Несмотря на то, что машина припаркована, никто из них не выходит, пока Даймонд не смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Я даю тебе последний шанс, Эмбер. Последний выход, несмотря на то, что ты дала клятву. Если ты уйдешь сейчас, мы не будем тебя преследовать. Мы отпустим тебя. Это твой выбор, но если ты вернешься в цирк, ты выбираешь его и нас. Тебе показали эту жизнь, ты знаешь, что она за собой влечет. — С этими словами, повисшими в воздухе между нами, он выходит из машины, и остальные следуют за ним, направляясь в цирк, как четыре призрака. Они оставляют меня в машине, мое сердце бешено колотится, когда я вылезаю и колеблюсь.

Они дают мне еще один шанс, еще один выход, но почему?

Я бросаю взгляд на цирк и вижу, что они ждут по периметру, спрятавшись между палатками, наблюдая. Что произойдет, если я уйду? Я дала клятву. Когда я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на дорогу, которая уведет меня отсюда, я не могу заставить себя двигаться.

У меня могла бы быть другая жизнь. Я могла бы снова стать счастливой. Может быть, снова выйти замуж и найти работу. Я могла бы стать нормальной, но в глубине души я знаю, что никогда бы не успокоилась. Я бы никогда полностью этому не смогла быть нормальной.

Как я могу вернуться в мир без магии Цирка Обскурум?

Я оглядываюсь на палатку и четверых мужчин, ожидающих там, мне любопытно, что я меня ждёт.

Пока я выбираю между двумя вариантами, мои мысли возвращаются к девушке, с которой я разговаривала ранее. Она поблагодарила нас. Мы убили. Мы убийцы, но она поблагодарила нас. Когда они пришли за мной, я испытала такое облегчение, что отдала бы свою душу за безопасность и избавление, которые я нашла в их обществе. Я не могу вернуться к этому сейчас только потому, что я передумала, моя мораль под вопросом. Я видела худшее, что может предложить этот мир. Действительно ли я хочу вернуться и притвориться, что ничего не видела? Могу ли я?

Или я стану таким же чудовищем, кошмаром, как они?

Возвращаю ли я свою украденную силу или растворяюсь в этом мире?

Нет.

Я больше не хочу быть жертвой. Я прожила всю свою жизнь ради прихотей и желаний других. Я хочу жить для себя сейчас, даже если эта темнота пугает меня и заставляет чувствовать себя плохим человеком. Я возвращаюсь в цирк, я приняла решение.

Я хочу быть Куинн, в честь которой меня назвали.

Я хочу спасти тех, кто нуждается в нас, как они спасли меня.

Я хочу заставить их всех заплатить за причинение боли более слабым людям.

Я знаю, что на этот раз мой выбор окончательный. Я отдам свою душу и стану той, кем хочет цирк. Когда я, спотыкаясь, делаю шаг навстречу ярким огням, эти четыре маски расплываются в приветственных улыбках, все они поднимают руки, приветствуя меня дома.

Они ждут, пока я направляюсь к ним, и как только я возвращаюсь в цирк, я беру протянутую Даймондом руку. Он переплетает свои пальцы с моими и ведет меня через палатки, остальные следуют за нами в ногу. Глядя на него снизу вверх, я не могу удержаться от улыбки, и когда он в маске поворачивается и смотрит на меня сверху вниз, я знаю, что он тоже улыбается.

Он гордится мной, и это не должно меня согревать, но это так.

Я даже не заметила порез на руке Даймонда, пока свет не упал на рану. Мои глаза расширяются, и я стягиваю маску.

— Ты ранен.

Он смотрит вниз, когда мы останавливаемся перед моей палаткой.

— Он напал, когда мы вошли. Ее просто нужно почистить и зашить. — Держа его за руку, я втаскиваю его внутрь за собой, и он ворчит, но уступает. Я толкаю его вниз, чтобы усадить на свою кровать.

— Я умею зашивать раны. Жена доктора, помнишь? Позволь мне помочь. — Я бегаю по палатке, пока не нахожу аптечку, которую доктор Луи оставил на днях, заявив, что она может мне понадобиться. Теперь я понимаю почему.

Сев на кровать рядом с ним, я открываю аптечку и поднимаю взгляд.

— Снимай рубашку. — Он колеблется, и я не могу сдержать улыбку. — Я уже видела обнаженную грудь раньше, Даймонд. Ты меня не шокируешь, — говорю я с усмешкой.

