Тот карниз, что идёт вдоль скалы вплоть до самой реки, отлично подходит на роль стартовой площадки. Небольшой планер поможет мне долететь до противоположного берега и не разбиться при приземлении. Большего мне и не надо. Нарублю жердей, соберу в треугольный каркас и обтяну сверху конструкцию кожей гиганта. Материал для моих целей вполне подходящий. С ним работа отнимет куда меньше времени, чем начни я, как изначально хотел, плести крылья для планера из камыша.

Первым делом я приступил к изготовлению каркаса. Срезанные с ближайшего дерева ветки притянул друг к другу под нужными углами нарезанными из одежды убитого человека лентами и только потом уже занялся дохлым гигантом. Выдернув все торчащие в туше обломки стрел, снял с них наконечники. Затем с помощью рычага перевернул огромный труп на живот — благо, тот лежал на боку — и принялся сдирать со спины бывшего Гило кожу.

Та пока ещё оставалась эластичной и крепкой. Отрезал нужных размеров кусок, счистил с внутренней стороны жировую прослойку и принялся обтягивать каркас планера. Трудоёмкий процесс, но нужно спешить. Долговечность материала стремится к нулю. До наступления темноты в идеале нужно быть в полной готовности на карнизе, куда мне предстоит ещё дважды подняться. В один присест я не затащу наверх и сам планер, и все свои вещи.

А ведь надо ещё и успеть проверить родившуюся, у меня в голове во время освежевания туши гиганта теорию насчёт ценности двуногих трофеев на Суши. Шестилапые уже доказали свою бесполезность, но по логике способ продлить совою молодость у явившихся сюда без запаса в отмере идущих к Вершине быть должен. Почему бы, к примеру, не наполнять семенами жизни сердца этих безмозглых гигантов? Их непросто убить, и они довольно редки. Раз уж я всё равно одного тут прикончил, то проверить свои догадки мне велят сами звёзды.

Плохо только, что весь измараюсь, извлекая сердце из такой туши, но я и так уже хорошенько запачкался, работая с кожей. В любом случае, в ближайшее время придётся найти способ помыться и постираться. Привлекать своим запахом хищников в длительной перспективе не хочется.

И вот, закончив с планером, приступаю к разделке гиганта. Тут я больше шахтёр, чем мясник. Для того, чтобы извлечь здоровенное сердце из туши, пришлось прорубить, прокопать целый тоннель. Сейчас выясним, был ли во всём этом смысл, или я зря испачкался, заодно и спустив кучу ценного времени.

Нет, сегодня определённо мой день. Звёзды сжалились над несчастным грандмастером. Сразу пять семян жизни и девять бобов. Из последних всё поровну — три крепи, три силы, три ловкости, а вот первые от привычных мне отличаются цветом — не красные, какими были всегда, а оранжевые. Имеет ли это значение? Может, каждое поднимает отмер не на год, а, к примеру, на два? Без даров не узнать, так что прячу добычу и отправляюсь к скале. Пора подниматься наверх.

Первой ходкой поднял на уступ всё оружие и заплечный мешок. Груз не самый большой, но мне нужно освободить спину для планера. Спуск обратно отнял больше времени. Поперечную планку, за которую буду держаться во время полёта, сжимаю в зубах и, прикрывшись треугольным крылом, опять лезу наверх. Этот подъём не в пример тяжелее, как и новая крупногабаритная ноша. На карнизе я вновь очутился уже в плотном сумраке. Отдышаться минуту — и к речке.

Я над руслом. Сверху оно кажется ещё уже, чем есть на деле. По горизонтали мне требуется пролететь метров сорок, по вертикали же расстояние до воды вдвое меньше. Мой планер — дерьмо. Почти наверняка развалится при приземлении, да и полётом предстоящий прыжок назвать сложно. Задача обтянутой кожей гиганта конструкции — всего лишь замедлить падение. Инструмент исключительно под конкретное действие. Прыжок с ним с вершины плато — стопроцентная смерть. Здесь же имеются хорошие шансы отделаться только ушибами и царапинами.

