Может, у него и нет рабочей ноги, но у него есть мужская смелость, это точно.

Свобода рычит рядом со мной, и он вздрагивает.

Придвигаясь ближе, я втираю пальцы в его кровь, прежде чем провести ими вверх по его ноге, и когда я встречаюсь с его широко раскрытыми глазами, я погружаю их в рану, вдавливаясь в мясо его бедра, пока он кричит в агонии.

— Мне не нужно твое тело, только твой рот, так что скажи мне, чего я хочу. Где он? Где Роджер? — Я мурлыкаю, высвобождая пальцы и посасывая их, пробуя его кровь. — Я чувствую вкус твоего страха.

Он начинает плакать, громко, навзрыд.

— О боже, пожалуйста…

— Бог сейчас не может тебе помочь, — парирую я. — Только я могу. У тебя есть три секунды, или я позволю Свободе снова поиграть с тобой. — Она стоит рядом со мной, ее рот предупреждающе приоткрыт, и он отшатывается, когда я смеюсь.

— Один.

— Пожалуйста, — хрипло произносит он, протягивая руку, словно отгоняя меня.

— Два, — пою я. — Три…

— Ладно, ладно! К черту, к черту его, к черту тебя. Он остановился в старом фермерском доме недалеко отсюда, единственном здании в округе, хорошо? А теперь убери от меня ее.

Поглаживая его рану, я ухмыляюсь, когда он вскрикивает.

— Хороший мальчик. Хотя она не та, кого тебе следует бояться. А меня. — Вытаскивая одно из своих лезвий, я ухмыляюсь, поворачивая его, позволяя ему блеснуть на свету.

— Подожди, пожалуйста, я помог тебе…

— Ты сделал, вот почему я сделаю это быстро. Ну, еще быстрее. — Я вонзаю нож ему в горло, глядя в его полные ужаса глаза, а затем вытаскиваю его. Его кровь брызжет на меня, пока я смотрю, как он умирает. Это происходит не так быстро, как можно было бы ожидать, и когда он, наконец, заваливается на бок, кровь все еще непрерывно течет из его шеи, я вытираю лезвие о его штаны и встаю.

Насвистывая веселую мелодию, я постукиваю себя по бедру, и Свобода идет в ногу рядом со мной, пока мы удаляемся от огня и тел.

Я иду за тобой, дорогой муж. Надеюсь, ты готов.

Глава

54

Мы останавливаем фургон, который мы позаимствовали в цирке, прямо рядом с доджем Даймонда. Я вылезаю наружу, оглядывая горизонт в поисках своей девушки и Свободы.

Когда она не вернулась от Хильды, я пошел ее искать и быстро понял — она пошла за Роджером. Я бы сделал то же самое. Мы все бы так поступили.

Он причинил боль одному из нас, и она винит себя.

Она не должна быть одна. Она уже должна знать, что мы идем туда же, куда и она.

— Оставайся здесь, — приказывает Даймонд Харту на пассажирском сиденье. Он бледен и держится за бок, но он на ногах и движется, отказываясь отставать. Док по его просьбе дал ему какую-то наркотическую смесь, которая сохранит ему жизнь и способность двигаться, пока мы ищем нашу девочку, но после ему нужно будет отдохнуть. А пока мы должны найти нашу королеву.

Опускаясь на колени, я осматриваю отпечатки лап рядом со следами.

— Они пошли в ту сторону. — Я указываю в траву, и остальные устремляются ко мне, даже Харт. — Похоже, мы идем пешком.

— Весело. — Харт стонет, но он направляется в указанном мной направлении, не из тех, кого можно удержать, когда дело доходит до нее. Мы все знаем, что он сделал бы для нее что угодно, и мы также знаем, что лучше с ним не спорить. Мы молча идем рядом с ним. Ветер шелестит высокой травой вокруг нас, когда мы удаляемся от машин и места, где Роджер устроил нам засаду.

К счастью, нам не нужно заходить слишком далеко, тени движутся вокруг костра, на который мы натыкаемся. Пригнувшись, чтобы спрятаться, мы наблюдаем за нашей девушкой, зная, что не сможем остановить ее.

Да мы и не хотим этого.

У меня отвисает челюсть от удивления и желания, когда она укладывает всех троих мужчин. Когда она мучает одного, в ней появляется жестокость, почти маниакальность, и это возбуждает меня. Когда Свобода помогает ей, я не могу удержаться от ухмылки.

