— Можно мне сразу признаться? — поднял я руку. — Это был не я. Мне больше азиатки нравятся.

— Ты! — выдохнул Доброслав, вперив убийственный взор в Стрижова.

Тот стоял красный от стыда и не знал куда деть взор, полностью выдав себя.

— Ну я, я… — пробормотал хилый кадет, быстро сломавшись. Он опустил голову и лихорадочно затараторил, давясь воздухом: — Но это не мои журналы. Я их нашёл… думал выбросить. А тут проверка. Немного запаниковал…

— С тобой в разведку не пойдёшь, — весело перебил его один из мужчин и махнул рукой своему напарнику: — Пойдём. А вам, кадеты, хорошей учёбы.

— Вы же никому не скажете? — жалобно бросил в их спины Стрижов.

— Нет, — вроде бы серьёзно ответили мужчины и ушли.

А я выглянул из комнаты, осмотрев коридор. Никто не наблюдал за моим логовом, проверяя, чем закончится визит преподавателей.

Наверное, глупо было ждать, что автор подставы или его помощник окажутся настолько тупыми, что сами явятся наблюдать за делом рук своих. Что ж, я всё равно вычислю урода или уродов.

— Предлагаю сделать вид, что ничего не было, — прогудел Толстой, глядя на пунцового паренька, оказавшегося любителем дам в теле.

Все согласились с предложением толстяка. Однако лёгких дружеских насмешек Стрижову не удалось избежать. Уж больно тема была плодотворной. Даже я вставил пару острот, попутно успев незаметно сунуть в поясную сумку амулет и наркотики. Последние я чуть позже смыл в унитаз и с чистой совестью пошёл в столовую вместе со своими соседями по комнате.

Они уселись среди новичков, горячо обсуждающих утреннюю проверку. А я присоединился к старшекурсникам. И весь завтрак утюжил их тяжёлым взглядом, поедая пшённую кашу. Но смертные выдержали мой взор. Никто предательски не отвёл глаза, чувствуя за собой вину.

— Барсов, — позвал я парня, восседающего справа от меня.

Он с апломбом втолковывал соседу, что создание артефактов — это не просто дунул-плюнул, а тяжёлый труд. Подобный процесс отнимает прорву времени и маны у мага, владеющего атрибутом, подходящим для зачарования драгоценных камней.

— Слушаю, — наконец повернулся ко мне Барсов и одним глотком допил компот.

Я поманил его пальцем и на ухо без особых подробностей поведал, как меня пытались подло подставить.

— Вот гады, — нахмурился тот, играя желваками.

— Не то слово. Как их боги-то ещё не пустили на удобрение?

— Я к этому не имею никакого отношения, — сказал смертный и посмотрел мне в глаза. Мол, видишь, взгляд не опускаю. Значит, чист перед законом.

Чутьё и опыт подсказывали мне, что Барсик действительно в этом не замешан.

— Есть предположения, кто мог совершить такой тяжкий проступок?

— Нет, — покрутил тот головой.

— Так выясни. Можешь угрожать от моего имени, обещать деньги и прощение в случае добровольной явки с повинной. Понял?

— Ага, — кивнул тот. И размышления замылили его хитрые зенки.

Пусть он сам с этим разбирается. А то всё я да я. Надо чтобы и другие потрудились на моё благо. У меня и так куча дел. Ещё надо жрецов через хрен бросить. Интересно, в котором часу они приедут? Надеюсь, пораньше, а то я вечером хочу покинуть академию и на несколько дней вернуться в дом Громова.

Вздохнув, я покинул столовую и закопал амулет в безлюдном парке. Место выбрал приметное. Потом точно найду. А сейчас надо идти на лекцию.

Добравшись до аудитории, занял своё место и понял, что лекция будет посвящена монстрам, имеющим первый или второй уровень по имперскому справочнику. Скукота.

Однако кое-кто весело проводил время. А именно Румянцев. Он уселся рядом с пышечкой и постоянно что-то с улыбкой шептал ей на ухо. А та хихикала в ладошку, пока Толстой сверлил их ревнивым взглядом и сжимал пудовые кулаки.

А уже ближе к концу второй лекции в аудиторию вошли два преподавателя и попросили меня пройти с ними. Они имели такой вид, что я мигом понял — приехали жрецы.

