Я обошла все по кругу, осторожно коснувшись кончиками пальцев мебели, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Неизвестно, чего можно ждать от магов…
— Скоро принесут еду, я посижу тут с вами. Хорошо? — Олира с разбега плюхнулась на стул, по-детски замотав ногами, и тут же вскочила, — а можно в зеркало посмотреть? Можно же, да?
Я кивнула, обескураженная ее напором. Дорога до кельи, не слишком длинная, тем не менее утомила меня точно так же, как целый день скачки верхом. Больше всего мне хотелось выпроводить девчонку, поужинать и лечь спать. Все проблемы можно решить завтра. К тому же головная боль становилась все сильнее…
А Олира подскочила к шкафу и принялась корчить рожи своему отражению. Болтать при этом не перестала:
— Отец сказал, — поведала она, показав себе язык, — что если бы мы все были похожи на Живелу, то он давно правил бы миром, а не влачил жалкое существование в этой дыре. И ему не пришлось бы ждать столько лет…
— И в чем же отличие между вами? — присев на стул, осторожно подала я реплику, надеясь узнать в чем же сила проклятой Живелы. И не разочаровалась…
— У нее божественный дар, Живела может понравиться кому угодно. Она хвасталась, что даже даже Наставник не смог противиться ее воле и ночи напролет стоял под ее дверями и умолял пустить его… Но я ей не верю. Живела просто врушка.
Я кивнула… Но мысль о том, что мне теперь понятно, почему Фиодор влюбился в эту мерзавку, не успела оформиться до конца. Олира, сделав короткую паузу, продолжила свои откровения.
— А еще отец говорит, что если бы у Живелы была моя магия, она не стала бы жевать сопли, как я, — надула губы девчонка и закрутила головой, рассматривая себя с разных ракурсов, — она мигом бы заставила ее слушаться. А ментальная магия и божественный дар Живелы… Отец говорит, что можно было бы забыть про армию магов и захватить мир только с одной Живелой. Только у нее почти нет магии… Она даже не может зажечь все свечи одновременно. А я могу! Меня только ментальная магия не слушается, — вздохнула она на миг забыв о зеркале и повернувшись ко мне. — А со стихиями я справляюсь лучше всех… ну, кроме Наставника…
Я снова кивнула. Думать больше не пыталась. В келье быстро темнело. Крошечное окно-линза, как в том зале, где я пришла в себя, чернело на глазах. Оно скорее всего и днем давало не так много света, а сейчас и вовсе… при этом в келье оставались освещенными два больших круга: над столом и над шкафом. Никаких свечей я не увидела. Наверное, это магия.
Олира, которой надоело корчить рожи, снова не позволила мне забыть о ее присутствии. Она с грохотом отодвинула второй стул, взгромоздилась на него и зашептала:
— Однажды я подслушала, как Наставник говорил отцу, что у Живелы так мало магии из-за ритуала, который провели над ней, когда она была совсем маленькой. Наставник сказал, мол, я предупреждал вас, что подселенная вторая душа не всегда приводит к усилению мага, иногда маги напротив теряют силу… И если бы не этот ритуал, у Живелы, скорее всего, не было бы ее дара, но зато магия была бы гораздо сильнее…
Я качнула головой, ничего не говоря. Думать и рассуждать я тоже не пыталась, сосредоточив усилия лишь на том, чтобы справиться с тошнотой и услышать-запомнить как можно больше. Я подумаю об этом позже. Когда приду в себя и высплюсь. Сейчас главное не забыть…
Олира снова перескочила на местные новости. Ей, казалось, все равно, что говорить. Лишь бы не сидеть молча. Глаза закрывались от боли и усталости, и только звонкий голос девочки не давал мне заснуть прямо здесь, за столом…
Стук в дверь, прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула.
Олира тут же спрыгнула со стула, на котором крутилась последние четверть часа и кинулась к выходу. За дверью стоял невысокий монах-подросток, державший в руках небольшую миску и кувшин. Олира тут же выхватила у него мой ужин и, ничего не говоря, бесцеремонно захлопнула дверь перед носом незадачливого мальчишки.
