— И сколько? — глухо произнес он, не поднимая головы…

— Чего сколько? — захлопала я ресницами, делая вид, что опять не поняла вопроса. Количество магического золота в южной пустоши должно было остаться моей тайной…

— Сколько у вас их было?.. Мужчин?.. — Агор по-прежнему прятал от меня лицо, не позволяя мне считать его эмоции.

В этот раз я растерялась по-настоящему. И не только потому, что вопрос сильно выбивался из канвы переговоров и был слишком личным. И даже не потому, что пламя в разбитом сердце вспыхнуло до небес, сплавляя кусочки в единое целое. Я вдруг поняла, что не одна мучаюсь от внутреннего жара… И от этого все мысли вылетели из головы. Я уставилась на молчавшего Агора. Горло высохло, а язык стал шершавым и царапал небо…

— Так сколько? — Агор поднял голову и взглянула на меня. Маска, которая все это время скрывала его настоящего пропала. И я увидела его совсем другим: смертельно уставшим человеком, потерявшим надежду, но встретившим ту, которая…

— Не так много, как может показаться, — прошептала я. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь. И стены комнаты стремительно отдалялись, оставляя нас одних в тумане… Нас разделял только стол. — Почти два года назад тот, кого я любила, трагически погиб. И я тех пор я одна… А у вас?

— Гораздо больше, чем мне бы хотелось, — ответил он. И я знала, что говорил он правду. — Олира же рассказывала вам, что в Епархии деторождению уделяют очень много внимания. И я не мог игнорировать традиции, предписывающие мне встречаться с женщинами с целью продолжения рода…

Я кивнула. И замолчала, не зная, что еще сказать. Никаких эмоций во мне это известие не вызвало, хотя бесстрастный мозг, на какое-то мгновение включился и выдал совершенно ошеломительную цифру…

— Но я еще никогда не чувствовала подобного, — Агор смотрел на меня так, что мне пришлось обхватить колени руками, чтобы они не тряслись так сильно. — Я знаю, что не должен… Но… Это очень странное ощущение…

— Я тоже, — вырвалось у меня. И пояснила, то ли для него, то ли для себя. — Я тоже никогда не чувствовала ничего подобного…

И это было правдой. Я смотрела на монаха и даже через стол ощущала жар его тела и обжигающее дыхание. Губы зачесались, а плечи заныли от желания ощутить его руки. Как тогда, когда я случайно упала в его объятия.

Мы встали и отодвинули стулья одновременно. Как будто бы сговорились… И не отрываясь взгляд друг от друга, как по ниточке пошли навстречу. В ушах зашумело, три шага, разделявшие нас за столом, растянулись в длинную, бесконечную дорогу, по которой мы бежали друг другу навстречу и все никак не могли добежать.

И когда до долгожданной встречи оставались считанные мгновения, дверь переговорной комнаты с грохотом распахнулась:

— Наставник! — истошно крича в комнату влетела перепуганная Олира, — Илайе совсем плохо! Тирух велел бежать за вами, он не знает, как ей помочь!

Мы с Агором вздрогнули одновременно.

Он виновато взглянул на меня и умчался вслед за Олирой, оставляя меня одну. А я, цепляясь за стол чтобы не упасть добрела до своего стула и присела… В голове шумело. Меня слегка потряхивало от пережитых эмоций. Я на самом деле еще ни разу не чувствовала ничего подобного по отношению к мужчине. Никогда и ничего похожего на то притяжение, которое ощущала каждый раз, когда видела Агора. Неудержимое, безрассудное, заставляющее терять голову.

Ту самую голову, которая сейчас пребывала в полнейшем ступоре: откуда взялась Илайя⁈ И та ли это Илайя, о которой я думаю?

Может быть это и вовсе не она⁈ И я зря всполошилась? Может быть это кларинское имя очень распространено в Епархии, а мы с Олирой далеко не единственные женщины в этом мужском монастыре?

Но как бы я ни желала ответить положительно на все эти вопросы, в глубине души я точно знала: никакой второй Илайи нет. Но я здесь уже третий день. Почему мне никто ничего не говорил?

