Они вышли на нас и даже во тьме, разбиваемой светом их фонарей, я заметила, как удивленно взметнулись их брови. Видимо, они не ожидали никого встретить.

Шесть мужчин и две женщины, почти все крупнее и старше нас. Впереди выступал крепкий, плечистый мужчина. Чуть поодаль толпились парни помоложе, самый рослый из которых выглядел совсем мальчишкой лет восемнадцати. Они держали в руках оружие: кто-то – короткие ножи, наподобие тех, что были у меня на кухне, прочие – автоматы. В каждой паре глаз ясно читался смертный приговор. Они быстро смогли взять себя в руки, чего не скажешь о нас с Димой. Ладно, о Диме говорить не стоит – он никогда не теряет над собой контроль, но я-то уж точно вся поддалась панике и ни о чем, кроме безмолвного крика «спасите!» не могла и подумать.

На нас смотрели убийцы. От этой мысли меня передернуло. Как-то рано они вышли на свою «охоту», ведь Дима был уверен, что у нас есть ещё пара дней. Неужели планы поменялись? Может быть, из-за нас? Из-за утечки информации?

Дима ободряюще сжал мою ладонь. Это движение не осталось незамеченным. Два автомата тут же направили на нас свои дула.

– Стойте! – твердо произнес Дима. – Мы свои.

Я не понимала, зачем он это делает. Всё и так ясно. Нас убьют и песенка спета. Пусть нас убьют! Это лучше, чем сотрудничать со стебачами. Я была в нем уверена, неужели он… Неужели люди из штаба правы, полагая, что доверять нам нельзя?! Не может быть, чтобы я сама ошиблась в нем!

К горлу подступила тошнота. Я постаралась сосредоточиться. Иногда люди не сразу убивают врагов – хотят выпытать у них сведения. Судя по всему, эта же мысль пришла в голову и тем, что стояли напротив, так как они чуть поумерили свою решительность, не убирая оружие, но и не наводя его прямо на нас, а целясь куда-то в ноги.

– Что вы хотите сказать? – рявкнул один из тех, что держал оружие.

Это был их «вожак», выступающий впереди всех и державший ситуацию под контролем. Он был довольно крупного, но спортивного телосложения, с редкими темными волосами, лет сорока.

– Мы из убежища.

– Из убежища? И что же вы делаете тут в такое время?

– Мы… гуляли, – на секунду Димин голос дрогнул. Я никогда не замечала за ним подобного, но он быстро взял себя в руки и продолжил. – Нам разрешили. Поверьте, мы не из их числа.

– А с чего ты взял, что мы – не они?

– Я знаю их лучше, чем кто бы то ни был.

Несколько секунд компания напротив нас пытались понять и переварить услышанное. От меня не ускользнуло, как они мимолетно переглянулись, будто без слов договаривались о чем-то. А затем самый старший и, видимо, самый главный из них продолжил допрос.

– Ты знаешь их? – медленно и будто с угрозой произнес он.

– Знаю. Они нападут на город вновь через несколько дней, а пока отыскивают места расположения убежищ. У них не так много сведений, чтобы приступить к активным действиям сразу же после первого удара.

Я с недоумением смотрела на Диму. Как он может вот так вот просто выкладывать им всё? Разве они мирные? Разве мы можем кому-то доверять? Даже если они не стебачи – не факт, что они мирные и находятся на нашей стороне. Ведь тогда они должны находиться в убежище, а не разгуливать в столь поздний час.

– Ты в этом уверен? – настороженно произнес тот же мужчина, не сводя с Димы глаз.

– Да, – спокойным тоном ответил он, не задумываясь ни на секунду.

– Так ты перебежчик? – выдвинул тот новую версию.

– Нет, – отчеканил Дима.

То, что произошло дальше, не мог предвидеть никто. Молодой парень чуть старше нас с Димой с возгласом:

– Да они же нас за нос водят, Михалыч! Ах ты, проклятый стебач! – мгновенно вскинул своё ружье.

Никто из нас не успел вмешаться. Раздался выстрел, и Дима с тихим стоном, словно подкошенный, упал на землю.

Как это могло случиться? Никто не мог подумать, что это произойдет! Если бы я могла предчувствовать, то не задумываясь прикрыла бы его своим телом, как неоднократно делал это он сам.

– Дима! —падая перед ним на колени, всхлипнула я.

В ответ раздался ещё один тихий стон.

