Начало «зеленым» в Тамбовской губернии положили весной 1919 года военные дезертиры, как из подлежащих призыву на военную службу, так и из бежавших из Красной армии. Потом к ним присоединились особенно обиженные советской властью крестьяне, а затем к 21 году в зеленых, т. е. во врагов советской власти, превратились уже все крестьяне Тамбовской губернии.

Образовавшиеся зеленые из военных дезертиров после посещения летом 19 года уездов Тамбовской губернии карательными отрядами перестали прятаться у себя в селах, как это они делали до карательных отрядов, а стали меняться местожительством со своими родными и знакомыми в других волостях и работать за них в их селах, а те в свою очередь у них.

«Зеленые» же не из дезертиров, а из особенно обиженных большевиками крестьян… жили у себя в селах, как всегда, и лишь собирались в условленных местах перед выполнением террористических актов против большевиков, в которых принимали участие всегда крестьяне из чужих волостей, неизвестные в тех местах, где они совершали расправы с большевиками, после чего они тотчас же возвращались в свои села к обычным своим занятиям… В то время растерянности большевиков в губернии «зеленые» из дезертиров под видом большевицких разведчиков свели счеты в селах с более вредными им большевиками. В 20 году уже «зеленые» повели сильный террор, который затем в 21 году вылился в массовое восстание крестьян.

Из отчета президиума Тамбовского уездного исполкома о работе за май — октябрь 1920 года:

…За последнее время, с 20-х чисел, работа в волисполкомах протекает в ненормальных условиях. Эсеро-антоновские банды продолжали разрушать административный аппарат на местах, убивали советских работников, как коммунистов, так и беспартийных, сжигали в волисполкомах не только бумагу, но даже и мебель.

…Для борьбы с бандитами, для восстановления Советской власти на местах президиумом были командированы ответственные работники… но усилия их разбивались, сопротивление банд во многих селах вспыхивало по нескольку раз.

…Из-за жестокости, проявленной бандитами по отношению к коммунистам и советским служащим, а также уничтожения во многих волисполкомах всего аппарата, всех документов, печатей, архива и т. д. волисполкомы попали в совершенно катастрофическое положение.

Телеграмма тамбовских руководителей о крестьянском восстании в губернии:

8 сентября 1920 года

В Тамбовской губернии в Кирсановском, Борисоглебском и Тамбовском уездах в течение трех недель происходит крупное восстание… Вследствие острого недостатка войск, винтовок и патронов в губернии организованному военному Совету не удалось своевременно задавить повстанческое движение, которое теперь разрослось до громадных размеров и имеет тенденцию разростаться, захватывая новые территории. В ряде случаев войска отступали перед бандами повстанцев из-за недостатка винтовок и патронов. В результате восстания бандами расстреляно свыше 150 деревенских коммунистов и продработников и отнято у наших мелких отрядов до 200 винтовок и 2 пулемета. Разгромлены четыре совхоза. Вся продработа остановилась. Неоднократно обращались в Орел, окрвоенком, в сектор ВОХР, в Москву, в ВЧК и ВОХР, однако до сих пор не получили достаточного количества надежных войск и, главное, винтовок. Поэтому обращаемся к Вам, как к последней инстанции, могущей оказать нам помощь… Кроме того, необходима присылка войск для продработы, в противном случае не выполним разверстку. Указанные обстоятельства вынуждают губисполком и губком, после совещания со Свидерским, командировать Шлихгера в Москву для личного доклада.

Член коллегии Наркомпрода Свидерский

Предгубисполкома Шлихтер

Предгубкома Мещеряков

В конце января 1920 года Ленин дает указание членам Совета обороны РСФСР:

«1. Наличный хлебный паек уменьшить для неработающих по транспорту, увеличить для работающих. Пусть погибнут еще тысячи, но страна будет спасена». Не о стране здесь речь— о власти большевиков. Чтобы спасти одних, можно погубить других.