Две мои любимые девочки проливают кровь? Нет ничего лучше.

Харт мечтательно вздыхает.

— Она мучает и убивает ради меня. Как романтично.

— Знаешь что? Я бы сказал, что ты облажался, но ты прав. — Я киваю, наблюдая, как она убивает последнего человека, а затем встает. Когда Свобода на ее стороне, она уходит, углубляясь в дикую местность, оставляя тела и кровь позади. Мы ждем, пока она не повернется и не заметит нас, прежде чем направиться к лагерю, убедившись, что они действительно мертвы.

— Она знает, где он, — бормочу я, наблюдая за ней издалека. — Она идет за ним.

— Это ее охота, — говорит Клаб.

— Он прав. Так и есть. — Даймонд бросает одно из тел в огонь и вытирает руки. — Сожги два других. Не оставляй никаких следов того, что она была здесь. Мы последуем за ней и поможем, только если ей это понадобится. Если нет, то это ее ночь. Мы здесь просто на всякий случай.

Подбирая одно из оставшихся тел, я бросаю его в огонь, пока Клаб добирается до последнего трупа. Мы смотрим, как они горят, прежде чем наши глаза обращаются к нашей девушке.

— Пойдем, — говорю я, и мы молча двигаемся за ней, выслеживая ее силуэт в дикой местности.

Мы идем еще как минимум час, преследуя ее, пока она, наконец, не останавливается перед фермерским домом, внутри которого горит свет.

Дом очень похож на тот, который мы видели в первую ночь нашей встречи с нашей королевой, и ирония от меня не ускользает.

В неспокойном небе грохочет гром, словно вызванный ее гневом, и мы наблюдаем, как она надевает маску и направляется к дому, стремясь отомстить.

Глава

55

В поле зрения появляется белый фермерский дом, и я не могу ничего сделать, кроме как нахмуриться. Почему худшие монстры всегда выбирают белый цвет? Это потому, что они никогда не могут быть такими же чистыми, как цвет? Это иллюзия, скрывающая, какими настоящими монстрами они являются? В любом случае, меня не удивляет, что этот фермерский дом является домом для игр Роджера. Ему всегда нравились нетронутые дома. Он был очень требователен к белому цвету, всегда требовал, чтобы все было чисто, когда я жила с ним раньше, представляя идеального мужчину, брак и дом. Теперь этот цвет только выводит меня из себя. Как он смеет притворяться? Как он смеет избрать это своей последней битвой?

Свобода шагает рядом со мной, размахивая хвостом взад-вперед. Она на взводе и готова, такая же злая, как и я. Точно так же, как я чувствую пульс цирка в своих венах, я чувствую и ее. Мы обе часть одной семьи и в ярости от того, что одному из нас причинили боль.

Это снова напомнило мне о травмах Харта, о том, как он смотрел на рану. Страх пронзил меня, но больше всего я почувствовала гнев. Роджер так много забрал у меня, чуть не убил меня, но будь я проклята, если он заберет что-нибудь еще. Харт сейчас восстанавливается. Я не сомневаюсь, что доктор Луи позаботится о его безопасности, но прежде чем я смогу вернуться к его постели и предложить свою поддержку, мне нужно убить нашего демона.

Моего демона.

Лезвие кажется невесомым в моей руке, когда я подхожу ближе к фермерскому дому. Кровь копов все еще украшает мое тело, так что я знаю, что, должно быть, выгляжу сумасшедшей, но мне все равно.

Позволь мне выглядеть чудовищем. Сегодня я собираюсь им стать.

Я буду кошмаром, который будет преследовать моего мужа. Я буду последней, кого он увидит, и он будет молить о прощении, прежде чем я закончу.

В фермерском доме горит свет, придавая ему живописный вид, как на рождественской открытке. Желтый свет льется из окон и струится по идеально подстриженной траве, его яркие завитки не достигают меня в тени. Это было бы красиво, если бы за этим не прятался злобный ублюдок, ради которого я здесь. На мгновение я задаюсь вопросом, что случилось с людьми, которые на самом деле жили в этом доме. Часть меня надеется, что они просто уехали из города по делам. В противном случае, люди, которые были здесь раньше, виновны они или нет, вероятно, мертвы. Роджер не стал бы дважды думать, прежде чем убить их.