Он усмехается и снимает маску, прежде чем со вздохом откинуть волосы назад. Встав, он расстегивает рубашку и кладет ее на мою кровать, прежде чем сесть. Он прижимает ко мне свою раненую руку. Мой взгляд непрошеною опускается на его грудь, обводя линии мышц. Что-то похожее на желание зарождается во мне, что неправильно.

— Я думал, что не шокирую тебя, Эмбер, — насмехается он, и я чувствую, как горят мои щеки, когда отвожу взгляд, сосредотачиваясь на наборе, пока не беру себя в руки. Игнорируя его улыбку, я промываю рану и ощупываю края.

— Нужно наложить швы, — бормочу я. Не глядя ему в глаза, я вдеваю нитку в иглу и быстро зашиваю рану. Рана не слишком глубокая, но длинная. После того, как я удовлетворена, накладываю повязку и сажусь поудобнее, возясь с набором.

Он вытягивает руку, и пальцем приподнимает мой подбородок, заставляя меня встретиться с ним взглядом. Его голова наклонена ко мне, так близко, что наше дыхание сливается.

— Ты всегда уклоняешься от того, чего действительно хочешь, Эмбер? Мне любопытно.

— Мне не разрешалось ничего хотеть, — автоматически отвечаю я, убаюканная его голосом и темным взглядом его глаз.

— Теперь можешь. Так чего же ты хочешь, Эмбер? В данный момент? — спрашивает он, заставляя меня заглянуть внутрь себя.

— Я хочу знать, такие ли у тебя мягкие губы, какими кажутся, — выпаливаю я, прежде чем мои глаза расширяются от моего признания. Я никогда раньше не была такой наглой или безрассудной. Я пытаюсь отстраниться, но он хватает меня за подбородок, и легкий щипок заставляет меня замереть.

— Тогда бери, то, что хочешь, — приказывает он.

Едва дыша, я встречаюсь с его темными глазами и вижу в них голод, когда он наблюдает за мной, побуждая меня действовать в соответствии со своими желаниями, а не убегать, как я всегда делала.

Раньше я бы извинилась и отвернулась, но сегодня вечером я сделала выбор. Его губы слегка изгибаются, как будто он заключает с самим собой пари, что я этого не сделаю — что я все еще слабая, как он назвал меня ранее.

Между вдохом и выдохом я двигаюсь. Мои руки опускаются на его грудь, когда я прижимаюсь губами к его губам. Его губы приоткрываются в шоке, когда я крепко целую его. Он стонет, и его руки хватают меня за волосы, удерживая на месте, когда он овладевает мной и целует. Его язык проскальзывает в мой рот и сплетается с моим, побуждая меня взять все, что я захочу.

Даже его.

Глава

19

Даймонд на вкус как цирк — темный, декадентский и немного волшебный. Когда он берет поцелуй под свой контроль, а его рука крепче сжимает мои волосы, я полностью отдаюсь ему, желая узнать, каково это — быть поглощенной им. Секс и близость всегда ассоциировались в моей жизни с болью и разочарованием до сих пор, но что-то подсказывает мне, что с Даймондом все будет по-другому. Это будет что-то монументальное, изменяющее жизнь, и желание попробовать это настолько сильно, что я пытаюсь придвинуться ближе. Меня не волнует ничего, кроме устранения пространства между нами. Даймонд в данный момент высасывает из меня жизнь. Возможно, так оно и есть. Возможно, Даймонд — жнец, и это его способ высосать мою душу. Если бы это было правдой, разве меня это волновало бы?

Нет. Я думаю, что с радостью отдала бы её ему.

Язык Даймонда скользит по моим зубам и танцует с моим, когда он углубляет поцелуй. Я стону в его губы, отчаянно желая большего. Я сжимаю его мышцы, ощущая их силу. Я хочу его. Я никогда никого не хотела так сильно, как мужчину, обнимающего меня. Желание, бурлящее в моей крови, настолько сильно, что я задыхаюсь от него, как будто он пробудил все мои самые темные фантазии и использует их против меня своими поцелуями.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь толкнуть его на свою кровать и пойти дальше, клапаны моей палатки распахиваются. Я отдергиваюсь, но руки Даймонда все еще держат меня за волосы, не давая отодвинуться слишком далеко. Он прерывает поцелуй, но не отводит взгляда от моих глаз, заставляя меня видеть темноту в них, пока я тяжело дышу. Часть меня смущена, но другая часть говорит мне продолжать и позволить тому, кто только что вошел, посмотреть.