Я снял пиджак и закатал рукава, пока Марко набирал номер Манчини по защищенной линии. Я заплатил целое состояние за привилегию конфиденциальности здесь, и даже тогда это было рискованно. Мы старались не использовать телефоны для наших незаконных операций, если только они не были одноразовыми.

Манчини взял трубку с первого звонка. — Да?

– Ciao (перев. с итал. привет), Роберто.

Я услышал шорох на другом конце, как будто он перемещался в место, где его не могли подслушать. — Ах ты stronzo (перев. с итал. ублюдок), — прорычал он в трубку. – Ты не имел права превращать мою дочь в шлюху.

– Твоя дочь не была невинной. В то утро в Торонто мы поймали мужчину, высунувшегося из окна ее спальни.

– Это ложь. Франческа никогда бы...

– Его имя Дэвид, и она трахалась с ним несколько месяцев. Ты совсем не подозреваешь, что происходит в твоем доме? — Это было оскорблением для таких мужчин, как мы, что мы не являемся хозяевами в своих домах.

Я мог сказать, что новость не понравилась Манчини. Он обдумывал это, вероятно, пытаясь понять, правда ли то, что я сказал, и как он может использовать это в своих интересах.

Я не собирался давать ему такой шанс.

– Allora (перев. с итал. тогда), я должен быть в ярости, что ты дал мне испорченный товар для моего сына, Роберто. Я ожидал чистую невесту, которая родит наследников Раваццани. Но вместо этого я взял Франческу в свою постель, и теперь о ней заботятся и уважают.

– Как твоя mantenuta, — сплюнул он. – Вряд ли это уважительное положение.

– Это лучшее, на что она могла надеяться, учитывая это. Тебе повезло, что я не отправила ее обратно к тебе и не потребовал полной выплаты задолженности. — Он не смог бы заплатить мне деньгами. – Или я мог бы попросить одну из других твоих дочерей для своего сына.

– Им только шестнадцать. Они еще не готовы к браку.

– Здесь это не редкость, — сказал я, хотя я бы подождал, как я планировал поступить с сестрой Д'агостино.

– Я бы никогда этого не допустил.

Я рассмеялся, но это было жестоко и без юмора. — Ты мало что можешь предотвратить, если я того пожелаю. Не забывайте, с кем беседуешь.

– Это оскорбление для моей семьи, — сказал Манчини. – Другим моим дочерям будет трудно найти мужей из-за позора, который вы причинили Франческе.

– Это не моя проблема. Если бы ты лучше контролировал свою старшую дочь, то она бы вышла замуж за моего сына, как мы и договаривались. Оскорбление было нанесено моей семье тем, что ты отдал ее мне, зная, что она невинна.

– Я хочу, чтобы она вернулась домой. Немедленно.

Хотя Манчини не мог этого видеть, я позволил своим губам изогнуться в злобную ухмылку. — Ни в коем случае. Я оставляю ее у себя. Когда я решу, что с меня хватит, тогда я отпущу ее, куда она пожелает.

Я слышал его дыхание на другом конце, гнев был заметен в каждом выдохе. Он был похож на дракона, готового извергнуть огонь. Но у него не было рычагов воздействия на меня. Если в Торонто он мог быть могущественным, то во всем мире я был в сто раз могущественнее. Мое имя вселяло страх в сердца закоренелых преступников от Берлина до Бразилии, от Колумбии до Нью-Йорка. — Ну что, мы закончили? У меня есть дела.

– Пока, Раваццани.

Линия оборвалась. Я не был в восторге от того, что он бросил трубку, но у меня было слишком хорошее настроение, чтобы беспокоиться об этом. Марко нахмурился, когда я подняла голову. — В чем дело? — спросил я.

– Ты был очень спокоен во время того звонка. Возможно, слишком спокойным?

Я развел руки. — Обычно ты ругаешь меня за вспыльчивость. Что именно? Ты хочешь, чтобы я был спокоен или зол?

– Я не знаю. — Он покачал головой. – Но после того поцелуя в прихожей и звонка Манчини, я должен задуматься, подходит ли тебе Франческа.

– О чем ты, блядь, говоришь? Подходит для меня? Она не красное мясо, Марко.

– Ты одержим ею уже несколько недель. Потом ты рванул в Рим, чтобы увидеться с ней, не позаботившись о надлежащей безопасности. И ты пришел с видом влюбленного щенка.

