– Ой! – обратил внимание Тео на картину. – Пока я нес оно расплылось! И теперь это точно не цветок! Это какое-то… Хм… Нянь! А что это?

Чудовище все еще порывалось, но я стиснула зубы, надела на него намордник и посмотрела на картину.

– Море, – заметила я, пока чудовище в наморднике скалило зубы.

– Точно! Море! – согласился Тео, унося шедевр.

Ясненько. Я так не высплюсь. Гостеприимное предложение хозяина стало казаться не таким уж и страшным. Умирать выспавшейся вдруг показалось намного приятней, чем жить невыспавшейся.

Я встала, направляясь в сторону коридора. В полудреме мне чудилось, что ступеньки куда-то проваливаются. Но я шла по ним вниз, в комнату хозяина.

– Пустите! – поскребла я, прислушиваясь к тишине.

Пришлось подождать, как вдруг дверь открылась, вспыхнув таинственными знаками. Я вошла в теплую сонную дрему чужой спальни. Лорд сейчас был прекрасен. Он стоял в съехавшей рубашке, сонны и такой уютный, что захотелось укутаться в него и укутать себя им.

Я робко вошла, видя что лорд Олатерн не сильно многословный.

– Надеюсь, вы не будете меня убивать? – робко спросила я, глядя в сонную серость чужих глаз.

– Я слишком устал, чтобы убивать, – произнес лорд, морщась.

Я направилась на свое прежнее место, но лорд опередил меня.

– Ложитесь туда, – буркнул он.

– Почему? – полушепотом спросила я.

– Я там нагрел, – вздохнул лорд Олатерн, сонно тряхнув головой.

Это было так мило, не смотря на то, что в голосе не было доброжелательности, что я невольно улыбнулась. Сегодня вряд ли меня убьют. Но если что-то будет не так, я ведь почувствую? Точно?

Мысли о том, что не заметить свое убийство будет сложно, успокоили меня окончательно. Я набросила на себя одеяло и уснула.

– Няня! Папа! – слышался отдаленный крик в дверях. – У меня холсты кончились. Кто-то стучался в нашу дверь.

Но я уже спала. И видела сладкие сны. Пограничной черты не было, поэтому я чувствовала, как прижимаюсь к вздымающейся от дыхания горячей груди. Меня обнимали, но я даже подумать об этом не успела, как провалилась в сон, словно в бездонную черную яму.

Утром я открыла глаза, видя рядом с собой чудовище! Моргнув пару раз, я присмотрелась. Чудовище, которое все еще спало, на поверку оказалось лордом Олатерном, выкрашенным в зеленый цвет. Камуфляжный лорд открыл сонные глаза, отодрал голову от подушки, а, пропитанные краской волосы остались стоять, как ирокез.

– Ничего смешного! – выдохнул лорд. – Посмотрите на себя…

Я? А со мной-то что? Я потрогала свои волосы, понимая, что и на меня краски не пожалели. “У меня холсты кончились!”, – вспомнила я, переводя взгляд на комнату. Буйство красок стекало по обоям. Настежь открытая дверь вела в такой же жизнерадостный коридор.

Я ощупала себя, видя, как лорд с зеленым ирокезом и полосами на лице от стекающей краски, направляется к зеркалу. Тоже щедро заляпанному краской.

В зеркале отражались два колхозных панка, которые собрались на сельскую дискотеку. Малиновая я с малиновым и немного желтым ирокезом. И зеленый с синим лорд. Так маленький “прессионист” решил расширить свою творческую сферу и поработать бодиартером. Платье было безнадежно испорчено. Но я едва подавила смешок, видя как чопорный лорд пытается пригладить волосы.

– Видимо, он унаследовал от меня дар некроманта, раз смог открыть дверь, – проворчал лорд, сплевывая краску. – А вы, зря смеетесь! Это – краска моей покойной супруги, которую я делал по ее просьбе. И ее почти ничем нельзя смыть, когда он засохла!

Опомнившись, я посмотрела на малиновый кривой ирокез, сохранивший форму подушки.

– Правда? – прошептала я, трогая на голове конструкцию.

– Нет, я шучу! – рявкнул нервный лорд, что-то усиленно листая в книгах.

То, что было на голове напоминало застывшую краску для волос.

– Можно, я воспользуюсь ванной? – спросила я, едва ли не отломав себе прядь.

– Можно, я воспользуюсь вашей нервной системой? Я не уверен, что смогу отмыть ее! – произнес лорд, хмурясь и что-то отчаянно высматривая на ветхих пожелтевших страницах.

