— Ты заслуживаешь гнить в аду, — рычу я, замахиваясь кулаком, вложив в него весь свой вес и силу карт, проходящих через меня.

— Ты будешь гнить там вместе со мной, — подстрекает он. — На тебе снова кровь, дорогая жена.

— Скоро будет твоя, — шиплю я, прищурившись, глядя на него, пока он танцует под моими дикими взмахами. — Я собираюсь искупаться в твоей крови, когда ты умрешь, и переспать с каждым из этих цирковых уродцев, пока я вся в ней.

Сила цирка разливается по моим венам, когда я двигаюсь вперед, но Свобода издает звук, и я совершаю ошибку, оглядываясь на нее. Роджер замахивается и наносит удар мне в челюсть, откидывая голову в сторону. Там, где он меня ударил, вспыхивает боль. Я поднимаю руку, чтобы дотронуться до синяка на коже, прежде чем медленно поворачиваю голову назад, чтобы встретиться с его прищуренными глазами. Я обнажаю на него зубы, как это сделал бы дикий зверь, зная, что мои глаза светятся неправильно. Ярость наполняет меня за все, что он сделал со мной, с моей семьей, и за то, что он продолжает делать. Это наполняет мои вены силой, которую невозможно сдержать.

— Это последний раз, когда ты меня бьешь, Роджер, — рычу я. — Я надеюсь, ты помнишь то чувство, когда я разрываю тебя на части.

Он смотрит на меня с насмешливой ухмылкой на лице, несмотря на вспышку страха, которую я вижу в его глазах.

— Давай, детка. Ты знаешь, что я собираюсь сделать гораздо больше. Я не забыл, как красиво ты кричала, когда я трахал тебя, когда ты умирала. Я хочу этого снова. Я мог бы даже трахнуть тебя после твоей смерти, просто чтобы ты знала, что каждый дюйм твоего тела, даже после смерти, принадлежит мне. Пришло время тебе вспомнить, кто ты есть.

Меня охватывает ярость, такая сильная, что я едва могу дышать. Меня так и подмывает снова броситься на него, но это не то, что мне нужно. Вместо этого инстинкт заставляет меня поднять руку и держать ее перед собой ладонью вверх.

— Ты прав, — размышляю я, чувствуя, как сила течет через меня. — Пришло время мне вспомнить, кто я на самом деле.

Роджер в замешательстве смотрит на мою руку, приподнимая бровь.

— Что? — ворчит он. — Что ты имеешь ввиду?

Между одним морганием и следующим в моей ладони появляется колода карт, идеально сложенных, и сила внутри меня раскрывается, как дракон.

— Тебя учат фокусам на этом шоу уродов? — Роджер усмехается. — Ты собираешься следующим вытащить кролика из шляпы?

— Близко, — говорю я, медленно и кровожадно улыбаясь. — Я собираюсь вытащить кишки у тебя из горла.

Он поднимает руку, готовясь ударить меня снова, но я не двигаюсь, только медленно улыбаюсь.

Колода карт начинает светиться, и он в замешательстве замолкает.

— Эмбер, что…

— Это больше не Эмбер, — заявляю я, встречаясь с ним взглядом. Карты взлетают в воздух, раскладываясь передо мной, и он отступает. — Поклонись своей королеве.

Карты летят к нему, и он хрюкает, когда они разрезают его кожу. Одна из них рассекает ему щеку, оставляя красную полосу. Он протягивает руку и прикасается к нему, его палец становится красным, а губы растягиваются в усмешке.

— Тебе повезло, что это чистый порез, — говорит он.

— Да? — Я издеваюсь. В него попадает еще одна карта, на этот раз оставляя неровную отметину на лбу. — Так лучше?

— Ты сука! — выплевывает он. — Ты заплатишь за это!

Он делает выпад, но карты быстрее. Более того, я чувствую, как они начинают светиться у меня под кожей. Карты, которые летят следующими, более острые, более болезненные. Я тянусь за другим ножом, висящим у меня на бедре, и вытаскиваю его.

— Ты ранил того, кто принадлежит мне, — говорю я, облизывая лезвие так, как это сотни раз делал Клаб, окропляя его своей кровью. — Если бы дело было только во мне, я бы все бросила, но из-за того, что ты выстрелил в Харта, я собираюсь вырезать твое сердце и отдать ему.

Жар под моей кожей скользит по лезвию, и когда я делаю выпад и рассекаю линию на его бицепсе, он воет от боли, отшатываясь.

