Мне не хотелось мыслить в этом направлении. Хотелось верить, что всё получится. И первой ступенью этого масштабного плана было обнаружить убежище.

– Как ты собираешься их отыскать? – задала я интересующий меня вопрос.

Дима ответил не сразу, то ли не имея вразумительного ответа в арсенале, то ли не желая меня просвещать.

– Я пытаюсь мыслить логически, – наконец отреагировал он.

– О-о-о, это, несомненно, должно нам помочь, – с издевкой протянула я, но тут же ощутила, что момент для ссоры сейчас не самый подходящий, поэтому поспешно откашлялась и произнесла серьезней: – Можно задать ещё один уточняющий вопрос? Если стебачи собираются вычистить город, то почему не начнут делать это прямо сейчас? Зачем обязательно нужно ждать пять дней.

– Уже четыре, – поправил Дима. – Полагаю, это указ «сверху». Может быть, они ждут, что люди расслабятся и начнут возвращаться в город…

Это было похоже на правду. Если ими управляют, то они мало что могут решать сами, хотя, вероятно, полагают иначе. Но нанести удар, когда люди едва начнут ощущать прежнее спокойствие… это невероятно жестоко! Чудовищно! Как можно убивать друг друга? Какими бы целями не прикрывались эти мерзкие людишки, именующие себя стебачами, они заслуживают самой строжайшей кары!

Подумав об этом, я взглянула на Диму и поняла, что на самом деле давно уже решила для себя непростой вопрос. Я ему верю. Он не такой, как эти, нацеленные на массовые убийства невинных людей. Иначе бы он не спасал меня уже столько раз подряд. Иначе бы я не шла сейчас рядом с ним.

Мы молча передвигались ещё какое-то время. Я уже не считала улицы, через которые мы прошли и не могла знать наверняка, сколько времени истекло с тех пор, как мы вышли из дома, служившего нам временным пристанищем. По моим ощущениям, мы брели уже часа три, и никаких результатов я не наблюдала.

Несколько раз мы заходили в заброшенные супермаркеты, надеясь отыскать что-нибудь съестное, но полки были основательно подчищены и ничего, кроме грязных тряпок и целлофановых пакетов найти не удалось. У меня было два предположения на этот счет: либо здесь побывали свои же, и собрали еду про запас, либо стебачи настолько жестоки, что разграбили и растащили всё, что было, надеясь, что оставшиеся в городе люди умрут от голода в течение оставшихся семи дней.

Я уже начала уставать и лишь огромным усилием воли заставляла себя шагать дальше и не вздыхать слишком громко, как вдруг неподалеку раздался странный звук, похожий на плач ребенка.

– Что это? – прошептала я, мгновенно замирая на месте.

Дима поступил тем же образом, и несколько секунд мы прислушивались к звукам. Вокруг стояла тишина. А затем плач повторился.

– Это ребенок, – с удивлением констатировала я и сделала шаг в сторону, чтобы увидеть, откуда доносится звук, но Дима предусмотрительно схватил меня за руку.

– Не смей!

Но я уже увидела его. Мальчик лет четырех, с растрепанными светлыми волосами, в зеленой теплой кофточке и теплых байковых штанах сидел прямо на земле и тихонько плакал. Его лицо было опущено, но время от времени он поднимал глаза, растерянно смотрел по сторонам и снова начинал плакать.

– Не надо, – уже мягче повторил Дима.

– Но мы не можем его оставить! – Без колебаний отрезала я.

И пусть это ловушка, пусть меня расстреляют на месте, едва я подойду к малышу, но мучать ребенка я не позволю! Поэтому я решительно вырвала свою руку из Диминой и твердым шагом направилась к мальчику.

Он услышал шаги и тут же вскинул голову. Его глазенки испуганно заморгали, но плакать он прекратил.

Я медленно опустилась на корточки неподалеку от малыша, огляделась по сторонам, в любой момент ожидая нападения, но не заметив ничего подозрительного, вновь устремила взгляд на ребенка.

– Привет! Тебя как зовут?

– Данила, – прошептал он так тихо, так что у меня ушло пару секунд на то, чтобы сообразить, что он сказал.

– Данила? А меня Надя, – я протянула ему ладонь. Надеясь расположить к себе, но мальчик лишь покосился на мою руку и не пошевелился.