Примотал к продольной планке копьё, нацепил на спину мешок, лук с колчаном и, взявшись за поперечину, поднял планер над собой. Уступ недостаточно широк, так что при разбеге пришлось держать своё четырёхметровое «крыло» под углом к скале. Несколько быстрых шагов и, оттолкнувшись от края уступа, прыгаю наискось влево.

Рывок. Разделённый на две равные части продольной жердью кожаный треугольник наполняется воздухом. Хруст напрягшихся веток пугает, но ставшего бы свидетельством моего просчёта треска не слышно. Я стремительно лечу вниз. Но и вбок лечу тоже. Поперечная планка, за которую я переживал больше всего, держит мой вес. Уже видно, что высоты мне хватило — приземлюсь в камыши в десятке метров от берега. Заодно те смягчат и удар.

Эта сторона реки нравится мне значительно больше, чем оставленная неделю назад. После прохода каньона саванна претерпела существенные изменения в лучшую сторону, и теперь у меня на пути всё чаще попадаются небольшие рощицы невысоких пальм с разлапистыми широкими листьями, а покрытая травой зона существенно выросла и отходит местами от русла на пять, шесть и семь километров. При всём этом, продолжающие служить мне укрытиями грибоподобные деревья никуда не делись. Я спокойно перемещаюсь короткими перебежками от одного толстоствольного великана к другому и по-прежнему без проблем добываю проверенным способом воду.

Кстати, весь первый день, проведённый мной на этом берегу, был потрачен на мытьё и стирку. Наполняемые раз за разом сосуды изливали своё содержимое на меня и натёртые землёй вещи. Сам я тоже изначально весь обмазался грунтом, до которого докопался заранее. Чистоты я в итоге добился сомнительной, но зато не воняю теперь кровью Гило.

Что ещё хорошо — за всё время, проведённое на этой стороне реки, я не видел, ни в саванне, ни за её доступными моему взгляду пределами ни единого звероморфа. Похоже, псоглавы остались на том берегу, и бояться мне надо исключительно ходоков и, к сожалению, никуда не девшихся шестилапых львов.

Последние по-прежнему являются хозяевами приречных земель, но я наловчился избегать с ними встречи, вовремя взбираясь на деревья. Вокруг полно дичи, и обладателям непробиваемой шкуры нет смысла меня караулить внизу. Порычат и уходят.

Странствовать вдоль реки в одиночку не так сложно, но я прекрасно понимаю псоглавов, не желающих селиться в саванне. Не имея возможности защититься от шестилапых убийц, обременённому детьми племени тут ловить нечего. Выходом могло бы стать строительство стен, но какого размера должна быть та крепость, что остановит огромного ходока, зачастую ещё и наделённого боевым даром?

Тот же Гило, к примеру, легко бы разрушил даже имперский форт, какие стояли у тракта в Предземье. Спасением для лишённых нормального оружия звероморфов при встрече с ходоком может стать только бегство. Скорее всего, те двое псоглавов, которых я прикончил, занимались не ловлей людей, а поиском ходоков. Наверное, где-то рядом располагалось стойбище их племени.

На равнине заметить гиганта несложно, как и определить маршрут чудища. Я нарвался на занятых именно этой работой дозорных. Без сомнений, ходоки — главный бич Суши, который самым существенным образом влияет на уклад здешней жизни. Понятно, отчего звероморфы не любят людей. Мы несём смерть в их дом.

С появлением рощ моё продвижение вперёд вдоль реки прилично замедлилось. Теперь каждую я обязательно проверяю на наличие нор. Вот и сейчас мне пришлось отклониться на пару километров от прямого маршрута, чтобы обследовать небольшое скопление пальм, закрывающее своё нутро от любопытных взглядов свисающими до самой земли широкими листьями.

Мешок, лук и колчан, как всегда в таких случаях, я оставил на дереве, куда позже вернусь. Перемещаться ползком удобнее налегке. Когда рядом нет подходящего укрытия, куда в случае чего можно быстро подняться, торчать над травой нежелательно. Это правило я усвоил давно.

Последние три сотни метров, отделяющие крайнее к роще дерево от скопления пальм, отняли у меня больше времени, чем весь предыдущий путь, проделанный перебежками, но зато я добрался до места никем не замеченный. Пробираюсь под листья…