Вопросы сыпались из потерявшей годы девочки, как из дырявого мешка. Я улыбнулась, хорошо, что Ягурде не удалось окончательно подавить ее душу, погрузив в апатию и лишив свойственного всем детям любопытства.
— В этом доме никто не живет, и какие-то нехорошие люди решили, что могут сломать дом соседа, — начала я отвечать на вопросы.
Я знала, от моих ответов зависит очень многое в жизни Олиры. Зависит практически все… И эта девочка должна была вырасти еще раз в совсем другой атмосфере, не такой, как раньше… Она должна знать, большая сила равно большая ответственность. Захватить мир, может быть, просто, но ни никто в одиночку не сможет управлять им так, чтобы привести к всеобщему процветанию и благоденствию. Чтобы сделать жизнь простых людей лучше, надо делиться властью…
В Грилории есть поговорка: семь пахарей не вырастят урожай на одном поле, но подели земли между всеми и семь семей будут сыты. А мой отец еще говорил, что забота короля не города и деревни, не рудники и земли, принадлежащие другим, забота короля — создать общие правила, по которым люди будут выстраивать отношения между собой и управлять своим имуществом, городами и деревнями, рудниками и землями. Хороший король не лезет в дела вассалов, он только контролирует, чтобы они соблюдали те правила, которые он установил.
Третий советник, желая захватить власть и стать королем, помнил об этом правиле. И в Грилории, несмотря на смену королевской династии по большому счету мало что изменилось. Королевские законы, изданные моим отцом действовали по-прежнему, сохраняя привычные устои. А любые изменения были довольно незначительными. Народ в общей массе даже не заметил смены правителя…
Великий отец же пошел по-другому пути. Он ломал реальность под себя.
Поэтому в Королевстве Кларин все больше царило беззаконие: раньше никто не стал бы посягать на мужчин, передвигавшихся по территории страны в сопровождении женщины. Даже если эта женщина одна и не может защитить себя в бою. Над ней незримым щитом всегда стояла тень королевы, и Гальша, простая купчиха, не знающая с какой стороны подойти к мечу, спокойно водила караваны в Кларию…
Поэтому простые адийцы бежали из Аддии в Грилорию, спасаясь от беспредела потерявших берега биев, которые перестали соблюдать правила, установленные султаном. А Эбрахил, находившийся под действием магии, игнорировал столь грубые нарушения порядка в своем султанате. Хотя раньше, увидел бы в подобном поведении биев неуважение к его стране и лично себе…
Поэтому, я вздохнула, из Яснограда тоже бежали жители… Мой брат слишком сильно был занят Живелой, которая вскружила ему голову по указке Великого отца, и забыл о своих обязанностях правителя.
— Живела плохая, — Олира смотрела на меня ясным, невинным взглядом ребенка. А я с трудом остановила скользнувшую в сознание мысль, от которой по спине пробежал холодок. Неужели Агор ошибся и его магия не блокирует способности Илайи? Но девочка все же успела за нее зацепиться. — Агор хороший… Он добрый…
— Да, милая, — улыбнулась я, — ты права. Агор хороший… И Идор хороший. Давай-ка мы с тобой сходим к нему, пусть зарядит магией твой амулет…
— Не надо, — девочка захлопала ресницами, — он мне не нравится. От него холодно… И я его убрала.
— Теперь понятно, — улыбнулась я, старательно отвлекая себя от мыслей, которые могли бы напугать девочку. Или заставить ее не доверять мне. — Давай я отведу тебя к камину, там тепло и ты погреешься. А я пока устрою Илайю. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула Илайя. — Ты тоже хорошая. Ты похожа на мою маму… И она сказала, что мы теперь сестры…
— Она? — я нахмурилась. — Кто это она?
— Виктория… Это она мне помогла убрать амулет. Сказала, что он мне не нужен. Я уже большая и могу сама справиться со своей магией.
Я вздрогнула. Виктория? Но как? И сама же ответила себе на этот вопрос. Мои дети — наследники Богов и способности каждого с раннего детства ставили меня в тупик. Пора бы привыкнуть, что в моей семье все не так, как у людей. А Виктория даже среди них наособицу… Она не просто наследница, она само воплощение Великой Матери. Неудивительно, что ее способности больше и шире, чем у Фиодора, Анни и Хурры.