Кадеты тоже смекнули, что меня ждёт нечто неординарное. И некоторые из них начали злорадно поглядывать в мою сторону. Они страстно надеялись, что меня ожидает наказание, а то и что-нибудь похуже.

Но я даже внимания не обратил на этих людей, а с достоинством покинул аудиторию.

— И куда мы идём, господа? — спросил я мужчин, идущих по бокам от меня.

Они не спускали с меня цепких взглядов, словно я был преступником. Хорошо хоть антимагические наручники не надели. Видимо, из-за того, что я дворянин и лишь под подозрением. А вот простолюдина бы уже завязали в узел.

— Ты всё увидишь, Громов, — сухо сказал один из моих конвоиров.

Я тревожно облизал губы, играя роль. Любой кадет на моем месте встревожился бы.

Но вскоре на моём лице появилась озадаченность, потому что мы вышли из главного корпуса, пересекли двор и оказались перед храмом Перуна.

— Мы идём молиться? — удивился я, выгнув брови.

— Ты всё узнаешь, — взял меня под локоть смертный, завёл в здание и потянул вниз по ступеням.

Там обнаружилась небольшая комната с голыми каменными стенами, крошечным окном под потолком и единственным стулом. Меня быстро похлопали по карманам и по штанам, словно искали оружие или скрытые артефакты. А потом ещё и поясную сумку забрали.

— Что происходит? — выдохнул я, тревожно хлопая глазами.

— Громов, посиди пока тут, — приказал мне мужчина.

— Зачем? Что происходит⁈ — повысил я голос.

Но мои слова никто слушать не стал. Второй конвоир резко втолкнул меня в комнату и закрыл металлическую дверь на ключ.

— Можешь не пытаться использовать здесь магию или артефакты. В стены вмурованы артефакты, блокирующие любую магию, — сказал человек и свалил в туман вместе со своим напарником.

А я ради приличия несколько раз ударил кулаком в дверь, требуя меня выпустить. А потом уселся на стул и принялся разглядывать ногти.

Чего-то такого я и ожидал. Сейчас меня промаринуют часочек, чтобы я сам себя накрутил до предынфарктного состояния, а затем отведут в главный зал, где начнётся проверка у десятков людей на виду.

Интересно, кто придёт на это дивное представление? Кто увидит моё шоу, а потом будет с придыханием рассказывать детям?

Внезапно что-то заслонило свет, льющийся из окна, а затем прозвучал сочащийся ядом голос:

— Сидишь, ублюдок?

— А для чего, по-твоему, тут поставили стул? Включи свою тупую голову, Эдичка, — насмешливо сказал я, опознав Долматова.

Он на корточках сидел около окна. Прямо гопник какой-то. Только его форма была пошита из самой дорогой ткани, а пуговицы блестели золотом.

— Не смей оскорблять меня, ошибка природы! Выродок! — гневно выпалил он, сжав руки в кулаки.

— У тебя какая-то странная логика. Хотя нет… вполне обычная для избалованного сынка, которому во всём потакали и говорили, что он самый лучший, и вообще венец эволюции. Все должны пресмыкаться перед таким чудом. Но на самом деле ты всего лишь идиот с манией величия, кучей комплексов и ощущением полной безнаказанности.

— Скалься, скалься, мразь, пока можешь, — процедил он, сверля меня пропитанным яростью взглядом. — Из этого храма ты отправишься прямо в застенки жрецов Перуна.

В его горящих глазах замелькали искры безумия, намекая, что только смерть одного из нас положит конец этой вражде.

— Нет, не думаю, — ухмыльнулся я и закинул ногу на ногу.

— О-о-о! Поверь мне! Тебя ждёт большой сюрприз.

— Ты заказал тортик? Жаль. Я бы предпочёл отпраздновать своё освобождение твоим самоубийством.

— Ты угрожаешь мне? — зло прошипел смертный, скрипнув зубами. — Нет, ты не выйдешь из храма. Я не знаю, кто ты, но ты не Александр Громов. Тот был трусливым сыклом. Он бы никогда не посмел со мной так разговаривать. Но и ты, сука, поплатишься за свои слова.

— Бедный, бедный дурачок Эдичка. Ты ошибаешься. Я Александр Громов, но уже не тот, что был прежде. И это ты помог мне измениться. Именно тот удар по голове провёл меня через потерю сознания и понимание того, что всё нужно кардинально менять. Спасибо тебе за это, братец, — глумливо выдал я, попутно заметив, что на Долматова падает чья-то тень.