Грань вспучилась, дрогнула и лопнула нарывом. Напротив меня образовался лаз чуть больше человеческого тела. Я подхватил бесчувственную Аннушку и протащил наружу. Отойдя шагов на тридцать, опустил её на сочную зелёную травку и бегом вернулся к пробою. Надо успеть закрыть, пока твари не добежали.
Магия шла медленнее, чем требовалось. У Матвея Охотникова был свой пропускной потенциал, куда ниже моего. Приходилось считаться. Прореха зарастала медленно. Я уже слышал отдалённый нестройный шорох гролков. Их попробую сдержать. Главное, чтобы твари покрупнее не сунулись.
Аннушка навалилась мне на спину и вытянула руку, опустив локоть на моё предплечье. С пальцев полился уверенный поток, сплетаясь с моим. Я рот открыл обругать, но только крякнул от удивления. Грань жадно поглощала магию жизни и закрывалась! Мне оставалось только штопать поверх узкими штрихами своей силы. Несколько минут, и пробой схлопнулся. Ещё до того, как силуэты гролков стали различимы на фоне зыбкого тумана.
— Всё, — выдохнула Аннушка и осела на землю. Я опустился рядом, погладил её по влажным волосам, отёр бусинки пота с висков.
— Отдыхай, девочка, ты славно поработала. А мне надо Грань укрепить. Хотя бы снаружи.
Аннушка отползла шагов на десять и без сил растянулась в траве. Жиденькие потоки магии заклубились над ней перламутровым облаком. Правильно, тело восстановить надо. Хорошо ей от Гнили досталось. Резерв до одной пятой опустошила, как минимум.
Я вернулся к Грани, оценивая, что могу сделать с имевшимся запасом сил. Расставил вдоль опорные точки и забылся, накладывая плетение. Хорошо вышло. Лучше, чем ожидал. Даже руки от радости потёр, закончив. Да, укрепилась линия едва ли в сотню метров. Но это уже на сотню метров меньше возможности расширения для Гнили. Птичка по зёрнышку клюёт.
Обернулся на Аннушку. Она устало улыбалась мне, пытаясь заплести всклоченные волосы.
— Я подмогу вызвала. Часа через три приедут, заберут нас.
— В Приморск?
— Нет. Поедем дальше, в штаб. Придётся с моим начальством беседовать, Матвей. Давай доедим остатки припасов и проговорим твою легенду.
— Ты пособничаешь преступнику, Анна Михайловна.
— Я ловлю крыс под государственным троном, Матвей Павлович. Крыс своих, под хитрой личиной укрывшихся. У меня среди государевых людей помощников нет. Все потенциальные враги. И среди преступников врагов нет. Каждый — потенциальный союзник.
Дорогу в тряской повозке, которая, как теперь я узнал из воспоминаний Матвейки, называлась мобилем, я перенёс значительно лучше. Да и на мягком сидении, затянутом дорогим бархатом, оказалось куда удобнее, чем в клетушке на скамье.
Мобиль за нами приехал другой. Тоже высокий, на внушительных колёсах, но без клетки позади. Внутрь поместились аж четыре бойца, одетые в длинные чёрные сюртуки, застёгнутые наглухо. За поясом у каждого кобура с ог-не-стрель-ным оружием. Знания я тоже почерпнул из памяти Матвея Охотникова. Удобным оказалось слияние с носителем, хоть можно понять, что вокруг меня творится и не выглядеть сумасшедшим.
Та самая железная палка, из которой в меня грохнули в самом начале, в порту, оказалась пистолетом. Работала на магии, с устройством я пока не разобрался, но планировал в самое ближайшее время приступить. Судя по воспоминаниям, с тварями Матвей особо не сталкивался, бороться не приходилось. Значит, надо проверить, как работает магия пистолетов в Гнили. И, если придётся, научиться изготавливать оружие на основе своей магии.
Кольцо я надел заблаговременно, чтобы к приезду группы оказаться нулевым потенциалом. Разумеется, меня обыскали. Но умница АнМихална нацепила на колечко ещё и следящее заклятие, поэтому наличие у меня слабенького артефакта от государевой ищейки тревоги не вызвало.
Штаб оказался небольшим поместьем, расположенным на границе села. Гниль его обходила, значит, наверняка раньше здесь жил артельщик, и в селе до сих пор сохранился его артефакт. Новость отличная, но под действием блокировавшего магию кольца я был слепым, как кутёнок.