Я вбежала в дверь, видя перед собой уютную и роскошную ванную. Белоснежная, необычной формы, ванна выглядела очень старинной. Золотые вентили повернулись, а из изогнутого крана хлынула вода. Я подставила руку, понимая, что вода холодная. Пока я попеременно вертела их, в воображении появилась картинка. Скромные похороны, все в черном, несут гроб со старушкой, а у нее волосы стоят розовым ирокезом.

Опомнившись, что уже с минут пять держу пальцы под водой, я начала их усердно тереть. Схватив душистое мыло с запахом духов, я мылила руки, как учил Мойдодыр. Мне кажется, что я сейчас услышу крики бактерий, орущих благим матом среди мыльной пены. Стоило мне поднести руку к крану и смыть, как я увидела, что краска осталась на месте.

Я ковыряла ее ногтем, пытаясь подставить под струю воды. Но и так она слазила с трудом. Скорее по крупице в час.

Выполнив годовой норматив по мытью рук, я вышла в комнату, видя зеленый хохолок чужих волос. На круглом столике была нарисована круглая печать, в которой стоял пузатый флакон. Руки лорда лежали на столике, а под его пальцами что-то светилось.

– А что вы делаете? – спросила я, видя как на меня смотрит взгляд полный нелюбви.

– Как вы думаете? – резко произнес лорд, а его зеленый хохолок угрожающе покачался. – Пытаюсь сделать растворитель! А вам не советую лезть под руку во время ритуала!

– Я просто спросила, – оправдывалась я, а лорд вздохнул. – Это все из-за вас!

– Из-за меня? – вскинула я малиновую бровь.

Вы же придумали ему рисование! – заметил он, снова листая книгу. Жидкость во флаконе напоминала воду из чайника, которая белеет от извести, когда кипит. – Вы немедленно пойдете и скажете, ему, чтобы он прекратил так делать! Видите, к чему это привело?

Я прислушалась к притихшему дому.

– Нет! Я не буду ему ничего говорить! – выкрикнула я лорду в лицо. – Если ребенку нравится, то пусть рисует! Он и так чувствует себя одиноким! Можете хоть уволить меня!

Я не могла сдержать улыбку, глядя на чужой ирокез.

– В моих словах нет ничего смешного!

– То, что у вас не получается, еще не повод мне тут трясти хохолком!

– Чем? – фыркнул лорд. – Вы на себя посмотрите! Вы похожи на малиновку!

– Чирик чик чик! – выдала я, взмахнув руками.

Лорд действительно выглядел нервным. Но глядя на меня уголок его губ дрогнул, словно он попытался улыбнуться.

– Вы правы, – произнес он наконец. – У меня действительно не получается перебить свое заклинание.

Он снова присел в кресло, а положила руки на спинку.

– Не делайте так! – произнес он, внезапно. Серые глаза лорд посмотрели на меня искоса. Его руки уже покоились на столике, а я рассматривала черные буквы и какие-то круги на пожелтевшей странице книги.

– Это еще почему? – спросила я, удивляясь. Но руки убрала.

– Так делала моя жена, – отрезал лорд.

– У меня такое чувство, что вы до смерти на нее обижены, – произнесла я, видя, как пальцы его загорелись. По начерченному мелом кругу пробежали искры. Зелье поменяло цвет с мутно – белого на бордовое. Оно забурлило, словно закипая, а потом стало прозрачным.

Понятно, мой вопрос проигнорировали. Ну что ж. Кстати, я не заметила ни одного портрета его покойной жены. Вот прямо ни одного! Ни в комнатах, ни в коридорах, нигде. Либо он снял их, чтобы не нервничать лишний раз, либо действительно что-то случилось между ними.

– Моя жена предала меня, – произнес внезапно лорд Олатерн, убрав руки со стола. – Она поступила ужасно. И я никогда ее не прощу за это!

– За что? – удивленно спросила я, видя как руки лорда сжали подлокотники кресла. – Ну, мне-то вы можете сказать?

– Зачем вам это знать? – резко спросил лорд Олатерн.

– Понимаете, при воспитании ребенка есть темы, которые нужно затрагивать аккуратно, – произнесла я, вздыхая. – Я боюсь по незнанию затронуть тему, которая причинит Тео боль. Не специально. Нет. Случайно. Например, упомяну в разговоре пожар. А окажется, что он погиб при пожаре. Но я ведь не знала? Не так ли? Ему и так больно. И я не хочу причинять ему новую боль, понимаете? Тоже самое касается отношений между родителями. Дети все видят и слышат. И делают свои выводы.