, затмивший дневное светило, и глас магической лиры стал умолкать. Когда же босые ноги Божества ступили на последнюю ступень, отделявшую его от плодородной земли, небо напоследок громыхнуло высокой кантиленой голосов, которые были слышны, однако никто не мог понять, кому они принадлежали. Попытки вычленить из прекрасного сонма хотя бы словечко также оказались тщетны. В остроконечные уши лилось складное пение, ласковое и убаюкивающее, возвещающее о чём-то родном на неведомом, недоступном для понимания языке.

С приходом Авелина его создания, бывшие озадаченными и неприкаянными, обрели кров. За считаные месяцы, которые вечному Богу и долголетним эльфам показались одним днём, на бескрайнем полотне мира разросся драгоценный, золочёный не только бесценным металлом, но и горячим солнцем Авелинель – столица Эльфов Авелин, в своём названии увековечившая необоримость Светлого Божества.

Небесный светоч обдал город своим пламенем, и златокаменные стены его закалились, сделались прочными. Отныне грубая сила была над ними невластна, и любой, кто наведывался с дурными намерениями и сердечной злобой к высоким вратам, увенчанным янтарными фризами, тут же начинал чахнуть и терять силы, валился с ног да пропадал, отдав непрожитые годы своей жизни магической ауре надёжно защищённого града.

К сожалению или к счастью, но помыслы самих Эльфов Авелин были неведомы исполинским стенам Авелинеля. Чары, насланные Божеством на обитель его праведников, разили всякого, кто намеревался причинить боль жителям волшебного города, однако о возможных стычках и неурядицах в самом пристанище Авелин не подумал. Он наивно полагал, что город будет для эльфов святыней, своеобразным напоминанием о безграничной мощи их Создателя и о том, как благосклонен он к ним был, есть и будет.

Эльфы Авелин и не смели забыть: вовек было не сосчитать, в скольких барельефах и скульптурах воссоздали они мгновение пришествия своего Божества. Город был пресыщен вычурными украшениями: со всех колонн слепыми, залитыми золотом глазами смотрели канефоры, протягивающие руки к проходящим мимо эльфам или иноземцам, что решили погостить в непревзойдённой столице; Авелинель ломился от фонтанов, даже самый маленький палисадник не обходился без каменного абажура, в центре которого извергал воду шумящей струёй конь, раскрывший рот в немом ржании, или змей, выплёвывавший воду из разинутой пасти. Пилястры, плотно прилегающие к домам, завершались узорчатыми канефорами, изукрашенными огненной россыпью янтаря или рубинов. Солнечные лучи играли красками самоцветов, и яркие блики причудливым орнаментом отражались на зеркальной поверхности речушки, протекающей подле главной площади. Лёгкий ветерок рябил её гладь своим дыханием, и река отвечала ему шёпотом небольших волн. Одомашненная, пущенная по иному руслу, она правильным полукругом огибала особенное здание Авелинеля – дворец, с незапамятных времён олицетворяющий удаль и мастерство эльфийских зодчиев. Замок сверкал десятком утончённых пинаклей – декоративных башенок, преимущественно составленных из остроугольных деталей, каждая из которых была отшлифована и начищена до блеска. Кремовый фронтон, исписанный радужными витражами, дугой изогнулся над гигантскими колоннами, несущими остов изумительного вестибюля. Пред входящими во дворец словно бы расступались, прильнув к стенам, цветущие кустарники и невысокие деревца, согнувшиеся под тяжестью сочных плодов алевника. То был фрукт кроваво-красного цвета, отдалённо похожий не то на яблоко, не то на упругую сливу. Замок, в котором жил, правил, устраивал аудиенции и роскошные балы король Авелинеля, поражал лоском золотых шпилей, витражных окон и ярких мозаик, но великолепнее всего прочего выглядела его колоннада: огромный купол, перевёрнутой чашей обращённый к небосводу, окружали изящные балюстрады, каждой балясине которых была придана форма древа, растения или животного, удерживающего на голове крошечное навершие. Искусное ограждение позволяло без опаски насладиться лучшими видами, открывающимися с самой высокой точки столицы Эльфов Авелин.