– Тебе лучше быть осторожнее, — мягко сказал я, пытаясь сохранить самообладание. – Ты мой кузен, но это не значит, что ты можешь относиться ко мне неуважительно. Мои отношения с Франческой тебя не касаются.

– Это касается бизнеса, братства.

– Нет причин для беспокойства. Ты просто забыл, каково это - трахать новую женщину.

– Я очень счастлив, трахая свою жену, Рав. Мне не нужна новая киска, чтобы чувствовать себя мужчиной.

Все мое тело вспыхнуло от оскорбления, и я вскочил на ноги. Я наклонился и прорычал: — Убирайся из моего кабинета, пока я не сделал или не сказал что-то, о чем могу пожалеть.

Он поднял ладони. — Мне очень жаль. Я не имел в виду то, что вышло. Но я уйду. — Стоя, он засунул руки в карманы. – Пожалуйста, только будь осторожен. Она не отсюда, Рав. У нее другие представления о том, как выглядит ее жизнь. Мы не знаем, что ей можно полностью доверять.

Я знал. Я доверял Франческе до мозга костей. Она дала мне все, о чем я ее просил, вверила свою жизнь в мои руки, и я не позволю ей пожалеть об этом. Как моя госпожа, она получит весь мир у своих ног.

Любой, кому это не понравится, будет отвечать передо мной.

Глава двадцать четыре

Франческа

Моя спальня выглядела так же, но я чувствовала себя совершенно по-другому. Вместо обычного страха, который я испытывала, находясь в этих стенах, я была расслаблена. Здесь повсюду были мои прикосновения, от губной помады на приставном столике до лифчика, который я бросила на стул. Все было знакомо, и я поняла, что больше не ненавижу находиться здесь.

Было ли это из-за Фаусто и Рима? Разве я позволила его обаянию заставить меня смириться? Или во мне было так же темно, как он считал?

Чувствовал ли он также эту безумную связь между нами, эту сжигающую потребность друг в друге, которая казалась слишком большой, слишком важной, чтобы быть только похотью?

Я всю жизнь искала нечто большее, способ найти себя вне отцовской орбиты, как того хотела моя мать. И я никогда не чувствовала себя более похожей на себя, чем когда была с Фаусто. Он словно снимал неважные слои и помогал мне узнать, кто я есть на самом деле. Не говоря уже о том, что я обнаружила, что мой великолепный дьявол в костюме-тройке тоже может быть нежным и милым.

Мой? Неужели я действительно думала, что Фаусто принадлежит мне?

Мой член принадлежит тебе, monella (перев. с итал. паршивка).

Если он предлагал именно это, я бы согласилась. Усмехнувшись про себя, я подключила телефон к зарядке и заметила автоответчик. Он был из Торонто, но я не узнала номер. Мало у кого был мой новый номер телефона. Может, это одна из моих сестер?

Я нажала кнопку воспроизведения.

– Фрэнки, это твой отец. Позвони мне сразу же, но подожди, пока ты не останешься наедине. — Папа нашел мой номер? Должно быть, Джиа или Эмма дали ему его.

Прикусив губу, я перезвонила ему. Он ответил с первого звонка. — Фрэнки. Ты одна?

– Ciao (перев. с итал. привет), папа. Да, я одна.

– Хорошо. — Я слышала, как он тяжело дышит, как он злится. – Я не могу поверить, что ты обесчестила эту семью и позволила ему превратить тебя в шлюху. Неужели ты настолько эгоистична, что не задумываешься о том, как твои действия влияют на других?

Мой рот открылся, а живот горел от смущения. Он был серьезен? — Я не шлюха.

– Ты не была чиста. Ты отдала свой самый драгоценный дар, свою единственную ценность, какому-то stronzo (перев. с итал. придурку) здесь, в Торонто. Этого мальчика поймали, когда он выползал из твоего окна.

Моя единственная ценность? Ярость свернулась в моем горле, и мне пришлось проглотить ее, чтобы говорить. — Я представляю собой нечто большее, чем просто моя девственность. Я хочу ходить в колледж...

– Ты глупая девчонка, — огрызнулся он. – Ты ничего не стоишь. Ты опозорена, и за это пострадают твои сестры. Кто теперь женится на них?