Он жив, жив! В этот миг я почувствовала, что готова плакать и смеяться одновременно. Главное, что он жив!

– Ты что, идиот? – выкрикнул Михалыч, отталкивая выстрелившего парня прочь и не забыв выхватить у него ружье.

Вся толпа незнакомых людей тут же окружила нас снова.

– Эй, парень, ты как? – главный этой шайки наклонился над Димой, бегло оценивая ситуацию.

– Что вы наделали? – прикрывая рот рукой, в ужасе прошептала я, и слезы начали струиться по моим щекам, падая на неровную поверхность земли.

Желание плакать победило. Желание смеяться было безумием, секундным помешательством, мигом ликования оттого, что Дима жив. Жив. Но я не знаю, насколько серьезно он ранен и можно ли ему помочь при нынешних условиях.

«Это неправда, – твердила я себе как заклинание, будто бы, повторив его несколько тысяч раз я смогла бы повернуть время вспять. – Этого не может быть. Сейчас он встанет и скажет, что всё в порядке».

– Дима, – умоляюще протянула я, опасаясь даже прикасаться к нему. Вдруг это может повредить ему ещё больше?

– Убежище далеко? – освещая фонарем тело Димы и пытаясь отыскать рану, допрашивал меня всё тот же мужчина.

Я ответила на автомате. Мне уже всё равно, кто они и на чьей стороне. Пусть только помогут. Пусть спасут его. Или убьют нас обоих.

Пуля попала в правую часть чуть выше живота. Я заметила рану вместе с руководителем этой шайки и содрогнулась от расплывшегося на одежде парня темно-алого пятна.

Меня отстранили в сторону. Двое крепких мужчин подхватили Диму на руки, ещё двое на всякий случай придерживали того мерзавца, что выстрелил в Диму. Его оружие лежало на земле, и я едва удержалась от порыва схватить его и выстрелить в этого гада. Я не могу так поступить. Потому что теперь жизнь Димы, да и моя тоже – всецело в их руках.

Я не запомнила, как мы добрались до убежища. Как не запомнила, кто нас встретили и куда делись эти люди. Я начала возвращаться в реальность лишь через некоторое время. Меня привел в себя холод. Я сидела на сырой земле рядом с медицинским крылом, потому что внутрь меня не пустили, и безотрывно смотрела в одну точку. Мысли вращались возле этого злополучного вечера – сначала такого счастливого и безмятежного, а потом ужасающе-непоправимого. Я жалобно застонала и уткнулась лицом в колени.

– Эй! Девушка, – раздался надо мной голос, и я медленно приподняла голову, словно не осознавая, что зовут именно меня. – Вы как?

– Всё в порядке, – отозвалась я, хотя, разумеется, ничегошеньки не в порядке.

В тусклом освещении я разглядела лицо пожилого мужчины, имени которого не знала, но была абсолютно уверена, что видела его раньше. Он живет здесь, в этом убежище.

– Это твой парень поймал пулю, да?

Я горестно вздохнула и кивнула головой. Сил говорить об этом у меня просто не оставалось.

– А ты чего здесь сидишь? Поспать бы тебе.

– Не могу. Не хочу, – я брезгливо поморщилась, словно самое ужасное, что я могла сейчас сделать – это отправиться спать как ни в чем не бывало.

– Тебе к нему нужно, – понимающе качнул он головой. – Погоди, я зайду, поговорю с Любочкой, это наш доктор, хорошая женщина, может быть, договорюсь. Погоди.

Он с необычайной резвостью засеменил к двери и тотчас скрывался в медицинском кабинете. Я покорно осталась ждать, не сомневаясь в том, что через пару секунд, в лучшем случае – полминуты, он выйдет оттуда и виновато пожмет плечами. Но мужчина всё не возвращался. И это вселяло в меня надежду.

Прошло, по меньшей мере, около двух-трех минут. Время тянулось как резина, и я невольно начала ерзать на месте в ожидании. Наконец дверь тихонько приоткрылась, и в коридоре появились два силуэта – один принадлежал пожилому мужчине, взявшему на себя участь похлопотать за меня перед врачом, а второй – женщине со строгим, безжалостным выражением лица – тем самым, с которым она выставляла меня из кабинета около часа назад со словами: «Девушка, вы не понимаете меня? Вам нельзя туда! Это медицинский кабинет, а не проходной двор!» Я боюсь, что она повторит это снова, и смотрела на нее с немой мольбой.