Тот погасил магию и с бесстрастным лицом сложил руки на груди. Молодец, соображает! Может, в нём есть капелька крови Локи?

Ратников же медленно покрывался кровью под мощный рок. Конечно, он пытался отбиваться. Но куда там… я благодаря своей быстрой и яростной атаке уже давно занял доминирующее положение. Кадета могла спасти лишь магия. Но он даже не пытался применить её. Как же крепко Орлов вбил всем в головы мысль, что в общежитии нельзя использовать атрибуты!

Барсов вдруг хмыкнул и холодно проговорил:

— Клянусь бородой Перуна, вы убьёте его, Громов. Не советую вам этого делать.

— Убедил, соловей языкастый, — прохрипел я и бросил стул в Ратникова.

Тот кое-как отбил его, глотая кровь, струящуюся из расколошмаченных губ.

— Урод, — зло прошипел обессиленный кадет, даже не пытаясь встать с пола.

Его правый глаз затягивала гематома. А на лбу красовались ссадины и довольно глубокое рассечение в форме молнии.

— Я беру харизмой, а не красотой, — иронично усмехнулся я, проведя ладонью по волосам.

— Тьфу, — сплюнул кровь кадет и яростно посмотрел на своего знакомца. — А ты, Барсов…

— … Молодец, — перебил я его и довольно глянул на бесстрастное лицо парня. — Сейчас ты пешка, играющая на стороне чёрных, а будешь белым ферзём, то есть моей правой рукой. Власть в общежитии сменилась в результате короткой, но жестокой революции. Правящий класс отделался малой кровью.

— Да вот хрен тебе! — приподнялся на локтях Ратников, брызжа алой слюной. — За тобой никто не пойдёт.

— Неужели? — жёстко усмехнулся я, выключив магнитофон. Сейчас музыка только мешала. — Дворяне всегда идут за силой, а она на моей стороне.

— Ты такой крутой только из-за своей магии, а попробуй сразись со мной на саблях! Я мигом срублю твою башку! — жарко выпалил смертный, прожигая меня убийственным взглядом.

— Можешь поставить себе плюсик. Дескать, спровоцировал глупого Громова на дуэль. Завтра вечером жду тебя на арене с саблей в руке. Сегодня ты явно не в форме.

— Я уничтожу тебя, — процедил он и выплюнул на пол выбитый зуб.

— Мы все знаем, что этого не произойдёт. Так ведь, Барсов?

— Я, пожалуй, оставлю своё мнение при себе, — спокойно сказал тот, хмуря брови.

— Не получится! Ты либо с революцией, либо против неё. Третьего не дано! — бурно выдал я, рубанув воздух ребром ладони.

— Кхем… в общежитии давно назрели перемены, — задумчиво проговорил Барсов, без особой симпатии глянув на Ратникова.

Впрочем, на меня парень тоже посмотрел отнюдь не с дружескими чувствами во взгляде. Он явно был себе на уме. Эдакий расчётливый эгоист, ищущий свою выгоду. Прям родственная душа. Не удивлюсь, если он однажды попробует всадить нож в мою спину. Но пока смертный настроен на сотрудничество. И этим надо пользоваться.

— Где деньги, собранные с новичков? — спросил я.

— В шкафу, — сказал Барсов, окончательно выбрав сторону.

— Достань их и пересчитай при мне.

— Тебе это с рук не сойдёт, предатель, — процедил Ратников, взбешённым взглядом наблюдая, как Барсов открывает дверцу шкафа.

— Сойдёт. Я действую с позволения очень уважаемых людей, — сказал я, добавляя себе весомости.

Мой палец указал на побелённый потолок, поскольку лучше обойтись без конкретики. Пусть сами гадают, кто благословил меня на переворот.

— Хм, — недоверчиво хмыкнул Ратников, но тут же скривился из-за боли, прострелившей его распухший нос.

Барсов же извлёк из шкафа несколько пачек денег, пересчитал их и вопросительно посмотрел на меня.

— Спроси у кадетов, чего им не хватает для комфортной жизни в общежитии. Ну, в пределах разумного. Вентилятор там или ещё чего, а не толпу куртизанок. Потом отчитаешься. А деньги держи при себе. Но если украдёшь хоть рубль из этой суммы… Сам понимаешь, я сильно расстроюсь. И скажи кадетам, что я через час жду их в актовом зале.

— Хорошо, — кивнул парень, сунув деньги в карман.

