Я подавил ухмылку. Что бы она ни планировала, я буду готов. У нее не было ни единого шанса.

Через несколько минут мы приземлились. Спускаясь по ступенькам на землю, я убедился, что Франческа находится прямо за мной, а Марко - у нее на хвосте. Моя машина ждала, поэтому я схватил ее за руку, чтобы потянуть к себе, и почувствовал резкую боль в руке.

– Cazzo (перев. с итал. блядь)! — шипел я. Она проткнула меня ручкой, острие впилось в мою плоть. Я зарычал и вырвал эту штуку из своей кожи, бросив ее на землю.

Эта сумашедшая.

Франческа бросилась бежать, как только представилась возможность, но она не могла сравниться с Марко, который по-прежнему совершал ежедневные пробежки. Я еще не успел отмыть кровь на руке, как ее потащили обратно к моей машине.

– Помогите! — крикнула она экипажу, которого я нанял на частной воздушной полосе. — Помогите! Меня похищают.

Мои люди усмехнулись. Никто в радиусе пятидесяти миль не стал бы помогать человеку, жалующемуся на похищение. Они все знали хорошо. Я рывком открыл заднюю дверь машины. – Залезай внутрь, Франческа.

Я обошел машину с другой стороны, ярость кипела во мне, пока я чуть не захлебнулся ею. Она опозорила меня перед моими людьми. Пролила мою кровь и выставила меня слабым.

Она заплатит за это, когда мы вернемся домой.

Она боролась с Марко, но все было напрасно. Вскоре ее затолкали внутрь рядом со мной, и машина рванула с места. — Я не буду извиняться, — сказала она, как капризный ребенок.

В этот раз я не пытался казаться цивилизованным. Вместо этого я позволил ей увидеть ту тьму, которую обычно скрывал. – Хорошо, потому что мне не терпится наказать тебя.

Она сглотнула и сосредоточилась на пейзаже. Через пятнадцать минут мы подъехали к моему дому, Замок ди Раваццани. Мне нравилась каждая частичка поместья - оливковые рощи, виноградники, фермерские угодья и пастбища, но в данный момент я не мог оценить ничего из этого. И это только усиливало мою ярость.

Когда машина остановилась перед каменным входом, я не двинулся с места. – Оставьте нас, — сказал я Марко и своему водителю. Двери закрылись, и Франческа прыгнула, как испуганный маленький кролик. Я слегка наклонился к ней. — Знаешь, что мне больше всего нравится во владении замком?

– Даже не догадываешься?

– Башни?

Ухмыляясь, я вышел из машины и подошел к ней. Как только я вытащил ее из машины, я наклонился. — Моя любимая часть этого замка - подземелье.

Она вздохнула. Мое терпение иссякло, я не дал ей шанса убежать. Вместо этого я взвалил ее на плечо и начал идти к черному входу, который вел под землю.

Она мгновенно начала биться, бешено пиная ногами. — Опусти меня! Остановись, пожалуйста.

Я игнорировал ее и продолжал идти.

– Нет, пожалуйста. Я не могу идти в подземелье. Не веди меня туда. Пожалуйста, синьор Раваццани.

Синьор? Это было что-то новенькое.

Но я был безумен, не поддавался рациональному мышлению. Мы использовали подземелье для дела, хотя я предпочитал не убивать людей на своей земле. От этого было слишком много беспорядка.

Франческа могла бы продержаться несколько часов в одной из сырых камер, и тогда она стала бы более податливей к моему гостеприимству.

К тому времени, как я открыл тяжелую дверь, она уже рыдала. Хорошо. Возможно, это поможет ей узнать свое место.

– Пожалуйста, синьор. Я не могу... Ты не можешь оставить меня здесь.

Подошвы моих ботинок царапались о старый камень, когда я спускался. Безнадежность гулко отдавалась от стен, а кровь и отчаяние витали в воздухе - два знакомых запаха, которые никогда не переставали радовать меня. В этом месте я творил ужасные вещи, а мой сын совершит еще бесчисленное множество. Наследие Раваццани ндрина будет продолжаться здесь через страх и запугивание, через гнев и пытки.