Зеркало, которое Аррам вернул мне, жгло кожу на груди. Мне очень хотелось активировать артефакт и увидеть детей. Но за целый день я так и не нашла ни времени, ни места для уединения…
Усилием воли вернулась к начатому разговору, приструнив разбежавшиеся мысли.
— А ты можешь? Контролировать свою магию?
Олира кивнула. И вытянув руку, что-то прошептала себе под нос, в конце выдохнув слово-активатор. В тот же миг на ее раскрытой ладони закружился маленький смерчик. Воздух, догадалась я. Крошеные пылинки закружились в хороводе, постепенно опускаясь вниз и собираясь кучкой в ямочке на ладошке. Земля… Кучка внезапно вспыхнула ярким оранжевым пламенем и сгорела, не оставив на ладони ни следа. Огонь… А на ладони остались капли воды.
— Ух, ты, — выдохнул Идор, — я еще никогда такого не видел! Что это за заклинание⁈
— Я не знаю, — пожала плечами Олира и улыбнулась виновато. — Я забыла. Я много всего забыла, — тяжело вздохнула она…
— Ничего страшного, — я обняла девочку, и прижала ее к себе. — Ты все обязательно вспомнишь. А не вспомнишь, значит эти воспоминания не была такими важными, чтобы их помнить.
— Да, — кивнула Олира. — Виктория тоже так сказала…
— А кто такая Виктория? — Идор смотрел на нас обоих с искренним любопытством.
— Это моя сестра, — ответила Олира. — Только не такая, как Живела. Она меня любит и не будет обижать!
— Но у тебя нет сест… — начал Идор, но я его перебила.
— Виктория моя дочь. И раз теперь Олира на моем попечении, то они с Викторией сестры.
А в Яснограде меня ждет маленький Эдоард, напомнила себе… Кажется, моя привычка собирать под свое крыло детей никуда не делась.
— А-а-а, — протянул Идор, — теперь ясно… Пойду снег растоплю. А то воды нет, а нам надо кашу сварить…
И, потеряв интерес к нашему разговору, пошел прочь от камина, возле которого и был наш разговор. Я усадила Олира на скамью, велела сидеть тихо. А сама пошла проведать Илайю, которую Аррам уже принес и уложил на расстеленные у стены рядом с камином шкуры. Там было теплее всего. Я беспокоилась, что Илайя может замерзнуть и заболеть.
Она все еще спала. Я присела рядом и провела по лицу, убирая под платок упавшую на глаза челку. За то время, пока мы не виделись, она сильно изменилось. Очень сильно похудела, до истощения. Лицо со впавшими щеками и огромными синими кругами под глазами, было похоже на обтянутый кожей череп. Обескровленные губы выглядели бледно-синими тонкими полосками, сжатыми в ниточку. Агор говорил: чтобы накормить Илайю, когда заклинание еще действовало, Тироху приходилось зажимать нос и вставлять тоненькую деревянную палочку между зубами. По-другому, Илайя отказывалась открывать рот.
Я еще ее не кормила, но очень надеялась, что обойдусь более легкой процедурой. Агор сказал, что Илайя придет в себя вечером.
А пока заботливо укрыла спящую девушку одеялом из мягкой, хорошо выделанной овчины. И погладив по впалой щеке, хотела уйти… Но в тот же миг ощутила, как Илайя схватила меня за запястье… Ее пальцы были совсем слабыми и сжимали мою руку так, что я легко могла бы стряхнуть их и уйти. Но вместо этого замерла, ожидая, что будет дальше…
Сухие губы дрогнули… Она что-то прошептала, но я не услышала. И склонившись к уху, прошептала:
— Скажи еще раз, я не разобрала…
— Где мой кинжал⁈ — еле слышно выдохнула Илайя. И внезапно открыла глаза. Я увидела, как ее зрачки расширились, она, определенно узнала меня. — Ты⁈
— Я, — не стала спорить.
— Ненавижу тебя…
Я вздохнула. А кто сказал, что будет легко?
— Нам пора забыть о ненависти и простить друг друга, Илайя…
Они ничего не ответила, только мотнула головой и закрыла глаза. Каким-то шестым чувством, я поняла, она думает, что ей конец.
— Илайя, ты здесь в безопасности. Я не причиню тебе вреда. Обещаю. А когда ты окрепнешь, я расскажу тебе все, что произошло за последнее время. Возможно, ты, как и я, поймешь, сейчас не время для нашей с тобой вражды. И сможешь простить меня так же, как я простила тебя…
