– Держи, кушай.

Он произнес: «Спасибо», чем тронул меня до глубины души, и немедленно начал откусывать картошку небольшими кусочками с разных сторон. Я облегченно вздохнула: на пару минут у нас есть занятие, а потом, стоит верить, вернется Дима и обрисует дальнейшие перспективы. Может быть, он сумеет найти Данину маму.

На самом деле мне было сложно представить, как мать могла бросить ребенка одного. Замерзай, голодай, умирай сама, но береги своего детеныша – ведь это заложено в природе и животного, и человека! Единственным разумным ответом на это было всё то же – их встретили стебачи и забрали с собой, а ребенка оставили здесь. Наверно, с ним слишком много проблем, по их мнению. И всё-таки мне не хотелось в это верить.

Я смотрела на жующего картошку Данилку с большими серыми глазами, маленьким симпатичным носиком, светлыми бровками домиком, и мне невольно хотелось улыбаться. Ради таких крох и стоит жить и бороться!

Я хотела предложить ему поесть ещё, но не успела. Шум из кустов заставил меня инстинктивно, не размышляя, загородить собой мальчика и повернуться лицом к опасности. Я надеялась, что это Дима, но мне навстречу вышла женщина с ведром в руках. Одета она была весьма аккуратно – в черную кожаную куртку, чистые брюки и короткие сапоги. Заметив меня, она остановилась и напряглась, а потом заметила за мной малыша и тотчас изменилась в лице. Вместо испуганной женщины передо мной появилась рассерженная, разъяренная, готовая в один прыжок напасть на меня рысь.

– Отпусти ребенка, – сквозь зубы процедила она, испепеляя меня взглядом.

– Вы – Данина мама? – несмело предположила я, но мой вопрос утонул в радостном крике ребенка.

Даня бросился к женщине, обнял ей за талию, и та, уронив ведро, из которого тотчас посыпались грибы, взяла его на руки и крепко прижала к себе. Её взгляд по-прежнему был недоверчивым. Нет, даже не так, она меня ненавидела – её взгляд пылал огнем, под которым хотелось сжаться в комочек и уменьшиться в несколько раз. Но я не сделала ничего предосудительного! Поэтому я мягко попыталась объяснить ситуацию.

– Мы с моим спутником ищем убежище, и случайно нашли здесь вашего сына.

– Так ты ещё и не одна? – яростно фыркнула она.

– Он пошел искать Вас!

– Не ври мне! Зачем вам понадобился мой сын? Что вы сделали с остальными?

– С кем? – в ужасе переспросила я.

Я не понимала, о чем говорит эта женщина, но в каждом её слове читалась такая неприкрытая злость, а в каждом взгляде мелькали настоящие молнии, так что я, хоть и не видела в её руках оружия, опасалась, что не смогу переубедить её, и тогда она меня прикончит. Для этого ей даже не потребуется никакого сподручного средства – в гневе человек приобретает невероятную силу, доводилось слышать мне. Но проверять это на себе не слишком хотелось.

Женщина, крепко держа на руках ребенка, внимательно изучала меня взглядом, словно оценивая, насколько я могу быть опасна. И в этот момент сбоку от нас появился Дима. Он заметил перемену обстановки и, не придавая значения напряженной тишине, подошел ко мне и стал рядом. Мне сразу же стало легче, словно железные оковы, сковывавшие мое тело, чуть ослабели, и теперь я могла дышать.

– Вы – мать? – кивнув незнакомке, произнес он обычным тоном.

То есть это для простых людей он обычный, а для Димы был даже мягким, в нем не было слышно льда и металла.

– Я – мать. А вот вы кто?

Он бросил на меня недоуменный взгляд, словно обвиняя в том, что я ещё ничего не объяснила, и проговорил:

– Мы услышали плач и нашли здесь вашего сына. Я пошел искать Вас, а Надя с ребенком остались на случай, если вдруг Вы бы сами вернулись. Зачем Вы оставили его здесь одного?

– Я не оставляла! – воскликнула она, но тут же убавила тон, совладев с собой. – Я полагала, что это вы украли его. Я оставила Даню в убежище, попросила присмотреть за ним одну знакомую. Так вы не эти? – презрительно сжав зубы, с явным облегчением в голове произнесла она.

