Я не могу позволить Роджеру ворваться и отнять это у меня. Я не могу позволить ему снова лишить меня счастья.

Я протягиваю руку вперед и раскладываю колоду, еще раз занося руки над картами, ища разъяснений.

Вскоре появляется Хильда. Некоторое время назад она ушла за ужином, но я заявила, что мне нужно еще несколько минут.

Прошел час.

При виде меня ее взгляд смягчается, но в уголках тоже появляется напряжение. Мы обе читали карты, но я была одержима этим. Тем не менее, это не меняет моей потребности в другом ответе.

— Эмбер, — говорит она, привлекая мое внимание, когда я смотрю на ту же карту, которую доставала миллион раз — смерть. Когда я смотрю на нее, нахмурив брови, она выдыхает. — Дитя, мы не можем принуждать судьбу к нашей прихоти. Мы можем только прочитать это.

— Но мне нужно… больше. Мне нужно еще, — прохрипела я, вытаскивая еще одну карту — страх. Мои плечи опускаются. — Это мой дом.

— Это дом для всех нас, — напоминает мне Хильда. — Не думай, что мне все равно только потому, что я не получаю один и тот же ответ постоянно. Я не желаю смерти никому в этой семье, но она случается.

— Но на этот раз это будет моя вина, — выдавливаю я. — Я привела его сюда. Я — причина, по которой он пришел сюда.

Хильда делает паузу из-за моих слов, из-за боли, стоящей за ними, прежде чем подходит и садится рядом со мной. Когда я снова начинаю тасовать колоду, она накрывает мою руку своей, останавливая меня. Я поднимаю на нее взгляд, вижу мудрость в ее глазах.

— В этом твоей вины не больше, чем моей, — говорит она, качая головой. — Если бы мы все измерялись темнотой других людей, тогда у нас действительно были бы проблемы, не так ли? — Она притягивает меня в объятия. — Смерть может прийти, но мы встретим ее лицом к лицу, когда она придет, Эмбер. Ты будешь в этом не одинока. Ты встретишься с ней не одна.

Я не осознаю, что плачу, пока не шмыгаю носом и не обнимаю ее в ответ, чувствуя, как слезинки падают ей на плечо. Рыдания сотрясают мое тело так быстро, что я не могу дышать, они обвивают меня своими щупальцами. Я позволяю своему страху выплеснуться наружу — страху, что это будет кто-то, о ком я забочусь, что это будет один из моих мужчин.

— Не позволяй этому поглотить тебя, — хрипит она, крепко обнимая меня. — У него нет на тебя никаких прав, и когда он придет, мы напомним ему об этом.

Даже пока Хильда утешает меня, я понимаю, что новая женщина, которой я стала, не согласна с ее ответом. Старая Эмбер смирилась бы с этим, но новая Эмбер не хочет ждать. Она хочет действовать.

Но как?

Глава

48

Я смотрю, как Эмбер сидит в палатке доктора Луи, закатав штанину, пока он тычет пальцем ей в икру. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она приехала сюда со сломанными костями, настолько избитая, что потребовалась неделя только для того, чтобы она смогла сесть в постели. Тогда ее муж проделал с ней ужасные вещи, но у него не будет шанса повторить свои действия.

Мы должны были убить его, когда у нас был шанс.

Однако никто из нас не скажет этого Эмбер. Она уже осознает, в чем заключалась ошибка. Она пыталась быть хорошим человеком, но иногда это невозможно, когда демоны стучатся в дверь. Иногда приходится бороться с тьмой одной тьмой.

— Выглядит неплохо, — говорит доктор Луи, поворачивая ее ногу и сгибая колено, проверяя его. — Все заживает хорошо.

Эмбер с усмешкой подается вперед.

— Означает ли это, что теперь я полностью поправилась?

Доктор Луи похлопывает ее по колену.

— Я предлагаю продолжить твои упражнения на растяжку и восстановить силы, но в остальном, я не вижу причин, почему бы и нет. Ты преуспела в том, чтобы снова нарастить мускулы.

Эмбер сияет от похвалы доктора Луи, и я ее не виню. Нам всем нравится видеть, как доктор Луи гордится нами. Он нам практически отец. В последний раз, когда мне было больно, я был так переполнен эмоциями от того, что он заботился обо мне, что заплакал — не то чтобы я когда-нибудь кому-нибудь об этом расскажу. Это просто означает, что доктор Луи — особая часть цирка. Он заботится о каждом человеке, который проходит через эти палатки, о каждом члене нашей семьи. Он лечит порезы и царапины, болезни, переломы костей и неприятные ощущения в желудке. Он видит худшее в нас, и я знаю, что это его утомляет, поэтому, когда он видит, как мы исцеляемся, это исцеляет и часть его самого.