— Вот и еда. А Михась хитрый какой! Решил посмотреть, кто тут опять к Агору в гости заявился. Да еще и келью самой Живелы занял… Вот, — шустро плюхнула она миску и кувшин передо мной, — ешьте. Каша сегодня вкусная, пшеничная. С мясом…
Ложку она всучила мне практически силой. Аппетит пропал, есть не хотелось. Я вяло помешала кашу, густой аромат навевал воспоминания. Точно такую я готовила, когда жила в Нижнем городе. И даже мяса в миске было столько же. Но я сейчас не в Нижнем городе Яснограда, я в доме правителя Монтийской Епархии. Неужели у Великого отца нет возможности хотя бы питаться нормально?
Олира, проводив взглядом первую ложку каши, которую я впихнула в себя буквально силой, внезапно засобиралась:
— Пойду я… Вы поешьте и спать ложитесь… посуду прям на столе оставьте, Михась потом тихонько зайдет и заберет. Не бойтесь, он хороший, хотя и хитрый, как рыжий кот… Михась обычно прислуживает Наставнику. — Она проводила взглядом вторую ложку и, сглотнув слюну, скомкано попрощалась и выбежала за дверь. Но через мгновение сунула голову обратно и протараторила, — чуть не забыла! Наставник сказал, что вы можете надевать одежду Живелы. Он почистил ее магией и она теперь как новая, — и снова исчезла.
А до меня только потом дошло, что, вероятно, девочка просто голодна… Но как такое может быть? Нет, я помнила, что с продуктами в Епархии довольно тяжело, но это же не отдаленный монастырь, это дом правителя страны… Неужели все настолько плохо, что даже здесь живут впроголодь⁈
Кашу я так и не доела, хотя после двух ложек стало ясно: тошнило меня от голода. Оставила тарелку на столе… Кое-как разделась и с закрытыми глазами добралась до постели. Даже расправлять не стала, нырнула под одеяло и мгновенно заснула, не обращая внимания на яркий магический свет, который заливал келью.
Мне приснилось, что глубокой ночью в дверь постучали… А может быть это был не сон, когда я проснулась утром, в келье было темно, кто-то выключил яркий магический свет. До позднего зимнего рассвета оставалось еще около свечи, и я провела это время в постели, поддавшись легкой дреме. К счастью, постель Живелы оказалась мягкой и комфортной, хотя постельное белье было из толстого и довольно грубого хлопка… Как и платья, висевшие в шкафу. Но, к счастью, это были именно платья, а не монашеские хламиды.
Шорох сотен ног в коридоре разбудил меня и заставил напрячься. Куда все спешили? Неужели что-то случилось? Рассвет еще не наступил, но за окном слегка посветлело, солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта. Я торопливо натянула платье, путаясь в рукавах и подоле, и выскочила из кельи. Монахи, не поднимая головы и не обращая на меня никакого внимания, спешно шли в одном направлении. Я попыталась остановить одного из них, поймав за рукав просторных светло-серых одежд, но монах словно не заметил меня, мастерски выдернув край одеяния из захвата и обогнув по дуге…
— Что случилось? — встревоженный вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Проклятые маги то ли на самом деле не видели и не слышали меня, от чего стало не по себе, то ли делали вид, что меня не существует…
Тогда я решила присоединиться к их шествию. Если они все куда-то идут, то и мне следует пойти с ними. Меня по-прежнему никто не замечал, но, по-крайней мере, никто и не останавливал. Шли мы довольно долго, поднимались все выше по узким каменным лестницам. Я поняла, что поселили меня на самых нижних этажах монастыря…
На последнем этаже резко пахнуло холодом… Поежилась, второпях я не подумала о том, чтобы накинуть шубу, а наш путь, судя по всему, должен был закончиться на крыше здания. Зачем? Я не понимала. Но все мои попытки добиться, чтобы на меня обратили внимание, не увенчались успехом. Мне казалось, прикончи я парочку магов, остальные обошли бы мертвых собратьев, сделав вид, что ни меня, ни их нет.
Я вышла из кельи в одном платье… И, когда поток монахов, к концу пути ставший довольно плотным, вынес меня наружу, мгновенно замерзла. Только сейчас поняла, что помимо странного магического освещения, в келье Живелы было тепло, хотя ни камина, ни печи не существовало. И в коридорах, которые даже в королевском замке в Грилории зимой не отапливались и покрывались изморозью, я не чувствовала холода. Это тоже не вписывалось в привычную картину мира и объяснялось только наличием здесь магии и магов…