На заводах и фабриках то и дело возникали забастовки. Рабочие митинговали, требуя улучшить условия жизни.

А ведь рабочий был привилегированной фигурой при этой власти. К крестьянам же относились немногим лучше, чем к «врагам революции». Так, например, позже, в самый пик голода, 2 апреля 1921 года Ленин предлагал созвать совещание наркомов «по вопросу об оздоровлении фабрик и заводов путем сокращения количества едоков…». Увольнению подлежали рабочие «из крестьян, мобилизованных армейцев и т. п.».

В отношении крестьян Ленин высказывался весьма жестко: «Крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление: «Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать» — так рассуждает крестьянин, по привычке, по старинке. А мы говорим, что это государственное преступление. Свободная торговля хлебом означает обогащение благодаря этому хлебу, «это и есть возврат к старому капитализму, этого мы не допустим, тут мы будем вести борьбу во что бы то ни стало».

На сегодняшний взгляд, странная, дикая, извращенная логика…

Лидер правых эсеров Виктор Чернов заметил: «Октябрьской революции не было. Был октябрьский переворот. Он был преддверием эволюции от Ленина-Пугачева к Ленину-Аракчееву. Он был преддверием драпирующейся в красные цвета, но самой доподлинной контрреволюции».

Основными оппонентами Ленина, призывавшими перейти от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике, были руководители меньшевиков и эсеров. «Даже лучшие из меньшевиков и эсеров защищают как раз колчаковские идеи, помогающие буржуазии и Колчаку с Деникиным прикрывающие их грязное и кровавое капиталистическое дело. Эти идеи: народовластие, всеобщее, равное, прямое избирательное право, Учредительное собрание, свобода печати и прочее», — писал вождь мирового пролетариата.

Именно этими идеями, которые так не нравились Ленину, и руководствуется сейчас весь цивилизованный мир…

В одной из квартир большого серого дома, расположенного в конце Тверской, шло очередное заседание ЦК партии левых эсеров. Квартира принадлежала Борису Камкову и считалась относительно безопасной; именно поэтому партийцы собрались у него. Спиридонову всячески оберегали от возможных неприятностей: она никак не желала быть осторожной.

Доклад делал сам Камков:

— Рабочие постоянно бастуют. Есть нечего, условия жизни ужасные. Большевики расстреливают недовольных. По нашим сведениям, в Туле расстреляно 20 человек, в Казани — 60. Народ долго не выдержит. Следует ожидать, перелома. Должен же быть конец пассивности и терпению!

— Они — маньяки, — бросила Ирина Каховская. — Маньяки собственного величия и непогрешимости. Посмотрите, что они сделали со страной! Они требуют от всех такого рабского молчания, такой безропотности и покорности — хуже, чем от бесправных крепостных! И рабочие вряд ли с этим смирятся.

Ирина Каховская была потомком по боковой линии декабриста Петра Каховского. Она почти ровесница Спиридоновой, младше ее всего на два года. И судьбы их удивительно похожи: в том же 1906 году Ирина покушалась на жизнь жандарма и была приговорена к пятнадцати годам каторги. Именно там она впервые встретилась с Марией.

Потом, после освобождения, Каховская стала одним из активнейших членов партии левых эсеров. В октябре 1917-го была членом Президиума Второго съезда Советов, возглавляла агитационно-пропагандистский отдел ВЦИК.

Однако в событиях 6 июля участия не принимала. В это время Ирина принимала участие в организации убийства генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна, потом сидела тюрьме у украинских националистов в ожидании смертного приговора. Однако убить женщину, в жилах которой течет кровь декабриста, не так-то просто. В последний момент Ирине удалось бежать.

В Москве она сразу стала одной из активных партиек и поэтому довольно тесно общалась с Марией. Хотя не только поэтому. С каждым днем они симпатизировали друг другу все больше и больше.