— Как здесь? — спрашивает он Эмбер. Он осторожен, когда прикасается к ней, всегда сначала спрашивая разрешения. Он знает нашу девочку так же хорошо, как и мы.

— Лучше, чем когда-либо, — говорит она с улыбкой, для пущей убедительности сгибая колено. — Я очень скоро начну заниматься гимнастикой.

Доктор Луи смеется и похлопывает ее по колену, прежде чем встать.

— Что ж, тогда я бы сказал, что ты полностью исцелена, моя девочка.

Ее улыбка немного дрогнула.

— Пока нет, — бормочет она, глядя вниз. — Еще нет.

Доктор Луи, кажется, понимает, что она имеет в виду — что она может быть исцелена физически, но у нее все еще есть внутренние проблемы, которые нужно исправить. Поскольку Роджер все еще прячется поблизости, я ее не виню. Похоже, что ее травма буквально преследует ее, и мы скоро позаботимся об этой проблеме.

— Это пройдет, — бормочет Луи, прежде чем дотянуться до ее плеча и сжать его, что всегда было источником утешения в цирке. — Мы — семья. Твое место здесь, Эмбер. — Когда она вопросительно смотрит на него, он добавляет: — Мы заботимся о нашей семье.

Она кивает и встает.

— Спасибо вам, док, за все.

В ее глазах я вижу понимание того, что ее место здесь, что это ее дом, и она будет бороться зубами и ногтями, чтобы сохранить его в безопасности.

Я бы не хотел, чтобы наша королева была другой.

Глава

49

Я неугомонная. Хильда больше не подпускает меня к картам, и, несмотря на то, что я поправилась, ребята не разрешают мне выступать прямо сейчас. Я чувствую раздражение и хожу по цирку в поисках цели, чего угодно, лишь бы отвлечься от постоянного беспокойства и страха. Даже сейчас волосы у меня на затылке встают дыбом, как будто за мной наблюдают, оставляя мурашки по коже. Я ускоряю шаги и оглядываюсь через плечо, напоминая себе, что здесь я в безопасности. Может, и наступает ночь, но моя семья здесь.

Тень мечется между палатками, преследуя меня, и мои глаза расширяются. Сердце колотится от адреналина, я ускоряю шаги, пробираясь между еще двумя палатками, чтобы убедиться, что то, что я увидела, было реальностью, но затем я снова вижу тень.

Я обыскиваю местность, отказываясь прятаться. Вместо этого я заведу его в ловушку. Мой взгляд останавливается на палатке с оборудованием, и я бросаюсь туда, ныряю внутрь и гашу фонарь, одновременно беру молоток и жду, затаив дыхание. Я прислоняюсь спиной к занавеске у входа, поставив ноги на ящик, чтобы никто не мог видеть меня под ним. Мои глаза расширяются, когда я пытаюсь разглядеть каждую деталь в темноте, мои руки слегка дрожат, когда я поднимаю молоток, готовая к атаке.

От одного вдоха к другому я пытаюсь замедлить свое бешено колотящееся сердце и громкое дыхание, а затем створки шатра открываются, впуская кого-то. С воплем я бросаюсь на него, размахивая молотком, но только для того, чтобы его поймала в воздухе сильная рука, держащая мою руку высоко над собой, в то время как другая сжимает мое горло. Это обрывает мой вопль и сжимает. Требуется мгновение, чтобы мои глаза привыкли, но когда они это делают, я клянусь, что они выскакивают у меня из головы.

— Даймонд? — Даймонд? — шепчу я, глядя в его знакомые глаза.

— Я поймал тебя, Куинн. Охота окончена. Что мне теперь с тобой делать? — Он загоняет меня спиной в палатку, когда мой страх превращается в замешательство, а затем вожделение от темноты, которую я вижу в его взгляде. — Я собирался отпустить тебя, но потом ты убежала. Разве ты не знаешь, Эмбер, что никогда не следует убегать от хищников? Это вызывает у нас желание преследовать. Это заставляет нас проголодаться, а в темноте, в полном одиночестве, ты слишком соблазнительна, чтобы отказаться.