— Прекрати это! — рычит он. — Я твой муж!

— Я твой муж, — передразниваю я, смеясь, а затем порезаю ему предплечье. Он падает навзничь, но я следую за ним. — Как жалко.

Когда он тянется ко мне, я режу его. Нож рассекает кожу, мышцы и кости, и оглушительный стук, с которым его рука падает на пол, звучит музыкой для моих ушей. Вопль, вырывающийся из его горла, подобен симфонии.

— О нет! — Говорю я, смеясь. Я беру его за руку и машу ему. — Нужна помощь, Роджер?

Он прижимает руку к животу, его лицо перекошено. Несмотря на его гнев и попытки казаться более могущественным, страх в его глазах неоспорим.

Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела.

Однако он не знает, когда остановиться. Он снова набрасывается на меня, пытаясь ударить, и мои карты врезаются ему в бедро, застревая там. Они проникают внутрь, и он начинает кричать всерьез, протяжные, навязчивые звуки отдаются эхом. Я дрожу от восторга. Теперь я понимаю его одержимость моей болью.

— Покричи для меня, Роджер, — мурлыкаю я, — прямо как ты мне говорил.

Я раню его снова и снова, отрезая кусочки. Кусочек здесь. Ухо там. Палец, когда он указывает им на меня. Звук моего ножа, разрезающего кожу, я никогда не забуду. Я отрезаю куски от его тела, как будто готовлю вяленое мясо. Каждый раз я бросаю кусочки Свободе, и она рвет их, к большому ужасу Роджера. Он пытается отползти и одновременно порезать меня, но с каждым ударом моего клинка он теряет все больше сил. Кровь заливает пол, заставляя его скользить. В какой-то момент он перестает делать выпады в мою сторону и сосредотачивается только на том, чтобы уйти.

— В чем дело, дорогой муженек? — Я воркую. — Я думала, ты собираешься преподать мне урок?

— Ты сумасшедшая сука, — выплевывает он, но ему не хватает его обычного яда, когда он стонет от боли. Карты торчат из его кожи по всему телу, глубоко зарытые. У него везде кровь. Скоро он потеряет сознание от потери крови, но я хочу, чтобы сначала было очень больно.

Я щелкаю пальцами, и между ними появляется карта королевы.

— Это не очень красиво, — говорю я ему. — Тебе никто никогда не говорил, что джентльмены не называют леди стервами? — Я наклоняю голову. — Конечно, тебе тоже не положено бить леди, но мы здесь.

Я бросаю карту королевы ему в лицо, ухмыляясь, когда она попадает ему в глаз и впивается. Он кричит, звук пронзительный и отчаянный.

— Ты же не хочешь этого делать, — умоляет он. — Я твой муж, Эмбер!

Я смеюсь.

— Ты не мой муж. Ты просто насекомое, которое нужно раздавить.

Свобода расхаживает по комнате, горя желанием присоединиться. Словно осознав, что я приберегла все веселье для себя, я выпрямляюсь и смотрю на нее. Наши взгляды встречаются, и она подходит ближе, потираясь лицом о мое бедро.

Глядя на него сверху вниз, я говорю:

— Раньше я была слабой, но больше нет. Теперь я спасаю людей от таких монстров, как ты. Я выслеживаю демонов и заставляю их заплатить. — Я сажусь на корточки. — И мне действительно, действительно нравится убивать их. Они заслуживают каждую каплю боли, которую получают, так же, как и ты.

Он начинает всхлипывать, но я не чувствую ничего, кроме удовлетворения.

— Пожалуйста, не надо, — хрипит он. — Пожалуйста.

— У тебя был шанс оставить меня в покое, — говорю я, наблюдая за ним. — Ты мог бы выжить, если бы просто держался подальше, но теперь мое милосердие иссякло. Оно было неуместно. Ты этого не заслуживаешь. Ты не заслуживаешь моей доброты. Ты определенно не заслуживаешь жизни, — усмехаюсь я, прежде чем всадить свой нож ему в коленную чашечку.

Он кричит, в его голосе слышен неподдельный ужас.

С меня хватит. Я сделала то, зачем пришла сюда. Дело в том, что я имела в виду то, что сказала. Роджер Кэмпбелл не заслуживает жизни. Я не позволю этому монстру разгуливать на свободе, чтобы он мог причинить вред кому-то еще. Я оказываю миру услугу. Я должна получить награду или что-то в этом роде.