— Любая империя рано или поздно рушится, но это не повод погибать вместе с ней. Подумай над этим, — серьёзно бросил я мрачному Ратникову и подобрал с пола его зуб. — А это я возьму с собой. В хозяйстве пригодится.

Избитый кадет проводил хмурым взглядом свою выбитую собственность.

— Полагаю, наша дуэль отменяется? — спросил у меня Барсов.

— Верно. Мы достигли примирения. Согласен?

— Да.

Я победной поступью покинул комнату и увидел в коридоре взволнованных третьекурсников, выбравшихся из своих берлог на звук потасовки.

— Жду вас всех через час в актовом зале! — командным голосом проговорил я, двинувшись по коридору.

Кадеты молча расступились передо мной, а потом метнулись к Барсову, вышедшему из комнаты. А я свернул в другой коридор и быстро добрался до кабинета Орлова.

Мне не составило труда уговорить барона выдать ключи от актового зала. Он вручил их мне, после чего я вернулся на третий этаж.

Открыл дверь своей комнаты и услышал возбуждённый голос Румянцева, чуть ли не подпрыгивающего на жалобно похрустывающем стуле:

— … Стрижов, рассуди нас!

— Да, рассуди! — вторил ему взлохмаченный Толстой, грозно сверкая глазами с первого яруса койки.

Стрижов опасливо посмотрел на тяжело дышащих здоровяков, заметил меня и облегчённо отбарабанил:

— А вот и Громов! Пусть он вас и рассудит!

— Александр! Я вам сейчас всё расскажу! — выпалил Доброслав, сверкая глазами.

— Лучше я расскажу, а то вы, Румянцев, опять все переврёте! — вскочил с койки Толстой, тряхнув набором подбородков. — Громов, слушайте…

— Нет, меня слушайте! — завопил Румянцев.

В итоге они вместе, перебивая друг друга, рассказали мне, что не могут поделить пышечку-хохотушку. И каждый из них приводил «убийственные» доводы, что именно он первым должен попробовать завоевать её. А уж если не получится, то право на девушку переходит ко второму герою-любовнику.

— Та-а-ак, — хмуро протянул я. — К вашему сведению, мне она тоже приглянулась, так что теперь нас трое. Стрижов, будешь четвёртым?

— Нет-нет-нет! — выставил он перед собой руки.

— Как трое? — побледнел Толстой, уронив челюсть на внушительное пузо.

— Как понравилась⁈ — вторил ему Румянцев, нервно сглотнув.

Лысый здоровяк понимал, что получил серьёзнейшего конкурента. Ведь я хорош собой, магически силён, а какой у меня юмор…

— Ха-ха-ха! Да я дурачусь. Чего вы напряглись? Мне нравятся другие девушки. А если вы не можете поделить её, то просто разыграйте. Монетку бросьте или ещё чего. Я всегда таким образом принимаю самые серьёзные решения в своей жизни. А как же иначе? Не на логику же полагаться? — иронично сказал я и следом убедительно добавил: — Но вы пока отложите ваши сердечные дела и слушайте мои мудрые инструкции. Я скоро буду произносить речь в актовом зале, а вы встретите её бурными аплодисментами. Поняли? Только вместе не садитесь, а рассредоточьтесь по залу.

— Что происходит, Громов? — насторожился Стрижов, облизав губы.

— После моей речи всё узнаешь, — отмахнулся я и требовательно посмотрел на здоровяков.

Те согласно кивнули, обменявшись недружелюбными взглядами альфа-самцов.

Ох уж эти смертные! И ведь пышечка совсем не Афродита, но видимо её смех крадёт мужские сердца вернее, чем Чернобог насылает проклятия на своих врагов.

Но всё же, думаю, у них хватит ума поделить девушку.

Понадеявшись на это, я сходил в душ, надел отглаженный китель и мысленно прогнал будущую речь. А ближе к условленному часу я вручил ключи от актового зала своим соседям по комнате и отправил их открывать оный. Сам же выждал ещё четверть часа и только тогда двинулся на дело.

Барсов встретил меня перед залом и проговорил, указав рукой на небольшой второстепенный коридор:

— Громов, вам лучше войти через боковой вход, чтобы сразу оказаться за кулисами. Так будет эффектнее, чем идти через переполненный зал.

— Если ты оставил там засаду, то я тебя из-под земли достану. Сегодня день моего триумфа. И я никому не позволю его испортить: ни богу, ни человеку.