Я поднял вторую ладонь, выпустил нить потоньше, навроде «кнута», и наотмашь хлестнул по лицу. На щеке Антипа проступила глубокая кровавая полоса.

— Это — за нарушение субординации.

Удавка стянулась ещё крепче, и Антип захрипел, вскинув пальцы к горлу в тщетной попытке содрать магический захват.

— А это — за то, что людей моих опасности подверг.

Вторая полоса легла рядом. Я свернул тонкий «кнут», но удавку не отпустил.

— Ты при всех свою догадку высказал, дурень. И, ежели бы я врагом оказался, то там бы вас и передушил, как котят слепых. Мне по силе один Гришка и мог хоть что-то противопоставить. А он под клятвой.

Удавка соскользнула с шеи и развеялась в воздухе. Антип закашлялся и поднялся, растирая горло.

— Руку сюда давай. Клятву развяжу.

— Ваше Сиятельство, — прохрипел Антип, не поднимая взгляда, — не надо…

— Руку! Или я тебя магией заставлю! Мне в роду смутьяны не нужны. А дурни — тем более.

Антип снова рухнул на колени и торопливо заговорил:

— Ваше Сиятельство, помилуйте! Не со зла я…

— У тебя полдня было, чтобы со мной поговорить, — безжалостно добил я. — А ты, как пёс нашкодивший, в ангаре спрятался.

Антип поднял умоляющий взгляд и продолжил совсем тихо:

— Я понял, что вы не Матвей Охотников. Силища в вас огромная. Не таков был юный граф. И знаете вы всяко больше, чем ему полагается. Может, даже больше, чем ЛяльСтепанна знала. Что мне было делать? Кого я пустил в сердце имения?

— Того, кто пришёл, чтобы вас спасти, — отрезал я. — Я родич по крови Охотниковым, Антип. Иначе магия бы нас не связала. И я — единственный, кто может и вас из задницы вытянуть, и Российскую Империю попробовать у Гнили отбить. Большего тебе пока знать не надо.

— Пощадите, Матв… Ваше Сия…

— Матвей Палыч.

— Пощадите, Матвей Палыч, — прошептал Антип, окончательно сдаваясь. — Я всю жизнь на дело Охотниковых положил. Ни в чём их не подводил. Ежели вы с меня клятву снимете, я для вас опасен стану. Убьёте же…

— Не убью. Твой ум здесь нужен. Но из имения не выпущу.

— Так и оставьте клятву, прошу вас. Я верно служить вам буду. Кем бы вы ни были.

— Я — Матвей Охотников, Антип. И я тебя прощаю. Но если ты ещё раз против меня пойдёшь…

— Не пойду, — опустил голову Антип. — Ежели вы будете с Гнилью бороться, то мне всё равно, кто вы есть.

За оставшееся время я перебрал бумаги Охотниковых в кабинете, но ничего интересного не нашёл. Хозяйство они вели аккуратно, каждую копейку учитывали, поэтому планирование рутинных расходов и учёт доходов дались мне легко. Но мысль об управляющем уже не приходила, а непрестанно свербела в голове. Нужен человек, способный взять на себя экономические задачи полностью.

Сырьё на завод мы тоже доставили без приключений. В обработанном виде нити были куда компактнее, чем сырые. И поместились в два грузовых мобиля, оказавшихся в распоряжении Охотниковых. Сам я поехал с Тихоном, на арендованном.

Переговоры с рабочими сладились быстро. На заводе был местный управляющий, который моментально ухватил личную выгоду от обещанной премии, и растолковал людям задачу. Одну проблему я закрыл.

Заехав ненадолго в Московский дом, написал Маржинову письмо, уточнив сроки поставок, и сослался на Колесова, обещавшего помочь с транспортировкой. По скорофону связался с самим Колесовым, подтвердив нашу договорённость о навигации. Загружу своих изобретателей, пусть думают. До именин Государя Императора оставалось пять месяцев, авось, что и скумекают.

— Сейчас отвезёшь меня в Июневку, Тихон, — распорядился я после обеда на скорую руку, — и вернёшься в Москву. Мне нужно несколько дней пробыть в имении, работу организовать. А ты за это время подбери мне мобиль. Хороший, последнему слову техники отвечающий. На цену не гляди. Выкупишь. Вот, доверенность на тебя составил, в банке примут. И приедешь ко мне не позднее четверга уже на нём. Кроме покупки мобиля, займись своим планом по набору охраны для моих имений. Первый список тоже к четвергу жду. Если тебе перемещаться надо будет, мобилем новым пользуйся.