Торопиться не стал, подвернётся возможность — найду.
Роскошный особняк распластался по зеленевшему лугу. Глаз отдыхал на ярких красках после монотонной серости Гнили.
Первым делом, по категоричному приказу АнМихалны, нас разместили в комнатах, раздельных, разумеется, и дали помыться. Жилище мне досталось небольшое, ну так многого я и не ожидал. Зато в отдельном помещении, отделанном плиткой, нашлась ванна. Я долго изучал устройство водопровода, пока не догадался опереться на память Матвейки. Повернул кран и, о чудо, полилась горячая вода. Вопль восторга, должно быть, слышали по всему особняку.
Я с наслаждением выкупался, трижды намылив и ополоснув тело. А выйдя из ванны, обнаружил на кровати смену белья, белоснежную рубаху, жилет, брюки и короткий сюртук. Удовольствие быть чистым способен оценить только тот, кто три дня пропитывался вонью Гнили, облепился клочками паутины и извалялся в слизи Нутра. Да за одну только горячую воду я готов был плешивой ведьме ноги грязные целовать. Хоть что-то в новом мире меня обрадовало. С банькой, конечно, не сравнится. Ну так и длительного отдыха в парной никто не обещал.
После водных процедур мне удалось даже около часа поваляться на кровати. Видимо, АнМихалне требовалось куда больше времени для омовения. Вымывшись и взбодрившись, я даже пожалел, что нас расселили. С удовольствием бы потёр Аннушке спинку…
Кровать выглядела куда роскошнее, чем была в моём имении, тяжелая, с резным изголовьем, пуховой периной и мягкой подушкой. С наслаждением вытянувшись, я принялся копаться в воспоминаниях носителя, но дрёма сморила. Разбудил меня слуга. Безупречно вышколенный, но в бравой выправке я мигом почуял военного.
— Анна Михайловна приглашает вас присоединиться к ней за ужином, Ваше Сиятельство.
Мысли о спине Аннушки, покрытой пеной, вновь заполонили разум, но я отогнал бесплодные фантазии. Интересно, а под зачарованным колечком моя магия будет восстанавливаться? Пока что я резерв свой не чувствовал вообще.
Спешно одевшись, я спустился в столовую, с непривычки ёрзая в тесном костюме. Жилет обнимал не хуже доспеха. С той лишь разницей, что доспех мог сдержать удар когтей гролка или околиса, а жилет нет. Доспеху я был готов простить тесные объятия за боевые заслуги.
Я вошёл в столовую и обомлел. АнМихална повернула голову ко мне, оставшись стоять у окна. На ней был странный костюм из укороченного сюртука («жакет» — подсказала память Матвейки) и длинной узкой юбки. И сразу куда-то делась худоба. Одежда выгодно подчеркнула небольшую упругую грудь и крепкие поджарые ягодицы.
Волосы Аннушка хитро заколола, и теперь буйные кудри улеглись в сложную прическу. Выглядела Аня мило и обольстительно. А, развернувшись ко мне, продемонстрировала ещё и глубокий вырез с кокетливо выглядывавшим кружевом. Вот почему мне удалось аж час наслаждаться роскошью постели. Куда бы я не преминул вернуться в компании АнМихалны, отложив ужин до лучшего момента.
Моё же приведение себя в человеческий вид ограничилось помывкой и расчесыванием длинных, ниже ушей, светлых волос. Доберусь до цирюльника — обстригу к тваревой заднице.
— Анна Михайловна, прелестно выглядите, — пробормотал я, неловко целуя ручку. Аннушка вздёрнула бровь, но я списал это на смущение.
— Благодарю, Матвей Павлович. Вижу, и вы отменно отдохнули. Проводите меня, будьте любезны.
Пока мы шли к округлому столу, накрытому к ужину, АнМихална склонилась к уху.
— Матвей, ручку уже давненько целуют только на балах или ухаживая. Раскланяться достаточно. Мне можешь пожать по-мужски. Учитывая моё звание, допустимо.
— Уяснил, спасибо. А что если я за тобой ухаживаю?
— Резерв истощился?
Я придвинул стул, нежно улыбнувшись язве, и устроился напротив. Ужин не задался. Присутствие слуг ограничивало разговоры. Я был уверен, что слух у них куда острее положенного. И не факт, что докладываются они исключительно АнМихалне.