«Конечно же нет!» – хотелось выкрикнуть мне, но раз уж Дима взялся за объяснения, я позволила ему пояснить всё за нас двоих.

– Нет. Мы переждали налет в магазинчике недалеко от центра, а выбравшись наутро никого не обнаружили. Нам никак не удавалось найти убежище или кого-то, кто мог бы помочь. А потом мы наткнулись на ребенка… – Словно вспомнив о Дане, Дима спросил: – Так как он здесь оказался? – в его голосе слышалось непонимание, и я сама чувствовала абсолютно такие же эмоции.

– Я… Я не знаю. Может быть, он как-то выбежал сам. Я не знаю, – женщина едва не плакала, понимая всю опасность произошедшего. – Я пошла, чтобы поискать грибов на ужин и оставила его там, в убежище. Я попросила приглядеть за ним одну женщину, но она, видимо, забыла или отвлеклась. Там каждый сам за себя. Видимо, он как-то выбрался.

Успокоившийся с появлением мамы малыш спокойно сидел на её руках, и его глазенки устало слипались.

– Вы проводите нас в убежище? – уточнил Дима.

Незнакомка молчала, раздумывая.

– Я не уверена, что могу… – она не договорила, бросая на нас извиняющиеся взгляды.

Мне хотелось крикнуть: «Да ведь мы же спасли Вашего ребенка!», но я сдержалась. А вот не терявший самообладания Дима сформулировал мою мысль гораздо мягче:

– Если бы мы были теми, о ком Вы думаете, разве мы не были бы вооружены? Мы бы убили Вас и ребенка, разве не так? Мы правда уже столько дней пытаемся найти всех остальных! Мы не можем отыскать своих родственников и понятия не имеем, целы ли они…

Его речь смягчила ожесточившееся в суровых условиях постоянного ожидания опасности сердце незнакомки. Я заметила, как тень сострадания легла на её лицо, а потом она произнесла:

– Ладно. Пойдемте. Только я грибы соберу.

Мы с Димой помогли ей подобрать рассыпавшиеся лесные дары, а потом отправились вслед за ней, инстинктивно стараясь ступать как можно тише.

– Здесь недалеко. Вы почти дошли, – проинформировала она нас, не выпуская из рук Данилку, которого от усталости морило в сон.

Ведро нес Дима. Судя по тому, что грибов в нем было меньше половины, надеяться на сытный ужин находящимся в убежище сегодня не придется. То ли место для сбора женщина нашла неудачное, то ли очень спешила вернуться, раз шла обратно с таким небогатым уловом.

Неужели они каждый день питаются впроголодь? Или, может быть, у них есть кое-что в запасе? От мысли о том, что все мы, недавно жившие в своих теплых и уютных домах и не задумывающиеся над тем, что будет на завтрак, обед и ужин, вынуждены каждый день встречать туманную неизвестность, маячащую впереди и бояться смерти не от пули, так от голода, меня передернуло.

– А вас как зовут? – поинтересовалась женщина, неслышно ступая впереди и не оглядываясь на нас.

– Дима.

– Надя.

– А меня Татьяна. А сына моего – Даня. Он вам уже рассказал, наверное? Общительный у меня сынок. – При этих словах её лицо впервые озарилось улыбкой, и я поняла, что она отнюдь не так сурова, просто боится, как и все мы.

– Вот здесь? – вдруг произнес Дима, указывая рукой на прикрытый ветками бугорок.

– Да, – ответила Татьяна, бросая на него настороженный взгляд, – Это вход.

Парень бросил на меня победный взгляд и не без хвастовства пояснил:

– Я же сказал, что при особой внимательности найти убежище не составит труда.

– Но если бы нас не привели сюда, ты не нашел бы это место так скоро, – обрубила его я, не разделяя улыбки.

– Не отрицаю, – согласился он, ничуть не обидевшись.

Татьяна с Диминой помощью отодвинула ветки и моему взгляду открылся довольно узкий проход, больше похожий на яму.

– Здесь только один вход? – уточнил Дима.

– Нет. Есть ещё, с другой стороны, он гораздо шире и маскируется только на ночь. Думаю, именно через тот вход Даня и выбрался. Не представляю, как ему удалось уйти так далеко.

Она пригнулась и сделала первый шаг. Оказалось, внизу находились порожки. Дима сделал мне приглашающий жест, и я проследовала за Татьяной.