— Так точно, ВашБродь! — обрадовался Тихон.

Оказавшись в имении, я едва дождался ночи и вернулся в ангар. Антип головы не поднимал, ко мне обращался предельно вежливо. Дуняша если и знала, откуда у братца на щеке полосы взялись, то молчала.

Зато Гришка сиял как медный таз.

— Видите, Матвей Палыч? Я теперь словно как невидимка! И никто не знает, что блоки-то уже тю-тю.

— Ты сам, главное, не проговорись, — улыбнулся я.

Григорий серьёзно кивнул. Помимо него и Дуняши с Антипом, в «самоварной» были стихийники Мишка и Прохор.

— Так, — я расстелил поверх стола карту Обмоточного и указал на своё бывшее имение под Ярославлем. — Мне нужно попасть вот сюда. И очень быстро. Со мной пойдёт Гришка. Попробуем нырнуть в Нутро, из которого Обмоточный к нам пришёл. Если я прав, то оно нас выкинет неподалёку от его избушки. Пройти надо осторожно, чтобы ни один гролк не тявкнул. И попасть вот сюда.

Я ткнул в следующую точку.

— Это Нутро, судя по схеме, нас должно выпустить тут, — новая точка. — Дальше переходим вот так и вот так. И, если верить карте Обмоточного, аккурат у Ярославского имения и очутимся.

— Мудрёно, — почесал подбородок Мишка. — А если там Обмоточный будет?

Я пожал плечами.

— В прошлый раз мы с Гришей его хорошо припечатали. Если победить не сможем, то хотя бы уйдём назад. Или просто уйдём и пробьём Грань где-нибудь. Выйдем из Гнили.

— Зачем тебе в Ярославское имение, граф? — спросила Дуняша.

— Хранится там кое-что, — уклончиво ответил я. — И, если нам удастся это кое-что достать и сюда принести, то за Июневку я буду спокоен. Нельзя позволить Обмоточному пройти в ангар.

— Меня с собой возьмите, пожалуйста, Матвей Павлович, — тихо, глубоко склонившись, попросил Антип.

Команда моя на его поведение никак не реагировала. И мне это понравилось.

— А если Обмоточный нападёт, пока вы ходить будете? — вскинулся Прошка.

— Дык толку от меня… — скривился Антип. — В прошлый раз только благодаря Его Сиятельству и выжили. Смотрите в оба, дежурных выставьте, за сигналками следите. Если кто появится, Дуняша попробует Грань запечатать. Её ЛяльСтепанна учила.

— Дельная мысль, — одобрил я.

— Мы выход в Гниль потеряем… — вмешался Михаил.

— Зато Июневку сохраним, — отрезал я. — А выход найдём. Я пробью, если что.

Наш отчаянный план начал воплощаться как по нотам. Видать, удача решила, что довольно отдохнула, и вернулась к своим обязанностям.

До Нутра нас добросила Дуняша на малом мобиле. Она же должна была отвести его обратно в ангар. Обнявшись на прощание, мы спустились в разверстую пасть Гнили.

Нутро прошли без приключений. Я подчищал его по ходу дела, но осторожно, чтобы и резерв не истощать, и перемещений не обнаружить. Выкинуло нас, как я и предполагал, в лесочке за избушкой. Сориентировавшись мысленно по вызубренной наизусть карте, я повёл маленький отряд к следующей точке. Тихая, спокойная ночь разливалась над Гнилью. На окраине леса шумела переродившаяся трава, расстилаясь лугом. А дальше, за видневшейся избушкой и кромкой леса, разливалось зарево.

— Чудо-то какое! — восхитился Григорий. — Аж красиво…

Антип ничего не сказал, но долго всматривался, хмуря брови.

Тишина стояла оглушительная. И ни одна тварь нам не помешала. Лишь на мгновение, бросив последний взгляд на избушку перед тем, как сигануть в Нутро, я, кажется, различил за частоколом свет окуляров.

Но шли мы спокойно, погони не чувствовалось. Здесь, в непосредственной близости к сердцу Гнили и логову Обмоточного, я работал ещё тоньше, лишь страхуя нас от внезапного запуска пищеварения у Нутра. Антип смотрел мне на руки, явно запоминая каждое плетение. Хорошо, впрок пойдёт. Надо будет подучить его, как вернусь.

Переходов всего сделали четыре, от Июневки до последней точки. Семь часов ушло на дорогу. Занимался рассвет, полосуя смутное небо Гнили тонкими царапинами.