Схватив кольцо с ключами с гвоздя у двери, я направился к ближайшей камере. От железных прутьев невозможно было убежать, хотя многие пытались. В стену были вмонтированы цепи, но я не думал, что они ей понадобятся. По крайней мере, пока.

Я поставил ее на ноги. Слезы текли по ее щекам, а глаза были дикими, когда она вцепилась в мою куртку. — Пожалуйста. Не делай этого. Я в буквальном смысле сойду с ума.

Это поколение. Такое чертовски драматичное.

Я отпихнул ее и отошел назад, мое намерение было ясно. Капо никогда не менял приказ, как только он был отдан. Мы никогда не показывали слабость или раскаяние. Я возьму верх над этой женщиной, и она подчинится.

Я вышел из камеры и захлопнул тяжелую металлическую дверь, прежде чем она успела проскользнуть в нее. Когда дверь закрылась, она покачала головой, паника заставила ее задрожать. Она вцепилась в железные прутья. — Пожалуйста, синьор. Не делай этого. Я сделаю все, что ты хочешь. Я буду хорошей.

Эти слова заставили мой член дернуться, когда я представил, как она стоит на коленях и делает мне очень хорошо.

Блядь! Для человека, у которого были нечистые мысли о невесте своего сына, должен быть особый круг ада.

Яростно повернув запястье, я запер дверь старым ключом. Может, над землей мы и перешли на высокие технологии, но здесь средневековье прекрасно работало. — Возможно, это приведет тебя к мыслям, кто обладает властью в этом доме, piccola monella (перев. с итал. маленькая паршивка).

Она с болезненным криком ударилась о прутья, и на мгновение я задумался, чего почти никогда не делал.

Капо не может показывать слабость.

Мой отец вдалбливал мне это в голову годами, почти с самого рождения. Это было в нашей крови, в нашей истории. В конце концов, слово ндрина произошло от греческого и означает: человек, который не гнется.

Это означало, что пощады не будет, даже для нее.

Я повернулась и пошла к выходу. — Приятного пребывания.

Глава четыре

Франческа

Я кричала до тех пор, пока мое горло не заболело от напряжения. Это ничего не изменило. Дверь оставалась закрытой, вокруг меня царила темнота. Я была заперта, и никто не приходит, чтобы спасти меня. О Боже. Я не смогу пережить это.

В горле пересохло, легкие горели. Это был мой худший кошмар. В клетке под землей, где меня никто не найдет. Был ли здесь вовсе воздух?

Грудь горела, я упала на колени. Сколько времени понадобится, чтобы задохнуться? Несколько часов?

Я чувствовала, как истерия перетекает обычную панику в моем сознании. Терапевт, у которого я лечилась от клаустрофобии, сказал, что нужно дышать и считать до ста, что главное - сохранять спокойствие.

Я закрыла глаза и начала считать.

Я пыталась сосредоточиться на цифрах, на частоте дыхания, но затхлый воздух напоминал мне о том, где я нахожусь, о том, кто заключил меня в тюрьму. Сколько людей погибло в этих стенах? Убил ли Раваццани кого-нибудь здесь?

Конечно, Фрэнки. Он - главарь одного из самых легендарных мафиозных кланов Италии.

Были ли в этом подземелье призраки?

О, черт. Я сжала руки в ладони, ногти глубоко вонзились в плоть. Жгло, но я приветствовала боль, потому что она напоминала мне, что я все еще жива. Я еще не умерла. В конце концов, он вернет меня. Но по итогу, я должна буду выйти замуж за его сына.

Горечь заполнила мой рот. К тому времени, когда меня выпустят отсюда, мой разум, вероятно, покинет меня. К тому времени я буду просто безумной. Я издала пустой смешок.

Может быть, тогда он отправит меня обратно в Торонто, объявив, что я не гожусь в жены драгоценному наследнику Раваццани.

А может, он просто убьет меня.

Я раскачивалась взад-вперед и старалась не думать об этом. Как это стало моей жизнью? Два дня назад я была восемнадцатилетней девушкой с парнем на пути, в престижный колледж. Я планировала изучать ботанику. Что-то связанное с растениями и наукой, где я могла бы быть на свежем воздухе. Теперь я была заперта в темнице в Италии, и меня заставляли выйти замуж за какого-то мафиозного принца, которого я не хотела.