– А где твоя мама? Почему ты один? – так и не дождавшись рукопожатия, продолжила расспрашивать я.

И тут он снова заплакал. Причем ещё громче, чем в прошлый раз.

Я услышала негромкие шаги и резко обернулась. Но, обнаружив, что это всего-навсего Дима, облегченно выдохнула. Парень остановился рядом со мной, и я бросила на него растерянный взгляд.

– Мы не можем его оставить, – прошептала я, хотя понятия не имела, как и куда мы сможем повести ребенка. С нами не безопасно. Но и остаться на месте нельзя. – Мы заберем его.

Похоже, против этого Дима не возражал, но для начала было бы неплохо успокоить мальчишку, а я понятия не имела, как. Конечно, я любила детей, но мне не приходилось иметь с ними дела. Поэтому теперь я со странным беспокойством протягивала руки к малышу, приговаривая ласковые слова и опасаясь, что нас могут услышать те, кто не должен слышать, а мальчик кричал всё сильнее. Его лицо покраснело, по щекам ручьями текли слезы. Я сама готова была расплакаться от беспомощности. Но в этот момент вмешался Дима.

– Дай-ка, – он немного неловко подступился к ребенку, а затем подхватил его на руки и заговорил с ним серьезно, будто с ровесником. – Ну, чего ревешь?

Малыш моментально широко открыл глазенки и с удивлением уставился на Диму. Он пару раз, по привычке, судорожно всхлипнул, но плакать уже перестал.

– Где твоя мама?

Нижняя губа Данилы опять задрожала, и Дима тут же сменил тактику.

– А ты на самолетиках умеешь летать? – и тут же в одну секунду опустил его вниз, почти до самой земли, а потом так же резко приподнял вверх, издавая при этом звук мотора.

Малыш засмеялся, и Дима повторил эту нехитрую манипуляцию снова.

– Летал так?

– Нет, – признался Данила.

– А ещё хочешь?

– Хочу.

– Ну тогда вот с этой тетей пока побудь, её зовут Надя. А я скоро приду, и мы с тобой опять полетаем на самолетиках, ладно?

Малыш серьезно кивнул, как будто в самом деле заключал важную сделку.

– Только не плакать, договорились?

Последовал ещё один кивок, после чего Дима выпустил мальчика из рук и обернулся ко мне.

– Побудьте здесь, а я попробую поискать его маму, – негромко произнес он. – Скорее всего, неподалеку находится убежище, и она попросту за ним не уследила.

– Только недолго, пожалуйста, – попросила я на выдохе.

Мне было страшно оставаться одной, да ещё и нести ответственность за жизнь ребенка. Но подброшенная Димой мысль о том, что неподалеку люди вселяла надежду на скорое избавление от малой части проблем. По крайней мере, мы будем находиться под защитой государства. Хотя прежде я тоже верила, что государство сможет нас защитить, но в его броне оказалась пробоина.

Когда Дима скрылся за домами и его шаги стихли, я вновь взглянула на своего неожиданного знакомого.

– А сколько тебе лет, знаешь? – спросила с улыбкой, присаживаясь перед ним на корточки, чтобы быть одного роста. Так вроде бы лучше устанавливается контакт.

Данила загнул большой палец и показал мне оставшиеся четыре.

– Вот сколько, – важно заявил он.

– Ух ты, большой какой! И в садик уже ходишь?

Он отрицательно покачал головой.

– А почему не ходишь? Дома сидишь?

– Угу. С мамой.

Я боялась, что после слова «мама» он опять начнет плакать, но нет. Неужели Дима так на него подействовал? Прямо авторитет! Это немного покоробило меня, но я лишь хмыкнула в ответ на собственные мысли и снова сосредоточилась на стоящем передо мной маленьком человечке.

– Ты не замерз?

В ответ Данила отрицательно покачал головой, не сводя с меня серьезного, совсем не детского взгляда. Мне даже стало немного не по себе.

– А кушать хочешь?

На этот раз он часто-часто закивал головой, и я улыбнулась.

– А у меня с собой картошка есть. Ты любишь картошку?

Снова кивок.

Я достала из газетного кулька небольшую картофелину, чтобы Дане было удобно её держать и протянула малышу.