Я так утонула в своих размышлениях, что никак не отреагировала на появлении Олиры… Она тихой сапой пробралась в переговорную, с трудом отодвинула тяжелый стул, забралась на него с ногами и замерла положив голову на сложенные руки.

— Жалко Илайю, да, госпожа Елина? — тяжело вздохнула она. — Тирох уже несколько месяцев пытается не дать ей умереть, но у него ничего не получается… Он говорит, что жизнь вытекает из ее тела, как вода из плетеной корзины. Медленно по капле, но сочиться постоянно. И ее не удержать. — она снова вздохнула.

Я молчала. Никакой жалости к Илайе, если это была та самая Илайя, у меня не было. Слишком сильно я ненавидела ту, которая хотела убить меня и моих детей, чтобы самой сесть на трон Грилории. Но и радостного злорадства я не испытала тоже. Хотя, если подумать, то избавиться от коронованной по старинным обычаям королевы Грилории было совсем не лишним.

Поэтому я чувствовала полнейшее равнодушие к судьбе этой мерзавки. Умрет? Хорошо. Выживет? Тогда я найду способ, как оградить трон от посягательств непризнанной, но свергнутой королевы. Тем более, сейчас стоило подумать о том, как, вообще, сохранить его за нашим родом, а не отдать Великому отцу.

— Если бы наставник, — тем временем продолжала грустный рассказ Олира, — не делился с ней жизненной энергией, Илайя давно умерла бы… Но ему каждый раз удается удержать ее… и зачем только она напала на отца⁈ Как будто бы не знала, что никакой кинжал не нанесет ему вреда, — она снова вздохнула. — А теперь наставник…

— Что⁈ — перебила я ее. Мне показалось будто бы я услышала совсем не то, что было произнесено. — что ты сказала?

— Я говорю, — Олира подняла голову и взглянула на меня. Она искренне переживала за Илайю, я это видела, — что наставник накачивает ее жизненной энергией и ищет способ излечить от заклинания смерти…

— Нет, — мотнула я головой и выпрямилась. — мне показалось, ты сказала, что Илайя напала на Великого отца⁈

— Да, — кивнула девочка. Она не играла, не врала, не пыталась обмануть меня. Она говорила правду, я видела это по ее глазам. — Несколько месяцев назад, еще летом, она вернулась из Большого мира какая-то странная. Мой отец пытался узнать, что случилось, но она ничего не говорила. Просто смотрела на него как-то не так… Я тогда еще не умела пользоваться своей магией так хорошо, как сейчас и не знала, что она хочет сделать. Иначе я остановила бы ее… А потом она внезапно напала на Великого отца и ударила его кинжалом. Вот только отец тогда уже нашел Щит смерти. Это артефакт, который защищает от убийства.

У меня в голове звенело от пустоты. Мысли разбежались, эмоции пропали, придавленные известием об Илайе, и только чувство, что я что-то упускаю что-то очень важное, все еще оставалось со мной. А Олира тем временем продолжала:

— Щит не пробить ни одним известным оружием, а нападавший получает в ответ заклинание смерти, которое убивает его на месте. — она еще раз тяжело вздохнула. — Этот артефакт нашли уже много веков назад. Но не могли им пользоваться, потому что в нем не было души, а бездушные амулеты совсем бесполезны. И только когда магия вернулась, отец с наставником смогли сделать так, чтобы амулет заработал. Но Илайя точно должна была знать о нем. Мой отец был слишком сильно привязан к ней и позволял гораздо больше, чем всем остальным. И даже мне.

Я слушала и почти не слышала то, что говорила юная магчика. Шум в ушах становился все громче и громче. Кровь билась в сосудах набатом, подчиняя тревожному ритму все мое существо. Что же я упустила? Почему меня так сильно взволновало то, что говорила Олира?

— В древних книгах я прочитала, что есть только одно оружие, способное пробить Щит смерти. И это Кинжал Жизни. Но, скорее всего это ложь…

И тут сердце ухнуло в пропасть, я ахнула, не в силах сдержать глубокий, отчаянный вздох: перед глазами встала сцена в трактире Ургорода: Адрей протягивает мне нож и говорит, что я непременно должна отдать его Илайе, которая пока находится в Южной пустоши. А если я его не отдам, то случится что-то очень нехорошее.